Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

• Название: Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства
• Автор: Джеймс Данн
• Издательство: Библейско–богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2009
• ISBN: 978–5-89647–216–2

Книга Джеймса Д. Данна — одно из лучших современных пособий по изучению Нового Завета. Эта работа соединяет в себе исследование текста Нового Завета с историко–социальной характеристикой жизни первых христианских общин, помогая преодолеть пропасть между текстологическими исследованиями и богословской интерпретацией Священного Писания в духе древнейшего исторического христианства. Для студентов старших курсов гуманитарно–богословских факультетов и вузов, а также для всех интересующихся изучением Нового Завета.

---

17.2. Церковное предание. Павел использует язык предания в одном из отрывков, где говорит о вечере Господней:

Ибо я от Господа принял (parelabon) то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб…

(1 Кор 11:23–25)

Это — предание о словах Иисуса, которым, по мнению Павла, коринфяне должны руководствоваться на общих трапезах. В то же время он без малейших угрызений добавляет фразу, которая, видимо, является его собственной интерпретацией полученной формулы: "Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе он придет" (11:26)[178]. Более того, он специально указывает источник предания о Тайной вечере — "Господь". Очевидно, это означает не столько то, что земной Иисус был первоначальным источником данного предания, сколько то, что Павел считал нынешнего, прославленного Иисуса источником данной исторической формулы, — иными словами, формула авторитетна не потому, что она относится к преданию, а потому, что она получена и принята непосредственно по воле Прославленного (ср. настоящее время в 1 Кор 7:10)[179]. По–видимому, здесь перед нами опять идея "духовного предания" (оно авторитетно, ибо непосредственно основано на вдохновении и актуально).

В 1–м послании к Коринфянам Павел также несколько раз апеллирует к обычаю других церквей языческой миссии (1 Кор 4:17; 7:17; 11:16; 14:33). Здесь, очевидно, возникала некая форма церковной традиции, на которую можно было ссылаться как на своего рода объединяющее звено. Впрочем, если судить по 1 Кор 7,11 и 14, то были просто обычаи, призванные помочь новым христианским группам хорошо зарекомендовать перед обществом, в котором они жили. И Павел, как творец этого предания, явно не наделял его независимым авторитетом. Оно просто подтверждало, что во всех церквах он давал одинаковые наставления.

17.3. Этическое предание. Чаще всего Павел использует язык предания, когда говорит о поведении и нравственной ответственности новообращенных (1 Кор 7:10; 9:14; 11:2; Флп 4:9; Кол 2:6; 1 Фес 4:1; 2 Фес 2:15; 3:6). Одна из наиболее интересных особенностей этого этического предания состоит в то, что оно, по–видимому, во многом (или даже полностью)[180] черпает свою силу в жизни Иисуса (то есть в предании об Иисусе): его словах (1 Кор 7:10 — Мф 5:32; 1 Кор 9:14 — Лк 10:7) и его делах (Рим 6:17; 1 Кор 11:1; 2 Кор 10:1; Флп 2:5; Кол 2:6; Еф 4:20)[181]. Даже там, где мы находим призыв следовать примеру лично Павла (1 Кор 4:16сл.; 11:1сл.; Флп 3:17; 4:8сл.; 2 Фес 3:6–9), этот призыв имеет силу только потому, что сам Павел брал за образец поведение Христа (1 Кор 11:1; ср. 1 Фес 1:6).

Поэтому создается впечатление, что в этих случаях Павел опирался на вполне обширное предание об Иисусе и что его новообращенные также были знакомы с этим преданием. Такой вывод вроде бы подтверждается количеством Иисусовых учений, на которые Павел, по–видимому, дает (сознательные) аллюзии, особенно в разделах своих посланий, посвященных этике (напр., Рим 12:14; 13:9; 16:19; 1 Кор 9:4; 13:2; Гал 5:14; Флп 4:6; 1 Фес 5:2,13,15). Это в свою очередь наводит на мысль: предания, которые Павел передавал, основывая новые церкви (1 Кор 11:2; 2 Фес 2:15; 3:6), включали изрядное число преданий об Иисусе (трудно сказать, во фрагментарной форме или уже собранными в тематические сборники)[182].

Это общее наследие предания об Иисусе, несомненно, служило достаточно важным объединяющим фактором в первоначальных общинах. Павел даже называет его "законом Христовым" (Гал 6:2; ср. 1 Кор 9:21)[183]. Однако отсюда не следует вывод, что Павел считал данное предание обязательным правилом для новообращенных. Для этого Павлова этика была слишком харизматической, слишком опирающейся на непосредственное вдохновение Духа (Рим 8:4,14; Гал 5:16,18, 25), слишком чуждой ментальности устава (Рим 6:14; 7:6; 8:2; 2 Кор 3:3, 6,17; Гал 5:16), слишком взыскующей наставления Духа в спорных и сомнительных вопросах (Рим 12:2; Флп 1:9сл.; Кол 1:9сл.; Еф 5:10)[184]. На это указывает и то, как Павел пренебрегает одним из эксплицитных речений Иисуса, сохранившихся в предании об Иисусе (1 Фес 2:6, 9; 2 Фес 3:7–9; ср. 1 Кор 9:14). Создается впечатление, что Павел считал этическое предание, взятое из преданий об Иисусе, не сводом законов, которым надо повиноваться при любых обстоятельствах, а серией принципов, которые надо применять в свете обстоятельств. Иными словами, перед нами опять духовное предание, — предание, которое не есть нечто независимое от Духа или имеющее независимый авторитет, но предание, которое следует интерпретировать под водительством Духа и исполнять лишь постольку, поскольку в нем признается руководство Духа.

