Сергей Трубецкой - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Сергей Трубецкой
• Издательство: Издательство «Мысль»
• Жанр: Философия
• Год: 1994
• ISBN: 5-244-00578-2

Настоящий том Сочинений известного русского философа С. Н. Трубецкого (1862–1905) включает основное его произведение по истории античной философии «Учение о Логосе в его истории» и две небольшие работы — «О природе человеческого сознания», «Основания идеализма», в которых глубоко раскрываются собственные философские взгляды мыслителя, так называемый конкретный идеализм.

---

52

См. речь В. И. Вернадского в «Сборнике речей, посвященных памяти С. Н. Трубецкого» (М., 1909).

53

Этой теме посвящена работа Н. О. Лосского «Обоснование интуитивизма» (СПб., 1908).

54

Наст. изд. С. 597–598.

55

Трубецкой С. Н. Собр. соч. Т. II. С. 305.

56

Наст. изд. С. 653.

57

Трубецкой С. Н. Собр. соч. Т. II. С. 314–315.

58

Здесь опять-таки русский философ возвращается к аристотелевскому пониманию форм мысли.

59

См. наст. изд. С. 667–670.

60

Там же. С. 653.

61

Там же. С. 663.

62

Там же. С. 664.

63

Там же. С. 671.

64

Там же. С, 665.

65

Там же. С. 692–693.

66

См. в этой связи раздел о диалектике В. С. Соловьева в книге «Критика немарксистских концепции диалектики XX века» (М-, 1988. С. 55–56).

67

Наст. изд. С. 714–715.

68

Лопатин Л. М. Современное значение философских идей князя С. Н. Трубецкого // Вопросы философии и психологии. Кн. 131 (I). С. 38–39. Религиозные философы — «антиномисты», о которых с горечью пишет Л. Лопатин, указывая на их принципиальное отличие от Трубецкого, — это прежде всего П. А. Флоренский и С. Н. Булгаков, выступившие с критикой закона тождества и объявившие человеческий разум антиномичным по природе. Хотя сам по себе призыв человеческого разума к смирению, как и указание на его конечность и ограниченность, вполне правомерен, однако «любовь к антиномиям», на которую указывает Лопатин, стремление видеть антиномиам разума даже там, где налицо просто ошибка в рассуждении, наконец, неприятие закона тождества — все это действительно отличает творчество Флоренского и Булгакова, и тут критика их старшего современника вполне справедлива. Интересно, что Флоренский и Булгаков неожиданно сближаются здесь с Львом Шестовым, для которого разум вообще есть bêt noir философии.

69

Трубецкой С. Н. Собр. соч. Т. I. С. 381.

70

Там же. С. 370.

71

См. там же.

72

Там же. С. 375.

73

Там же. С. 372.

74

Там же. С. 374.

75

В увлечении «сверх-человеком», пишет Трубецкой, «нередко чувствуется какая-то слабость, что-то «бабье», как остроумно заметил Э. Гартман по поводу Uebermensch'a Ницше: увлечение этим «сильным мужчиной» напоминает ему то чувство, которое вспыхивает у иных невропатических дам при виде мускулатуры атлета-циркиста…» (там же. С. 373).

76

Там же. С. 380.

77

Там же. С. 382.

78

Там же.

79

Лопатин Л. М. Указ. соч. С. 2, 6.

80

Блонский П. Кн. С. Н. Трубецкой и философия // Мысль и слово. М., 1917. С. 145.

81

Учение о Логосе в древней философии составляет предмет двух специальных монографий — ценной работы Heinze: «Die Lehre vom Logos in d. griechisch. Philos.». Lpzg., 1872, и новейшего сочинения Anathon Aall: «Gesch. d. Logosidee in d. gr. Philos.» (1896), не отличающегося особой оригинальностью.

82

Λόγος в ед. числе у Гесиода только один раз, и притом в несомненной интерполяции («Дела и дни», V, 106). Во множ. ч. см. ib. V 78 и 789 ψεύοεα τ' άμιλιους те λόγους, также Theog. 890 и 229 (ψευδέας τε λόγους αμφιλογίας τε).

83

Ср. Plat. Prot. 32 °C; 324 Д; Tim. 22 С; 26 E; Gorg. 523 A; Phaedo 61 В ποιειυ μύΟους, αλλ ου λόγους.

