Дайзетцу Судзуки - Дзен-буддизм и психоанализ

• Название: Дзен-буддизм и психоанализ
• Автор: Дайзетцу Судзуки
• Издательство: Весь Мир
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 5-7777-0023-3

Дзен-буддизм возник на Востоке, психоанализ — на Западе. На первый взгляд, между двумя диаметрально-противоположными системами, порожденными различными цивилизациями, не может быть ничего общего. Однако начиная с 30-х годов нашего столетия последователи психоанализа все чаще и чаще обращают свои взоры к дзен-буддизму, а к концу 50-х многие становятся его увлеченными сторонниками. Это произошло, вероятно, потому, что в центре внимания обеих систем — Человек; в одном случае его психическое, а в другом — духовное здоровье. Точки соприкосновения дзен-буддизма и психоанализа очевидны, о чем свидетельствует эта книга. Своим появлением она обязана симпозиуму, посвященному проблемам взаимоотношений дзен-буддизма и психоанализа, который был проведен в Автономном национальном университете в г. Мехико.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Имеется много других, не столь архаичных форм религии, устремленных к дочеловеческому слиянию с природой. Они обнаруживаются в культах племен, отождествляющих себя с тотемным животным, в религиозных системах, где поклоняются деревьям, озерам, пещерам и т. д., в оргиастических культах, направленных на погашение сознания, разума и совести. Во всех этих религиях священно то, что способствует преосуществлению в дочеловеческую часть природы. «Святыми» являются те, кто зашел дальше других по пути к этой цели (например, шаманы).

Другой полюс религии представлен всеми теми учениями, которые пытаются ответить на экзистенциальный вопрос полным рождением из дочеловеческого, развитием специфических для человека потенций — разума и любви. Это поиск новой гармонии между человеком и природой, а также между человеком и человеком. Хотя попытки такого рода можно обнаружить уже в сравнительно примитивных обществах, великий водораздел для всего человечества пролегает в период, длившийся примерно с 2000 года до рождества Христова по начало нашей эры. Даосизм и буддизм на Дальнем Востоке, религиозная революция Эхнатона в Египте, религия Заратустры в Персии, Моисея в Палестине, Кецалькоатля в Мексике[38] дают представление о повороте, совершенном человечеством.

Во всех этих религиях поиск единства означает не регрессивное тождество с природой, обретаемое посредством возврата в доиндивидуальную, предсознательную гармонию рая. Это единение на новом уровне, достижимом лишь после того, как человек испытал свою обособленность, прошел через стадию отчуждения от себя самого и от мира, а тем самым сделался полностью рожденным. Новое единение является предпосылкой совершенного развития человеческого разума, который уже не служит для человека той границей, что отделяет его от непосредственного, интуитивного постижения реальности. Есть много символов этой новой цели, лежащей впереди, а не позади: Дао, Нирвана, Просветление, Благо, Бог. Различия между этими символами обусловлены социальными и культурными особенностями, существовавшими во время возникновения символов в тех странах, где они появлялись. В западной традиции для этой «цели» был избран символ авторитарной фигуры верховного правителя, великого племенного вождя. Но уже в ветхозаветные времена эта фигура постепенно изменяется и из действующего по своему произволу властителя превращается в правителя, связанного с человеком договором, содержащим определенные обещания. В книгах пророков целью становится новая гармония между человеком и природой в мессианское время; в христианстве манифестацией Бога делается человек; в философии Маймонида, как и в мистицизме, почти совсем исчезают антропоморфные и авторитарные элементы, хотя в своих народных формах западные религии почти не изменились.

Общим для иудео-христианства и дзен-буддизма является сознание того, что я должен отказаться от своей «воли» (в смысле своевольного хотения насиловать, править, душить мир во мне и вне меня), чтобы целиком открыться миру, пробудиться, ожить. В терминологии дзен-буддизма это часто именуется «опустошением», которое не означает чего-либо отрицательного, но лишь открытость приятия. В христианской терминологии об этом нередко говорят как об «убиении своей и принятии божьей воли». Разница между христианством и буддизмом здесь невелика — в основе двух различных формулировок лежит один и тот же опыт. Однако, пока речь идет о популярной интерпретации, христианская формулировка означает, что решения принимаются не самим человеком, что они отданы в руки всемогущему и всезнающему отцу, наблюдающему за человеком и знающему, в чем его благо. Понятно, что такой опыт делает человека не открытым и отвечающим, но повинующимся и послушным. Следовать божьей воле в смысле истинного отказа от эгоизма лучше, когда нет понятия Бога. Парадоксальным образом я воистину следую божьей воле, когда забываю о Боге. Концепция пустоты в дзен-буддизме предполагает истину оставления своеволия, но без опасной регрессии к идолопоклонству, предполагающему отца-помощника.

