Юлий Дунский - Экипаж

• Название: Экипаж
• Автор: Юлий Дунский
• Жанр: Короткие истории

---

Впереди, уже совсем близко, возникли огни, отме­чающие конец полосы.

—  Реверс! — распорядился Тимченко. Игорь при­встал с места, крикнул:

—  Андрей Васильевич! Хвост оторвет!

—  И хрен с ним! Выполнять!

—  Реверс включен! — отозвался Игорь.

Колеса коснулись земли — и сразу же раздался треск, грохот.

—   Отказ всех двигателей и рулей! — крикнул Скворцов.

Машину качнуло так, что только своим огромным опытом и хладнокровием Тимченко сумел удержать ее на полосе.

А тем, кто наблюдал за посадкой с земли, пред­ставилось удивительное и страшное зрелище. От са­молета отделился хвост, грохнулся на бетон и, заго­ревшись от трения, некоторое время еще гнался за обрубленным самолетом, но не догнал. «Ту-154» бежал дальше... Потом бег его замедлился, и самолет встал у самых огней, отмечающих конец полосы.

—  Приехали, — сказал Тимченко и откинулся на спинку кресла.

Свирепые струи воды, фонтаны пены обрушились на огонь и в минуту потушили его. Бетон стал белым, словно вдруг намело сугробы.

Через дыру, зияющую на том месте, где был хвост, виднелись пустые кресла второго салона. А из первого салона пассажиров высаживали как обычно: успели подъехать трапы.

Тимченко вошел в салон, чтобы посмотреть, все ли целы. Все были целы и почти невредимы, если не считать нескольких синяков. Все, кроме одного чело­века. Сергей Николаевич, начальник строителей, так и остался лежать поперек кресла.

—  Умер, — объяснил доктор. — Сердечная недо­статочность...

А Тимченко уже окружили пассажиры — смея­лись, плакали, жали ему руки. Высокая норвежка, отдавшая летчикам красный комбинезон, крепко его расцеловала...

Тамара плакала в буфете, закрыв лицо руками. Подошел Игорь, засмеялся.

—  Тома, Тома... У тебя обратные рефлексы. Раньше надо было плакать. А теперь радуйся!

Он взял ее за плечи, осторожно потянул к себе. Но Тамара сбросила его руки, вырвалась и закричала сквозь слезы:

—  Уйди! И не трогай меня никогда! Я тебя нена­вижу!

—  Ты что? — опешил Игорь. —Успокойся. Это у тебя шок, от всего.

—  У меня шок от тебя! На всю жизнь... Врала, притворялась, подлизывалась, только чтобы с тобой... А ты меня предал!

Игорь растерялся окончательно.

— Но постой... Ты же меня... Все было по-другому — буквально час назад!

—  Тогда я думала, что мы погибнем... А теперь все как было.

— Ну, извини меня за то, что я не погиб, — сказал Игорь сдавленным от смертельной обиды голосом, по­вернулся и ушел.

„В свете прожекторов и светильников метались, шумели, никак не могли усиокоиться вернувшиеся на твердую землю люди. А сверху из круглого пролома в фюзеляже, стоя у самого края, смотрел на них задумчиво Андрей Ва­сильевич Тимченко.

Уже под утро Тимченко появился дома. Жена жда­ла его, не спала. Повела мужа на кухню, накрыла на стол.

—  А я уж начала волноваться, — сказала Анна Максимовна и соврала: волновалась она очень дав­но. — Почему задержались?

—  Там погода была неважная, в Бидри.

—  А как летели?

—  Нормально...

Он поглядел на обязательный стакан морковного сока, который пододвинула ему жена, взял его, но пить не стал. Вылил сок в раковину, ополоснул ста­кан и попросил:

—  Анюта, налей-ка мне сюда коньяку...

Кажется, совсем недавно была ежегодная медко­миссия, а вот уже снова проходить ее, ложиться в госпиталь.                           

Снова Андрею Васильевичу проверяли зрение и слух...

Брали кровь на анализ...

Заставляли крутить педали велосипеда...

В свободное от врачей время летчики играли в домино, в шахматы, смотрели в холле телевизор. В один из вечеров показали, между прочим, самого Ан­дрея Васильевича. Рассказали о его трудовых успе­хах, показывали старые военные фотографии, помя­нули и землетрясение в Бидри. Андрей Васильевич смотрел на себя с веселым любопытством.

В последние годы Тимченко опасался медкомиссий, нервничал. Но в этот раз чувствовал себя уверенно. В последний день, как всегда, он спросил главврача:

—  Как, товарищ профессор? Не пора еще подковы сдирать?

Спросил — и был уверен, что нет, конечно, не пора. А профессор сказал сочувственно, но твердо:

—  Андрей Васильевич, летать вы пока не будете. Кардиограмма показала — не выдерживает сердце перегрузок...

