Дайзетцу Судзуки - Дзен-буддизм и психоанализ

• Название: Дзен-буддизм и психоанализ
• Автор: Дайзетцу Судзуки
• Издательство: Весь Мир
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 5-7777-0023-3

Дзен-буддизм возник на Востоке, психоанализ — на Западе. На первый взгляд, между двумя диаметрально-противоположными системами, порожденными различными цивилизациями, не может быть ничего общего. Однако начиная с 30-х годов нашего столетия последователи психоанализа все чаще и чаще обращают свои взоры к дзен-буддизму, а к концу 50-х многие становятся его увлеченными сторонниками. Это произошло, вероятно, потому, что в центре внимания обеих систем — Человек; в одном случае его психическое, а в другом — духовное здоровье. Точки соприкосновения дзен-буддизма и психоанализа очевидны, о чем свидетельствует эта книга. Своим появлением она обязана симпозиуму, посвященному проблемам взаимоотношений дзен-буддизма и психоанализа, который был проведен в Автономном национальном университете в г. Мехико.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Самым ясным ответом на эти вопросы являются, по-видимому, слова Фрейда: «Там, где было Оно, должно стать Я». Его целью было господство разума над иррациональными и бессознательными страстями, освобождение человека от власти бессознательного настолько, насколько это вообще возможно. Человек должен осознать эти силы, таящиеся в нем самом, чтобы овладеть ими, чтобы контролировать их. Целью Фрейда было максимальное познание истины, познание реальности, которое было для него единственным лучом света, способным направлять человека в этом мире. Его цели — это традиционные цели рационализма, философии Просвещения, пуританской этики. Но если религия и философия выдвигали эту цель самоконтроля, так сказать, утопически, то Фрейд был — или считал себя — первым, кто поставил ее на научную основу посредством исследования бессознательного, а потому мог указать пути ее достижения. Фрейд представляет собой вершину западного рационализма, но в то же время его гений способствовал преодолению ложных аспектов рационализма и поверхностного оптимизма. Рационализм был синтезирован с романтизмом — с тем самым движением, которое на протяжении всего XIX века противостояло рационализму благодаря своему почитанию иррационального, аффективной стороны человеческого бытия[32].

Философские и этические цели занимали Фрейда в его подходе к индивиду значительно больше, чем это обычно считалось. В своих «Лекциях по введению в психоанализ» он говорит о попытках неких мистиков посредством своей практики достичь фундаментального преображения личности. «Мы должны признать, — продолжает Фрейд, — что терапевтические усилия психоанализа близки такому подходу. Их намерением является усиление Я, чтобы сделать его независимым от Сверх-Я, расширить поле наблюдения таким образом, чтобы ему стали доступны новые области Оно. Там, где было Оно, должно стать Я. Это такая же работа культуры, как осушение Зюйдерзее». В том же духе он говорит о психоаналитической терапии, состоящей в «исключении из бытия человека невротических симптомов, заторможенности и аномальностей характера»[33]. Итак, образ аналитика далеко превосходит для него просто доктора, «лечащего» пациента. «Аналитик должен в известном смысле занимать высшее положение, поскольку в некоторых аналитических ситуациях он должен служить пациенту образцом, а в других действовать как его учитель»[34]. «Наконец, — пишет Фрейд, — мы не должны забывать о том, что отношения между аналитиком и пациентом основываются на любви к истине, то есть на признании реальности, а тем самым полностью исключают и чувство стыда, и обман»[35].

Имеются и другие черты и принципы фрейдовского психоанализа, которые выходят за пределы общепринятых понятий «болезнь» и «лечение». То, что они перекликаются с понятиями и размышлениями, характерными для восточного ума, заметит всякий, кто знаком с восточной мыслью, особенно с дзен-буддизмом. Первым из принципов, о которых идет речь, является фрейдовская концепция преобразующего знания, согласно которому теория и практика нераздельны — в самом акте самопознания мы себя трансформируем. Нет нужды специально подчеркивать все отличие этой идеи от основоположений научной психологии — как времен Фрейда, так и нашего времени, — для которой познание остается теоретическим знанием, не имеющим функции преобразования познающего.

