Сергей Клычков - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Сергей Клычков
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1991
• ISBN: 5-268-01382-3

С каждым годом творчество Сергея Клычкова завоевывает все большее признание читателей. После выпуска первых поэтических сборников «Песни» (1911) и «Потаенный сад» он примыкает к новокрестьянскому направлению, во главе которого были Н. Клюев и С. Есенин. С большим мастерством Клычков разрабатывал мотивы русской песни и сказки. В 1937 году он был незаконно репрессирован, и его самобытная поэзия и проза на многие десятилетия были преданы забвению. В настоящую книгу вошло лучшее из поэтического наследия С. Клычкова.

---

«Я не люблю бесчинства и попойки…»

Я не люблю бесчинства и попойки,
Но вот когда нависнет чад
В разбухшем сердце, — словно с новой стройки,
Вдруг торопливо застучат…

…Совсем смешается и пропадет в дурмане
Сосед и папиросный дым
И образ юности моей предстанет —
Рассвет со взором голубым!..

Когда-то грезилось под этим взглядом,
Совсем мечталось об ином,—
И лучше бы стакан наполнить ядом
Иль яд переболтать с вином…

Но до крови лишь закусивши губы,
Сам для себя лихой палач,
Я с руганью, забористой и грубой,
Солью неразличимый плач.

<1929>

«Мы в горькой напасти…»

Мы в горькой напасти
       Друг друга калечим
                 И мучим…
Звериные пасти
       В лесу человечьем,
                 Дремучем…

А мимо берлоги,
       Что сердцем на горе
                 Назвали,
Олень златорогий
       Проносится в зори
                И дали…

<1928>

«Пока из слов не пышет пламя…»

Пока из слов не пышет пламя
И кровь не рвется на дыбы,
Я меж бездельем и делами
Брожу, как мученик судьбы!..

Не веселит тогда веселье
И дело валится из рук,
И только слышен еле-еле
Мне сердца дремлющего стук!..

Потянутся лихие годы
В глухой и безголосой мгле,
Как дым в осеннюю погоду,
Прибитый дождиком к земле!..

И безглагольности суровой,
В бессловной сердца тишине
Так радостно подумать мне,
Что этот мир пошел от слова…

<1929>

«У каждого есть маленькая тайна…»

 У каждого есть маленькая тайна —
В походке, в голосе, в разрезе глаз…
Не потому ли, встретившись случайно,
Невольно мы волнуемся подчас.

Так жадно в первый миг до складки платья
Мгновенный все охватывает взгляд.
И, словно молния, рукопожатье
Пронизывает с головы до пят…

Потом, обегавшись, как зверь со зверем,
Мы изредка обходимся без лжи,
И в страстный миг до полноты не верим,
Какую правду сердцу ни скажи!..

Не потому ль, себя оберегая,
Ты с каждым днем становишься немей,
За вымысл принимая, дорогая,
Невероятие души моей.

<1928>

«Ко мне мертвец приходит…»

Ко мне мертвец приходит
В глазах с немой тоской,
Хотя и нет в природе
Обычности такой…

Он — гость иного царства
И ходит много лет…
Нет от него лекарства
И заговора нет…

Нет от него молитвы,
Да я и сам отвык
Молиться, в память битвы
Повеся в угол штык…

Мне штык был другом добрым…
Защитник мой и страж,
Не раз, прижатый к ребрам,
Он отбивал палаш…

Но раз безвестный ворог,
Припертый им врасплох,
Скатился под огорок,
Отдав последний вздох…

С тех пор ко мне он ходит
В глазах с немой тоской
И по подушке водит
Холодною рукой…

И вот теперь покаюсь,
Что, затаивши крик,
Спросонья я хватаюсь
За мой бывалый штык…

И часто вместе с гостем
Мы слушаем вдвоем,
Как, разбирая кости,
Хрустит он лезвиём…

<1929>

«Черныш — чудная птица…»

Черныш — чудная птица,
Он любит глушь и тишь,
И как не покреститься,
Когда слетит черныш?..