...Дома Андрей Васильевич дал волю своему гневу. Всегда спокойный, даже медлительный, он стучал ку­лаком по столу и выкрикивал:

—  Я этого так не оставлю! Я на этих коновалов найду управу! Я к министру пойду, там меня поймут. Пускай назначают министерскую комиссию! Человек здоров как бык, а его хоронят заживо.

—  Ну почему хоронят? — пыталась возразить же­на. — Тебе дадут интересную работу — любую, ка­кую ты захочешь... И на земле люди живут...

—  Ай, брось, Анюта! Брось! Я сам это говорил сколько раз — другим!.. Любую работу... Мне не нужно любую, мне нужно летать!

Стукнув дверью, он ушел в другую комнату. Анна Максимовна подождала немного, потом по­шла за ним.

— Успокоился? Теперь послушай меня... Я и раньше знала, просто не хотела говорить. Обязана была как врач, а молчала! Сердце тебя не тревожит, но оно уже давно в таком состоянии, что каждую минуту может случиться спазм. Представляешь, вдруг обмо­рок — на взлете или на посадке?

—  А ты представляешь — вдруг на тебя сейчас потолок упадет? Или пол?

—   Ну что ты равняешь?.. Я тебе каждый день давление мерила, витаминами пичкала. Думаешь, просто так? Вот и сейчас — ты злишься, и лицо побледнело, и дыхание частое... Перестань, миленький.

И она ласково взяла его запястья обеими руками, Андрей Васильевич вырвался, закричал с несправед­ливой злобой:

—  Отстань! Думаешь, я не понимаю: ты же мне пульс щупаешь!.. Ты детский врач, вот и лечи детей! А ко мне не лезь!

Андрей Васильевич — веселый, довольный — сто­ял, приветственно раскинув руки, у входа в главный корпус санатория. А по мраморным ступенькам по­днимались к нему, тоже улыбаясь, Ненароков, Игорь под руку с Тамарой и штурман.

—  Привет, привет, привет! — Тимченко поцеловал Тамару в щеку, а с остальными обнялся, каждого похлопал по спине.

...Они гуляли по аллеям бывшего барского парка, под их ногами поскрипывал молодой снег, снежок лежал на голых плечах статуй.

Наташа (она приехала к отцу еще раньше) катила колясочку — пустую, потому что годовалую Анечку нес на руках Ненароков. Он подбрасывал тепло уку­танного ребенка в воздух и уверенно ловил. Анечка хохотала, а Наташа пугалась:

—  Не надо, Валя! Уроните.

—  Пускай привыкает. Все-таки внучка летчика. Тимченко оглядывался на них с интересом, даже

с некоторой надеждой. На ходу он рассказывал:

—  Да нет, теперь уже ничего. Не то, что сначала... Привыкаю помаленьку... Я вот как рассудил: кричать, бегать, требовать особого отношения — это глупость и эгоизм... Получше меня были летчики — и уходили... Верно?.. Не я первый, не я последний... Кончилась цыганская жизнь, пора осесть на землю...

Друзья слушали, удивленные и обрадованные тем, что к их командиру так быстро вернулись уравнове­шенность и здравый смысл.

— А работать где, в управлении? — спросил штур­ман.

—  Нет. Работать буду в Шереметьеве — к вам поближе...

Они сидели на парковой скамье. Медленно про­ходили мимо отдыхающие.

—  А у меня новости, — говорил Игорь. — Завтра в загс. Иду сдаваться... Но, конечно, пока только за­явление! Еще могу передумать, время будет. — Он взял руку Тамары, поцеловал ладонь.

—  Передумаешь — ее счастье. Мы ей жениха по­чище найдем, — сказал Андрей Васильевич полушу­тя-полусерьезно. И повернулся к Тамаре. — Такие, как он, лет в сорок успокаиваются. Так что учти, тебе еще десять лет мучиться.

—  Помучаюсь, — сказала Тамара весело: как вся­кая женщина, она думала, что знает свое будущее лучше, чем посторонние наблюдатели. Она прижалась лицом к плечу Игоря и не увидела поэтому, как про­бежала мимо хорошенькая медсестра и как Игорь — конечно, непроизвольно — проводил ее прищуренным, словно прицеливающимся глазом.

—  Значит, женимся, — подытожил штурман. И выступил с предложением: — По этому случаю надо бы. Я принес. — Он достал из портфеля бутылку отличного греческого коньяка «Метакса». — А, ко­мандир?

—  Можно, — согласился Тимченко. — Пошли. Я знаю одно место... Там закуска — за уши не оттянешь.

— Да зачем закуска-то? — пожал плечами Игорь.

—  Пошли-пошли. — Тимченко протянул Тамаре ключ. — А ты беги ко мне, принеси емкости.  

...Под предводительством Андрея Васильевича они вышли на снежную полянку. Кругом стояли озябшие березы, а посередине поляны росла невысокая рябина. Листья на ней почернели, съежились, а ягоды были красные-красные и очень большие.

—  Вот, — сказал Тимченко с удовольствием. — Самая охотничья закуска.