Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

• Название: Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства
• Автор: Джеймс Данн
• Издательство: Библейско–богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2009
• ISBN: 978–5-89647–216–2

Книга Джеймса Д. Данна — одно из лучших современных пособий по изучению Нового Завета. Эта работа соединяет в себе исследование текста Нового Завета с историко–социальной характеристикой жизни первых христианских общин, помогая преодолеть пропасть между текстологическими исследованиями и богословской интерпретацией Священного Писания в духе древнейшего исторического христианства. Для студентов старших курсов гуманитарно–богословских факультетов и вузов, а также для всех интересующихся изучением Нового Завета.

---

Остановимся еще на одном моменте: какова, с точки зрения первохристиан, взаимосвязь между крещением и даром Духа} Многие ученые пытались доказать, что поначалу христиане считали крещение средством обретения/дарования Духа. Заметим, однако, что первохристианское крещение не понималось как крещение в Духе: антитеза между обрядом водного крещения и метафорой крещения в Духе (созданная Иоанном Крестителем) перешла в христианство (Деян 1:5; 11:16); нигде в Деяниях не сказано, что кому‑то Дух был дан в крещении или через крещение (Деян 2:4, 38; 8:12–17; 10:44–48; 18:2; 19:5сл.), — если только не понимать "крещение" в гораздо более широком смысле, чем позволяют отрывки. Из Луки ясно, что дар Духа был важнейшим, решающим элементом обращения/инициации; дар Духа знаменовал принятие человека Богом: 2:17 -Дух есть решающая инициация в "последние дни" (ср. 11:17); 8:12–17 -крещение недостаточно без Духа; 10:44–48 — решающую роль играет Дух, а крещение выражает лишь признание людьми божественного благоволения; 18:25–28 — Аполлос имеет Духа, поэтому Иоаннова крещения достаточно; 19:1–7 — Духа нет, поэтому весь процесс надо повторить. Иными словами, действие Божье выражалось не в крещении, но в роли Духа (см. далее § 72.2)! Поэтому нельзя сказать, что, с точки зрения Луки или первых церквей, смысл крещения изменился, когда христиане заимствовали его у Иоанна. Христианское крещение выражало в основном человеческое действие (покаяние/веру) по отношению к Богу, тогда как Дух считался выражением Божьего действия по отношению к людям.

И напоследок отметим многообразие форм и особенностей обращения/инициации в Деяниях: крещение до Духа, Дух до крещения, Дух без крещения, крещение с последующим возложением рук. Можно с уверенностью заключить: главная забота первохристиан и Луки состояла не в том, чтобы установить конкретную ритуальную процедуру, и уж тем более не в том, чтобы привязать действие Божье к определенному культовому действию (см. ниже § 72.2). Напротив, Деяния подчеркивают свободу Бога отвечать на веру, когда и как Он захочет. Деяния показывают, как ранние церкви адаптировали себя и свой зачаточный ритуал в соответствии с действием Бога в Духе (см. также ниже § 44.1).

39.5. Крещение в эллинистическом христианстве (кроме Павла). Если Коринфская церковь была сколько‑нибудь типична для эллинистического христианства, то эллинистическое христианство придерживалось таких взглядов на крещение, которые глубоко отличались от вышерассмотренных. Из 1 Кор 1:10–17 ясно, что в Коринфе крещение провоцировало разделения. По меньшей мере различные партии образовывались в соответствии с тем, кто кого крестил (1:12–15). Вполне вероятно, многие коринфяне считали, что крещение создает мистическую связь между крещающим и крещаемым (соответственно крещению, очевидно, приписывались квазимагические свойства). Это находит подтверждение в 1 Кор 10:1–12: судя по Павлову увещеванию, коринфяне рассматривали крещение (и вечерю Господню) как своего рода талисман, гарантирующий спасение. 1 Кор 15:29, видимо, относится к практике заместительного крещения, которая предполагала, что крещение одного человека может обеспечить спасение другого, уже умершего. Как видим, здесь богословие и концепция крещения формировались под влиянием идей, очень далеких от тех, что мы до сих пор рассматривали. Однако Павел обращается к сторонникам таких взглядов как к членам христианской общины Коринфа (то есть эти взгляды разделялись и некоторыми христианами). Иными словами, как только мы покидаем пределы той сферы христианства, которая находилась под наибольшим влиянием наследия Иоанна Крестителя, многообразие христианского понимания крещения существенно расширяется.

39.6. Крещение в богословии Павла. Предыдущий абзац ставит перед нами ключевой вопрос: придерживался ли сам Павел квазимагической концепции крещения? Находился ли и он под влиянием мистериальных религий? Сколь широким должно быть многообразие крещального богословия, чтобы включить Павла? Многие исследователи находят у Павла такие влияния. Их аргументы, в частности, таковы:

(1) Павлово представление о крещении как об умирании со Христом выдает влияние культов умирающих и воскресающих божеств.

(2) Павлова фраза "крестившиеся во Христа" описывает результат крещения, ибо "во Христа" — сокращенная формулировка от "во имя Христа" (которое, несомненно, описывает акт крещения).

(3) Метафоры омовения (см. особенно Еф 5:26; Тит 3:5) приписывают этому ритуальному акту духовное очищение и обновление[320].

Меня не убеждают эти аргументы.

