Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

• Название: Дочь Волдеморта
• Автор: Ночная Всадница
• Жанр: Фэнтези

Пэйринг: Гермиона Грейнджер/Люциус Малфой/Новый Мужской Персонаж, Лорд Волдеморт/Беллатрикс Блэк/Джинни Уизли, Гарри Поттер, Нарцисса Малфой/Люциус Малфой/Северус Снейп, Рон Уизли, Драко Малфой, Новый Персонаж

Рейтинг: R

Жанр: General/Drama/Romance/Adventure

«…В дощатом этом балагане

Вы можете, как в мирозданье,

Пройдя все ярусы подряд,

Сойти с небес сквозь землю в ад…»

---

Полотенце–портал послушно легло прямо на их сцепленные ладони, налилось яркой синевой… и погасло.

Ничего не произошло.

С минуту супруги сидели в полном молчании.

— Я, — наконец пробормотала Гермиона, — я… Это же просто невозможно!

— Ты когда последний раз тут трансгрессировала? — хрипло спросил Генри.

Гермиона задумалась.

— Когда снимала с Павла твой Империус, кажется.

— А Гавриила ты вчера об Эксгумационном обряде не предупреждала?

— Я ему записку отправила, с Лёшкой, — озадаченно пробормотала Гермиона. — Он же просил не трансгрессировать на «святой земле», вот я и решила его не злить излишней магией.

— Получается, позавчера днем? — кивнул Генри.

— Получается… Но, позволь, это же невероятно!

— И тем не менее вполне реально.

— Но кому это надо? Зачем? Это же колоссальная сила! Я немедленно напишу Papá. Хватит, нарасследовались. — Гермиона встала и критически осмотрела письменный стол.

— Кажется, в спальне был пергамент, — задумчиво пробормотал Генри, барабаня пальцами по подушке.

* * *

С совершенно потерянным видом Гермиона вышла из спальни десять минут спустя.

— Почтовые заклинания не работают, — сообщила она. — Ни в Лондон, ни даже в пределах дома. И я… Я не могу связаться с mon Pére через Черную Метку. Ты когда‑нибудь сталкивался с такой магией?

— Блокирована вся система сообщения, — кивнул Генри. — Чары такого рода наложены, к примеру, на Азкабан. Туда и письма‑то доставить только совой можно, даже к сотрудникам.

— Но Черная Метка! Ведь Maman и другие Пожиратели Смерти чувствовали приближение mon Pére, даже будучи в Азкабане!

— Чувствовали — да. Метка проступала ярче. Они бы даже ощутили его зов — Темный Лорд ведь очень сильный волшебник. Но призвать к себе его, находясь в радиусе действия блокирующих чар, они бы не смогли. Стены Азкабана внимательны к способам связи с внешним миром.

— Но это высшая, сложнейшая магия! Азкабан стоит на небольшом острове! А охватить большую территорию ни у кого бы не хватило сил! И какой смысл заколдовывать так только домик или даже деревню — если всё равно можно просто взять и выйти из зоны действия чар? К чему вообще такая блокировка?!

Генри молчал и выглядел озабоченно.

— Нас, Кадмина, нарочно позвали сюда, — наконец сказал он. — Я только не могу понять, как тот, кто это сделал, мог быть уверен, что от Министерства, к тому же российского, приедет нужный человек.

— Может быть, ему неважно, кто это будет? — предположила Гермиона.

— Он — это брат Гавриил?

— Полагаю, что да. Но я не понимаю зачем!

— И я не понимаю. Но ты сама сказала, чары подобного уровня — не шутка.

— Покушение на дочь Темного Лорда?

— Как‑то нескладно, — поморщился Генри. — Покушение такого уровня могут осуществлять только сильные и смелые волшебники. А убить тебя дважды пытались с помощью заколдованных магглов. Чем расходовать колоссальные силы на блокирующие чары, проще было сбросить на домик маггловскую бомбу. Да и шансов, что разбираться с призраком в эту глушь можешь приехать ты, не было никаких. Это даже не Британия.

— Нужно, чтобы сюда прибыли волшебники, — решила Гермиона. — Нужно привлечь внимание местного Министерства, — она направила палочку на поднос с остатками завтрака, — Круцио! Авада Кедавра!