По крайности в рубаху
Мужик сует кресты,
Когда черней монаха
Он сядет на кусты…

С такой он бровью пылкой,
И две его ноги
По самые развилки
Обуты в сапоги.

И стоит, если близко,
Вглянуться в кулачок:
Он в траурную ризку
Завернут, как дьячок!..

И слышал я поверье,
Что у него с хвоста
Торчат такие перья,
Быть может, неспроста…

Что этот хвост на лиру
Походит всем на вид,
С какой ходил по миру
Блаженный царь — Давыд!..

И что в исходе ночи
Теперь в лесную сырь
Черныш весной бормочет
За мужика псалтырь…

Что раннюю достойну
Он правит у реки,
И могут спать спокойно
На печках мужики.

<1929>

«Меня раздели донага…»

Меня раздели донага
И достоверной были
На лбу приделали рога
И хвост гвоздем прибили…

Пух из подушки растрясли
И вываляли в дегте,
И у меня вдруг отросли
И в самом деле когти…

И вот я с парою клешней
Теперь в чертей не верю,
Узнав, что человек страшней
И злей любого зверя…

<1929>

«Бежит из глубины волна…»

Бежит из глубины волна,
И круто выгнув спину,
О берег плещется она,
Мешая ил и тину…

Она и бьется, и ревет,
И в грохоте и вое
То вдруг раскинет, то сорвет
Роскошье кружевное…

И каждый камушек в ладонь
Подбросит и оближет,
И, словно высекши огонь,
Сияньем сквозь пронижет!..

Так часто тусклые слова
Нежданный свет источат,
Когда стоустая молва
Над ними заклокочет!..

Но не найти потом строки
С безжизненною речью,
Как от замолкнувшей реки
Заросшего поречья!..

Нет прихотливее волны
И нет молвы капризней:
Недаром глуби их полны
И кораблей, и жизней!..

И только плоть сердечных дум
Не остывает кровью,
Хоть мимо них несется шум
И славы, и злословья!..

<1929>

«Крикливы и прожорливы вороны…»

Крикливы и прожорливы вороны,
И по-лесному вежливы дрозды,
И шагу без глубокого поклона
Не сделают грачи у борозды…

Нет ничего красивее оборок
И подвенечных платьев голубей;
Сова сонлива, ястреб быстр и зорок,
Пуглив, как мелкий жулик, воробей…

Имеет признак каждое творенье:
Заливист соловей и робок чиж…
Откуда же такое удивленье,
С каким ты на меня всегда глядишь?..

<1929>

«Плывет луна, и воют волки…»

Плывет луна, и воют волки,
В безумии ощерив рот,
И ель со снежною кошелкой
Стоит, поникнув, у ворот!..

Закрыл метельный саван всполье
И дальний лес, и пустоша…
И где с такой тоской и болью
Укроется теперь душа?..

Все слилось в этом древнем мире
И стало все теперь сродни:
И звезд мерцание в эфире,
И волчьи на снегу огни!..

<1929>

«Когда вглядишься в эти зданья…»

Когда вглядишься в эти зданья
И вслушаешься в гул борьбы,
Поймешь бессмыслицу страданья
И предвозвестия судьбы…

Здесь каждый знает себе цену
И слит с бушующей толпой,
И головой колотит в стену
Лишь разве глупый да слепой…

Здесь люди, как по уговору,
Давно враги или друзья,
Здесь даже жулику и вору
Есть к человечеству лазья!

А я… кабы не грохот гулкий
Безлунной полночью и днем,
Я в незнакомом переулке
Сказал бы речь пред фонарем…

Я высыпал бы сотню жалоб,
Быть может, зря… быть может, зря.
Но так, что крыша задрожала б,
Потек бы глаз у фонаря!..

Я плел бы долго и несвязно,
Но главное — сказать бы мог,
Что в этой мути несуразной
Несправедливо одинок!..

Что даже и в родной деревне
Я чувствую, как слаб и сир
Пред непостижностию древней,
В которой пребывает мир.

<1929>

«Рыбак, не езди в бурю…»