Метод Фрейда еще в одном отношении близок восточной мысли, и в особенности дзен-буддизму. Фрейд не разделял завышенной оценки сознательного мышления, столь характерной для современного западного человека. Напротив, он полагал, что наше сознание есть лишь малая часть всех наших психических процессов, причем не слишком важная, если сравнить ее с теми скрытыми, бессознательными, темными и иррациональными началами, сила которых огромна. Чтобы проникнуть в реальную природу человека, Фрейд хотел взломать систему сознательного мышления с помощью метода свободных ассоциаций. Посредством свободных ассоциаций следовало преодолеть логическое, сознательное, конвенциональное мышление. Это должно было привести к первоистоку нашей личности, а именно к бессознательному. Как бы мы ни критиковали содержание понятия бессознательного в учении Фрейда, фактом остается то, что, подчеркивая свободное ассоциирование в противоположность логическому мышлению, он выходит за пределы конвенционального рационалистического способа мышления западного мира и движется по направлению к тому, что куда радикальнее и в значительно большей мере разрабатывалось на Востоке.

Есть еще одно коренное отличие позиции Фрейда от современных западных взглядов. Я имею в виду его стремление проводить анализ личности один, два, три, четыре, пять и даже более лет. Это послужило причиной немалой доли критики в адрес Фрейда. Само собой разумеется, анализ должен быть максимально эффективным, но я хочу отметить смелость Фрейда, заявившего, что есть смысл проводить годы и годы с одной личностью — хотя бы для того, чтобы помочь ей прийти к самопониманию. С точки зрения полезности, издержек или прибыли это не слишком осмысленное занятие. Скорее, могут сказать, что время, потраченное на столь длительный анализ, неоправданно велико, если иметь в виду социальный эффект изменений, происшедших в одной личности. Метод Фрейда обретает смысл только при том условии, что мы выходим за рамки современного понятия «ценности», самого отношения между средствами и целями. Если мы держимся взгляда, согласно которому человеческое существо несоизмеримо с любой вещью, что его освобождение, его благо и просветление — возьмем любой другой подходящий термин — являются «целью в себе», то никакое количество времени и денег не годится для определения ценности этой цели. Такой подход — так же как и смелое; провозглашение метода, предполагающего длительную заботу об отдельной личности, — был проявлением позиции, существенно выходящей за рамки конвенциональной западной мысли.

Эти замечания никоим образом не означают, что преследовавшиеся Фрейдом цели близки восточной мысли, в частности дзен-буддизму. Многие указанные мной элементы присутствовали в его мышлении скорее тайно, чем явно, скорее неосознанно, нежели сознательно. Фрейд был сыном западной цивилизации, его взгляды определялись прежде всего философией XVIII и XIX веков, а потому остались бы далеки от принципов восточного мышления в той форме, как их выражает дзен-буддизм, даже если бы Фрейд был знаком с последним. Нарисованная Фрейдом картина человека в главных чертах соответствовала образу, сформированному экономистами и философами XVIII и XIX веков. Они видели человека изолированным и ведущим конкурентную борьбу, связанным с другими людьми только нуждой в обмене, в удовлетворении экономических и инстинктивных нужд. Человек был для Фрейда движимой либидо машиной, регулируемой принципом сохранения минимального уровня возбуждения. Человек представал у него в качестве фундаментально эгоистического существа, общающегося с другими людьми только в силу взаимной нужды в удовлетворении инстинктивных желаний. Удовольствие для Фрейда — это ослабление напряжения, а не опыт радости. Раскол между интеллектом и аффектами приводил к тому, что от целостного человека оставалось только интеллектуальное Я философов Просвещения. Братскую любовь Фрейд считал неразумным требованием, противостоящим реальности; мистический опыт был для него регрессией к инфантильному нарциссизму.

Я попытался показать, что, вопреки всем этим очевидным противоречиям дзен-буддизму, в системе Фрейда имелись элементы, выходившие за рамки конвенциональных понятий болезни и лечения, а в равной степени и за пределы традиционной рационалистической концепции сознания. Эти элементы привели к дальнейшему развитию психоанализа, которое уже прямо шло по направлению к дзен-буддизму.

Но перед тем как перейти к обсуждению связи между «гуманистическим» психоанализом и дзен-буддизмом, мне хотелось бы указать на некоторые факторы, которые важны для понимания эволюции психоаналитического движения, — на изменение типа пациентов, приходящих к аналитику, и их проблем.

В начале нашего века к психиатрам приходили в основном люди, страдавшие от определенных симптомов заболеваний. У них были парализованы конечности, наблюдались навязчивые симптомы, вроде мытья рук, или навязчивые мысли, от которых они не могли избавиться, — иными словами, они были больны в том смысле, в каком слово «болезнь» употребляется в медицине. Что-то мешало им функционировать в обществе так, как функционирует так называемая «нормальная личность». Представление о лечении соответствовало их представлению о болезни. Они страдали и хотели избавиться от подобных симптомов; «здоровьем» для них было отсутствие болезни. Их пожелания сводились к следующему: быть такими же, как любая средняя личность, иначе говоря, не быть несчастными, не испытывать больших затруднений, чем средняя личность нашего общества.