84

Фукидид 3, 67 λόγοι weai κοσμηΟέυτες — обманчивые слова: у Софокла (Aias, 1096) roicroft' άμαρτάνουσι εν λόγοις επη; Парменид ст. 50 (Diels).

85

Plat. Rp. II 377 A; срв. Ar. Met. XII, 8; Hist. an. VII.

86

Срв. «Поэтику» Аристотеля: «Миф есть начало и как бы душа трагедии».

87

См. об этом прекрасное рассуждение у Плутарха de Pyth. or. 24 и 28.

88

Fr. 1, 2, 23, 92, 112, 117 (Bywater) Λόγος в ед. ч.; fr. 18 множ. ч.

89

О философах досократовского периода см. подробнее мою книгу «Метафизика в Древней Греции» и готовящийся к печати «Курс Истории древней Философии».

90

На это обстоятельство не всегда обращают достаточное внимание. Риторика процветала, однако, и в академии, и у циников, и у «болтунов» мегарской в элидо-эритрейской школы. Антисфен, Ксенофонт и Критон были прекрасными риторами и стилистами, не говоря уже об Исократе или Платоне. Множество других молодых афинян всех классов приставали к Сократу, чтобы научиться от него не только мыслить, φρονείν, но прежде всего говорить, λέγειν, διαλέγεσοαι, чтобы быть в состоянии πσι Οαρροΰντας όμιλβΐν[4], как выражался Аристипп. Вспомним то видное место, которое занимает риторика в диалогах Платона.

91

Диалог «Теетет» явственно распадается на три части, из коих первая направлена против Аристиппа, отождествлявшего знание с ощущением, а последняя — против циников, определявших знание как δόξα άληϋής μετά λόγον («истинное мнение, сопровождаемое логосом», или объясненное представление). Средняя часть заключает в себе полемику против определения знания как истинного мнения или представления (δόξα άληΟής). По многим основаниям эта часть представляется нам направленной против мегарской школы.

92

Мировая душа, так же как и душа индивидуальная, заключает в себе идеальное и материальное начала; и она разумна лишь в той высшей своей части, которая сродна идеям и соприкасается с ними. Об основных началах ом. Tim. 52 D.

93

Срв. Arist, de part. anim. 1, 1, 639: различая причины физического генезиса, он говорит: φαίνεται δε πρώτη (αιτία), ην λέίομβν ένεκα τίνος, λόγος γαρ ούτος, αρχή λόγος ομοίως Εν τε τοίς κατά τέχνην και εν τοίς φύσει συνεστηκοσιν[5].

94

Аристотель, правда, не видит в своем Божестве простои механический двигатель, приводящий вселенную в движение: это двигатель идеальный, который движет как конечная цель, как «предмет желания», как «Благо» Платона. Но во всяком случае он является внешним миру, и это именно и обусловливает движение мира, его непрестанный генезис в стремлении к вечной цели, к совершенной действительности. Далее, можно спросить, разумеется, что стремится к такой цели? Если божество есть конечная цель, объект стремления и желания, то где их субъект? Желание предполагает нужду (ένδεια), вызванную лишением (οτέρηοις); в этом смысле Аристотель мог видеть субъект желания как в материв вообще, так и в низших формах, во всей сфере потенциального бытия, которое вообще понимается им как «стремление» к бытию актуальному. Не подлежит сомнению, что здесь к понятию потенции, мощи, примешивается представление о стремлении, волевом влечении. Это усиливает дуализм Аристотеля, поскольку материя становится самостоятельным существом и субъектом наряду с разумом.

95

Срв. De anima III, 4, 429 22 и сл.

96

Ib. 429b 30-430а 9; 431а 1; срв. Metaph. XII, 7, 1072Ь.

97

Стоики различали между местом (τόπος), пространством (χώρα) и пустотою (κενόν) (Aetius 1, 20, 1, Doxogr. 317): место есть то, что занято телом вполне, пространство — то, что занято им отчасти, пустота — то, что ничем не занято. Срв. прекрасное исследование Bäumker'a, Das Problem d. Materie in d. gricch. Philos. (Műnster 1890), 334.