Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

• Название: Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства
• Автор: Джеймс Данн
• Издательство: Библейско–богословский институт св. апостола Андрея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2009
• ISBN: 978–5-89647–216–2

Книга Джеймса Д. Данна — одно из лучших современных пособий по изучению Нового Завета. Эта работа соединяет в себе исследование текста Нового Завета с историко–социальной характеристикой жизни первых христианских общин, помогая преодолеть пропасть между текстологическими исследованиями и богословской интерпретацией Священного Писания в духе древнейшего исторического христианства. Для студентов старших курсов гуманитарно–богословских факультетов и вузов, а также для всех интересующихся изучением Нового Завета.

---

Важно также понимать, что единство веры в конкретных ситуациях во многом зависит от простоты исповедания. Всякий лозунг предполагает упрощение. Однако более полная дефиниция быстро приводит к разделениям, причем разделениям ненужным. Вера первоначальных церквей сводима к этим простым формулам, которые работали в разных ситуациях; но интерпретация формул никогда не была жестко определена. Эти формулы также не допускали единообразного расширения и не требовали единого образа поведения.

Таким образом, перед нами снова вырисовывается образ единства и многообразия: единства в различных базовых исповеданиях (первые верующие утверждали в них прославление человека Иисуса и преемство между Иисусом из Назарета и Тем, кто дал им возможность прийти к Богу); многообразия в различии этих базовых исповеданий, в различии породивших их жизненных ситуаций, в том, как вера исповедовалась в разных ситуациях и как исповедания интерпретировались, дополнялись и изменялись.

IV. Роль предания

§ 15 Введение

Почти все согласятся, что в книге о единстве христианства важно уделить большое внимание "благовестию" и "символам веры". Многие, однако, усомнятся, что в связи с единством стоит поговорить и о предании/традиции. Ибо предание/традиция по определению означает унаследованные из прошлого церковные учения и обычаи, которые формально отличаются от слов Писания. Многие протестанты, в частности, будут против самой мысли, что предание может соперничать с Писанием в определении христианских учений и обычаев, — причем не без антипатии вспомнят, как Тридентский собор 1546 г. выступил против протестантской идеи о самодостаточности Писания, приказав считать предание и Писание равными по авторитету[170]. Однако в реальности каждая церковь и каждая деноминация в значительной степени сформирована преданием, — преданием о том, как интерпретировать Писание; о том, какие (ограниченные) уроки выносить из Библии; о том, как совершать богослужение; о том, как управлять церковью. Именно принятие этих преданий составляет на практике узы единства в каждой деноминации. Соответственно нежелание для одной традиции полностью признать другую традицию — один из главных камней преткновения в экуменическом движении. Тем, кто не признает и не хочет признавать влияние традиции на формирование их собственного учения, куда сильнее угрожает опасность быть порабощенным этой традицией, чем тем, кто не делает секрета из своего долга перед традицией[171]. Очевидно поэтому, что изучение объединяющих и разъединяющих факторов в первохристианский период должно включать изучение роли традиции в формировании христианских учений и обычаев этого периода.

Вопрос, здесь поставленный, крайне интересен, особенно если определять предание через его отличие от Писания (как выше). Ибо в I в. Нового Завета как такового не существовало. Для первохристиан единственным "Писанием" был Ветхий Завет (с оговорками — см. ниже §20). Все, что нам сейчас известно как Новый Завет, находилось в процессе формирования. Этот материал имел форму преданий: преданий, связанных с Иисусом, с Петром, с Павлом и т. д. Благодаря Traditionsgeschichte (метод изучения истории первохристианских преданий) стало во многом очевидно: различные новозаветные документы сами представляют собой предания, причем предания развивающиеся, которые мы застаем в разные моменты их развития. Новозаветные тексты не только плод творческого вдохновения: они также воплощают учения и обычаи, зафиксированные на письме в те или иные моменты своего развития. Вот почему столь важен подход Traditionsgeschichte: при попытках реконструировать конкретные исторические обстоятельства и контекст каждого предания, есть надежда, что в предании снова увидят живую силу в христианской истории I в. Именно эту "живую силу" мы попробуем увидеть в данной главе.