IV. Природа сознания, репрессия и де-репрессия

В предшествующем разделе я попытался очертить те идеи человека и человеческого существования, которые лежат в основе «гуманистического» психоанализа. Он разделяет их со всеми другими гуманистическими философскими и религиозными учениями. Теперь нам следует рассмотреть специфический подход психоанализа к решению поставленных им целей.

Самым характерным элементом психоаналитического подхода, конечно, является стремление сделать бессознательное сознательным, либо, говоря словами Фрейда, превратить Оно в Я. Но эта формула не так проста, как кажется. Сразу возникают вопросы: что такое бессознательное? Что такое репрессия? Как бессознательное делается сознательным? Если это происходит, то каков результат?

Прежде всего, следует учесть, что термины «сознательное» и «бессознательное» используются в нескольких различных значениях. В одном из них, которое можно назвать функциональным, «сознательное» и «бессознательное» относятся к субъективному состоянию индивида. Говоря, что он осознает то или иное психическое содержание, мы имеем в виду, что он отдает себе отчет в своих аффектах, желаниях, суждениях и т. д. Бессознательное в том же смысле относится к состояниям, в которых личность не отдает себе отчета в своем внутреннем опыте. Если бы индивид вообще не имел представления ни о каком, своем опыте, включая сенсорный, то он был бы подобен личности, которая является бессознательной. Говоря, что личность осознает какие-либо аффекты и т. п., — имеют в виду то, что она сознательна в той мере, в какой речь идет об этих аффектах. Бессознательность каких-либо аффектов означает, что человек их не осознает. Следует помнить, что «бессознательное» относится не к отсутствию каких-то импульсов, чувств, страхов и т. п., но лишь к отсутствию отчета в этих побуждениях.

От функционального значения терминов «сознательное» и «бессознательное» совершенно отличается другое, связанное с определенной топикой и локализацией содержания этих понятий. Здесь «сознание» есть одна часть личности со своим специфическим содержанием, а «бессознательное» представляет собой другую часть с иным специфическим содержанием. Для Фрейда бессознательное было по сути своей местом обитания иррационального. У Юнга все переворачивается: в бессознательном пребывают глубочайшие источники мудрости, тогда как сознание является интеллектуальной частью личности. С этой точки зрения бессознательное представляет собой нечто вроде подвала дома, где скапливается все, чему нет места в верхней надстройке. У Фрейда этот подвал содержит в основном человеческие пороки, у Юнга — по преимуществу человеческую мудрость.

Как подчеркивал Г. С. Салливан, использование понятия «бессознательное» в смысле некоего места является неудовлетворительным и в значительной мере бессодержательным образом психических фактов. Я мог бы добавить, что предпочтение, отдаваемое такому — скорее субстанциальному, нежели функциональному — представлению, соответствует общей тенденции современной западной культуры: воспринимать все в терминах вещей, которые мы имеем, а не в терминах бытия. Мы имеем проблему тревоги, имеем бессонницу, имеем депрессию, имеем психоаналитика, подобно тому как мы имеем автомобиль, дом или ребенка. В этом же духе мы имеем «бессознательное». Не случайно многие употребляют вместо «бессознательного» слово «подсознательное». Причина тут очевидна: «подсознательное» лучше подходит для локализации. Я могу сказать, что я «бессознателен» в отношении чего-либо, но я не могу сказать, что я «подсознателен» по этому поводу.

Понятие «сознание» используется еще в одном значении, которое иногда приводит к путанице. Сознательное отождествляется с интеллектуальной рефлексией, тогда как бессознательное рассматривается как нерефлективный опыт. Конечно, такое употребление терминов «сознание» и «бессознательное» не вызывает возражений, если только оно самым четким образом отличается от первых двух значений. Тем не менее оно не кажется мне удачным: интеллектуальная рефлексия, разумеется, всегда сознательна, но далеко не все осознаваемое представляет собой рефлексию интеллекта. Глядя на определенного человека, я отдаю себе отчет как в том, каков он, так и в моем отношении к нему; но это осознание будет тождественно интеллектуальной рефлексии лишь в том случае, если я отделил себя от данного человека в субъект-объектном отношении. Равным образом дыхание, которое я осознаю, означает нечто иное в сравнении с моим размышлением о моем дыхании. На деле, стоит мне начать думать о моем дыхании, как я уже не отдаю себе в нем отчета. То же самое можно сказать о всех актах, посредством которых я соотношу себя с миром. Об этом несколько слов ниже.