17.4. Предание в Пасторских посланиях. Совсем иное отношение к преданию мы наблюдаем в последних посланиях Павлова корпуса. Видимо, ко времени написания посланий к Тимофею и Титу (конец I в.?), уже упрочился некий когерентный свод традиции, который служил критерием ортодоксии. Он именуется "учением" (1 Тим 4:16; 6:1; 2 Тим 3:10; Тит 2:7,10) или, более конкретно, — "здравым учением" (1 Тим 1:10; 2 Тим 4:3; Тит 1:9; 2:1), "добрым учением" (1 Тим 4:6), "учением, согласным с благочестием" (1 Тим 6:3). Другие названия — "вера" (11 раз), "здравые слова" (1 Тим 6:3; 2 Тим 1:13), "переданное тебе" (1 Тим 6:20; 2 Тим 1:12,14). Содержание этой традиции не вполне ясно, но, судя по "верным словам", оно включало все три вышерассмотренные категории: керигматическое предание (1 Тим 1:15; 2 Тим 2:11; Тит 3:5–8), церковное предание (1 Тим 3:1; ср. Тит 1:9), этическое предание (1 Тим 4:8сл.; 2 Тим 2:11–13), — и, видимо, предания об Иисусе (?). Отношение к традиции глубоко консервативно: ее надлежит блюсти (1 Тим 6:14; 2 Тим 4:7), держаться (Тит 1:9), хранить (1 Тим 6:20; 2 Тим 1:12,14), защищать (1 Тим 6:1) и передавать неповрежденной от одного поколения другому (2 Тим 2:2). Очень типичен отрывок 2 Тим 1:12–14:

…Я уверен, что он силен сохранить вверенное мне до того дня. Держись образца здравого учения, которое ты слышал от меня… Храни истину, вверенную тебе Духом Святым, живущим в нас[185].

Отметим, в частности, что даже сам Павел изображается больше как хранитель предания, нежели как автор предания; а Дух — не как интерпретатор или воссоздатель предания, но просто как сила беречь наследие прошлого[186]. С Пасторскими посланиями мы возвращаемся почти к тому, с чего начали: здесь мы, по–видимому, ближе к фарисейскому подходу куст–ному закону, чем к отношению Иисуса и Павла к традиции своего времени.

§ 18 Предания об Иисусе

Итак, керигматические предания и предания об Иисусе были своего рода объединяющей нитью, которая связывала различные раннехристианские церкви. Эти предания могли иметь довольно разные функции и разный авторитет (ср. Павел и его более консервативный ученик в Пасторских посланиях). Что касается содержания преданий, мы уже достаточно показали многообразие форм, которые могли принимать керигматические и вероисповедные предания (см. главы II и III). Теперь необходимо подробнее остановиться на содержании и форме преданий об Иисусе. В какой мере существовал общепринятый корпус такого рода традиций, передаваемых от христианина к христианину, и обеспечивал ли он своего рода общий апелляционный суд? Существовала ли некая фиксированная традиция, которую с самого начала тщательно оберегали и с помощью которой впоследствии устанавливали учение и улаживали споры (как можно подумать из Пастырских посланий)?

18.1. Насколько можно судить, собирание преданий об Иисусе могло осуществляться по–разному. Рассказ о Страстях — очевидно, единственный крупный блок материала, оформившийся в связное повествование в ранний период. В нем первоначальной общине оказалось важно осмыслить Иисуса как страдающего Мессию (см. выше § 10.2). Существование синоптического источника Q, содержавшего только речения Иисуса, иногда оспаривается. Однако сильные указания в самих синоптиках получили еще большее подкрепление с открытием Евангелия от Фомы, которое представляет собой именно такой документ. Важно, что в Q, несомненно, отсутствует рассказ о Страстях. Таким образом, у нас есть свидетельства раннехристианской заинтересованности высказываниями Иисуса как таковыми, а не только его делами или его смертью и воскресением (см. далее § 62). Естественно предположить, что традиции Q во многом совпадали с этическим преданием, на которое ссылается Павел (см. выше § 17.3).

В последнее время все больше ученых считают, что Марк и Иоанн опирались на некий "источник чудес", — цикл рассказов о чудесах, использовавшийся некоторыми раннехристианскими проповедниками для создания образа Иисуса как великого чудотворца, засвидетельствовавшего себя перед Богом и людьми могучими деяниями. Павел, надо думать, выступает именно против такого образа Иисуса во 2–м Послании к Коринфянам, — если исходить из корреляции между проповедью лже–апостолов о "другом Иисусе" (2 Кор 11:4) и их переоценкой чудес, видений и необычной речи (10:10; 11:16–20; 12:1,12 — см. ниже § 44.2). Отсюда Павлов упор на то, что сила Божья полностью проявляется лишь в немощи (2 Кор 4:7–12; 12:9; 13:3сл.), сообщающий большую глубину предыдущему акценту на "Христа распятого" (1 Кор 1:23; 2:2). Аналогичным образом, по–видимому, отвечал и Марк на похожий образ Иисуса как великого чудотворца: неслучайно он подчеркивает, что Сын Человеческий пришел пострадать и умереть (Мк 8:29–33; 9:31 и т. д.), — корректируя осмысление Иисуса исключительно в категориях рассказов о чудесах, использованных Марком в первой половине своего Евангелия (например, 4:35–5:43; 6:31–56)[187]. Наиболее сильные свидетельства в пользу существования источника чудес мы находим в четвертом Евангелии, где есть указания и на "Источник знамений" (особенно Ин 2:11; 4:54) и на исправление евангелистом его акцентов даже там, где он заимствовал его материал (4:48)[188]. Все это указывает еще на одно использование преданий об Иисусе в первохристианстве, опять без всякой прямой связи со смертью и воскресением Иисуса: для некоторых ранних верующих Иисус был особенно важен как чудотворец.