Итак, наша задача — разобраться в роли предания в первохристианстве. Как первохристиане относились к тому, что получили от своих предшественников в вере? Как, скажем, Павел откликался на слышанное им от Анании, Петра и других об Иисусе и благовестии? В частности, становились ли предания, получаемые первохристианами, основой их единства, работали ли они на практике как узы единства в общинной жизни? В некотором смысле мы уже немало об этом говорили: ибо в главах II и III мы анализировали именно многообразие и развитие конкретных традиций, — традиций керигматических и вероисповедных. В одной из последующих глав мы поговорим о традициях литургических и катехетических (см. ниже § 36). А сейчас обратимся к роли предания как такового: какую роль играло предание в первохристианстве? В какой мере оно способствовало единству?

§ 16 "Предание старцев"

Поскольку Иисус был иудеем, а христианство начиналось как иудейская секта, мы для начала рассмотрим иудейскую традицию I в. Как Иисус и первохристиане отвечали на религиозные предания, которые, несомненно, сыграли роль в их иудейском воспитании?

16.1. Роль предания в иудаизме. Важно отметить, что в иудаизме времен Иисуса этот вопрос дискутировался. Преимущественно это был спор фарисеев с саддукеями. Для фарисеев Тора была как письменной (Пятикнижие), так и неписьменной (устное предание). Саддукеи же считали авторитетной только письменную Тору[172]. Поскольку фарисеи заработали на сей счет дурную репутацию, надо попытаться понять, почему они столь высоко ставили устное предание. Фарисеи понимали: в письменном законе всех жизненных случаев не предусмотришь; и, если они не хотят, чтобы письменная Тора превратилась в архаичный реликт, Тору нужно дополнять и интерпретировать, отвечая на изменяющиеся общественные условия. Для фарисеев Тора была чем‑то более великим, более святым и актуальным для жизни, чем письменное слово как таковое. На практике это означало рост предписаний и правил, призванных решать ситуации, не оговоренные в письменном законе. Для фарисеев они были авторитетны, но не сами по себе, а только если их можно было рассматривать как толкования письменного закона, как раскрытие сокрытого в письменной Торе4. Но если предание — оправданная интерпретация письменной Торы, его можно считать частью Торы и наделять авторитетом Торы. Саддукеи же полагали, что, коль скоро оно не есть часть письменной Торы, оно и не может обладать авторитетом.

Существовали две формы интерпретации: галаха и агада. Галаха — это декларация воли Божьей о какой‑то конкретной ситуации, правило о том, как нужно поступить. По мере того как одно поколение сменялось другим, правила прежних учителей запоминались и передавались дальше, в результате чего возникло большое прецедентное право, охватывающее все случаи практической жизни, вопросы не только религиозные, но и гражданские и уголовные. Именно эту удлиняющуюся цепочку передаваемого учения, серию взаимосвязанных "галахот" Марк и Матфей называют "преданием старцев". Впервые оно было кодифицировано и записано в Мишне (II в. н. э.). Мишна в свою очередь стала объектом изучения, которое вылилось в создание Талмуда. Но этот процесс уже был достаточно развит к 70 г. н. э.[173]

Агада — это интерпретация Писания, предназначенная не для регуляции поведения, а для назидания. Она была гораздо свободнее, чем галаха, — результат вольной работы воображения над содержанием Писания с целью вынести из него религиозные и нравственные уроки, полезные для благочестия и поклонения. Часть агады сохранена в Талмуде, но в основном она рассеяна по различным мидрашам. В главе V у нас будет возможность рассмотреть некоторые методы, использовавшиеся учителями времен Иисуса для того, чтобы выводить из письменного закона свои толкования и уроки (§ 21).

16.2. Отношение Иисуса к преданию. Достаточно очевидно, что Иисус отвергал значительную часть господствовавшей галахи. Каким бы ни было его отношение к письменному закону (см. ниже § 24.5), нет сомнений, что он резко выступал против нескольких признанных установлений устного закона. Поскольку по субботам он регулярно посещал синагогу (Мк 1:21; Лк 4:16; 13:10; и ср. Мф 23:3), нельзя сказать, что он отвергал предание целиком. Однако реалии таковы, что в единственных евангельских упоминаниях о предании как таковом Иисус решительно его критикует (Мк 7:1–13/Мф 15:1–9). В данном отрывке Иисус прямо противопоставляет "заповедь Божию" и "слово Божие" "преданию старцев". Фарисеи могли считать галаху частью Торы Божьей и радоваться ей (послушание ей — послушание Богу). Однако Иисус, похоже, находил это предание утомительным и чуждым духу любви к Богу и ближнему, — серией детальных правил, которые не стимулировали, а удушали послушание в свободной любви.