(1) Действительно, в Рим 6:4 и Кол 2:12 Павел связывает крещение со смертью Иисуса. Однако важно отметить, что в Рим 6:4 он связывает крещение только со смертью, а не с воскресением, которое лишь предстоит в будущем (6:5; ср. 8:11). Павел усматривает в крещальном погружении символ погребения со Христом, но идея выхода из воды как символического воскресения со Христом в Рим 6 отсутствует. Аналогично в Кол 2:12 структура предложений вроде бы связывает крещение прежде всего с погребением (которое оно столь хорошо символизирует), а не непосредственно с воскресением[321]. Отсюда получается, что, с точки зрения Павла, крещение символизирует не умирание и воскресание со Христом (инициация в мистериальный культ), а смерть и погребение. Это наводит на мысль, что Павел находился в основном под влиянием отношения Иисуса к собственной смерти (Мк 10:38; Лк 12:50; см. выше § 39.3). Если Иисус говорил о своей предстоящей смерти как о крещении, то понятно, почему Павел рассматривал крещение как участие в этой смерти. Соответственно крещение, которое у Павла символизирует погребение, выражало желание крещаемого отождествить себя с Иисусом (тем, кто успешно прошел через мессианские бедствия) в его смерти. Вместо огненного крещения, которое Иоанн предсказал, а Иисус пережил, инициируемый проходил только через крещение, использовавшееся самим Иоанном, — символ, воплощающий веру крещаемого в символизируемое.

(2) "Крестившиеся во Христа" — это не сокращенный вариант фразы "крестившиеся во имя Христа". Последняя формулировка относится напрямую к акту крещения. Греческая формула "во имя такого‑то" означала "на счет такого‑то" и усиливает предположение, что крещение рассматривалось как акт передачи: крещаемый передавал названному по имени себя как имущество или ученика. Соответственно аргументация Павла в 1 Кор 1:12сл. ("я — "Павлов (ученик)") подразумевает: "Я крестился во имя Павла". А фраза "крестившиеся во Христа" — скорее всего не описание обрядового акта, а метафора. Так 1 Кор 12:13, видимо, возвращает нас ко второй половине антитезы Крестителя между ритуалом водного крещения и метафорой крещения Духом (и огнем); Рим 6:3, видимо, возвращает к метафорическому использованию самим Иисусом глагола "креститься" применительно к своей смерти (Мк 10:38; Лк 12:50). А в Гал 3:27 мы видим взаимодополняющие метафоры крещения и облечения в одежды; в 1 Кор 12:13 — крещения и дождя, в Рим 6 — крещения, погребения и распятия. То, что идея умирания со Христом не укоренена в крещении и не зависит от него, подтверждается использованием данного мотива в других Павловых отрывках, где она независима от всякой мысли о крещении (напр., 2 Кор 4:10; Гал 2:19сл.; 6:14; Флп 3:10). Метафора крещения особенно применима к обращению, ибо хорошо символизирует погребение, а само крещение как ритуал инициации занимает важное место в общем событии обращения/инициации. Говорить нечто большее — значит пускаться в домыслы, не основанные на текстах Павла.

(3) Я сомневаюсь, что метафоры очищения существенно усиливают доказательство влияния эллинистических мистериальных религий на Павловы представления о крещении. Еф 5:25–27 содержит образ Церкви как невесты Христовой; часть его составляет метафора бани для невесты, которая в данном случае обозначает очищение и обновление, вызванное словом проповеди (ср. Деян 15:9; 1 Кор 6:11; Тит 2:14; Евр 9:14; 10:22). Даже в Тит 3:5 "верное высказывание", видимо, говорит об "омовении… Святым Духом", то есть омовении, которое вызывает Дух и с помощью которого Дух возрождает и обновляет внутреннюю природу ума новообращенного (ср. Рим 12:2; 2 Кор 4:16; Кол 3:10). Впрочем, не исключено, что автор Пастырских посланий вкладывал в это "верное высказывание" более отчетливый сакраментологический смысл (см. ниже §72.2).

(4) Павел не придавал крещению той роли, которую в современном ему иудаизме играло обрезание. Если бы Павел понимал крещение так, как его понимали в Коринфе (см. выше § 39.5) или как его часто понимают в сакраментологии наших дней, он бы иначе высказывался об обрезании (в частности, в Послании к Галатам, где он фактически полемизирует с сакраментализмом иудействующих). Конечно, возражает он против ритуализма без реальности, — но не в пользу ритуализма с реальностью, а в пользу самой реальности. К реальности жизни в Духе зовет он читателей (Рим 5:5; 2 Кор 1:21сл.; Еф 1:13сл.). Именно общая жизнь в Духе соединяла их в единство (1 Кор 12:13; 2 Кор 13:14; Еф 4:3; Флп 2:1). Именно обрезание сердца, а не крещение заменило этот ритуальный акт ветхого Израиля (Рим 2:28сл.; 2 Кор 3:6; Флп 3:3; Кол 2:11 — "нерукотворенное"). Для Павла крещение было относительно малозначимым (1 Кор 1:17). Когда он сталкивался с теми, кто ошибочно понимал крещение как квазимагический акт, он без колебаний оспаривал такой подход. Вообще он предпочитал не выдвигать крещение на первый план. Если бы Павел это сделал, получилось бы, что он придает ему столь же большое значение, сколь и коринфяне. А Павел не считал его таким уж важным.