Две большие чашки, одна за другой, взорвались с оглушительным шумом. По полу разлетелись цветные осколки.

— Сколько Министерство должно реагировать на это? — задумчиво спросила Гермиона.

— Несколько часов… Нет, глупо! — подумав, добавил Генри. — Если Министерство всё еще не подняло тревоги из‑за сдерживающих чар такой силы — значит, оно не получит сведений и о твоих непростительных проклятиях.

Они помолчали.

— Так, — наконец деловито сказала Гермиона, — эти чары не могут охватывать большое пространство. Нужно выйти за пределы их действия и подключить к проблеме Британское Министерство или Papá.

— Правильно, — кивнул Генри, вставая, — поедем по шоссе.

Он покачнулся и сел обратно.

— Сиди дома, несчастный! — мрачно буркнула Гермиона. — Я с тобой в аварию попаду. Выпей хоть маггловское жаропонижающее, что ли! Нашел время болеть. Я извещу Papá и сразу же вернусь. Не вздумай выходить из дома!

— Ты же не умеешь водить, — мрачно напомнил Генри.

— Возьму у Лёшки лошадь!

— В твоем положении нельзя ездить верхом! — возмутился Генри и встал опять.

И почти тут же опустился обратно.

— Малыш, ты меня волнуешь, — озабоченно заметила Гермиона, повторяя слова популярной песни, часто игравшей в участке. — Выпей жаропонижающее и не вздумай никому отпирать, слышишь? Не выпускай из рук палочку. Я поеду шагом и очень скоро вернусь — скорее всего, не придется даже выезжать из деревни.

— Кадмина, это опасно, — хрипло заметил Генри. — Эти чары накладывали не просто так.

— Ты знаешь, что я могу за себя постоять, — отрезала женщина. — Через пару часов здесь будут Papá и представители Министерств. Главное, не вздумай выходить из домика или кого‑то пускать — не нравится мне твое истощение, и за тебя‑то я как раз переживаю!

* * *

Лёшка пытался предложить отвезти ее на машине, но Гермиона пресекла все его возражения, требуя в свое распоряжение Артемиду. Парню же она сообщила, что Герман Федорович заболел и спит, и что трогать его не нужно, даже если, не дай бог, произойдет очередное преступление. Впрочем, она собиралась вернуться очень быстро — хотя и не объясняла, куда намеривалась скакать.

Собственно, она и сама не знала этого. Женщина четко понимала только то, что блокирующие чары не могут иметь широкого радиуса.

— А вы что, так и поедете, Ева Бенедиктовна? — осторожно спросил Лёша, выводя лошадь во двор.

Гермиона с запозданием поняла, что впопыхах позабыла переодеться — она же нарядилась для посещения магического мира! То‑то деревенские жители провожали гражданку следователя такими взглядами… Впрочем, переоблачаться не было времени. Открытое сверху платье расходилось широким клешем до пят, мантия тоже была свободной: не самый удобный жокейский костюм, но пережить можно. Гермиона, правда, секунду помялась, но всё же передумала возвращаться домой.

— Давай, Лёш, подсади меня, — отмахнулась она от замечания парня. — Никто не увидит. Сойдет.

Оседлав с Лёшкиной помощью услужливую гнедую Артемиду, Гермиона, как и обещала, шагом поехала в сторону шоссе.

Не выбираясь на асфальтированную дорогу, женщина накинула поводья на крепкую ветку и опять попыталась трансгрессировать — всё так же безрезультатно.

По шоссе она ехала уже не шагом, а легкой рысью. Десть минут, пятнадцать. Осадив Артемиду, Гермиона свела ее с дороги, привязала к дереву, похлопала по спине и… Не смогла никуда исчезнуть.

Это было совершенно, принципиально невозможно. Охватить блокирующими чарами такой периметр нельзя, это противоречит всяческому здравому смыслу.

Дрожащими от волнения пальцами, Гермиона отвязала лошадь, выбралась на дорогу и галопом поскакала вперед.

Ни через десять, ни через двадцать минут, ни через полчаса ее попытки трансгрессировать не увенчались успехом. Женщина с трудом представляла, насколько далеко она уже от Васильковки.

И тут внезапно ей стало жутко. Пустынная трасса, с двух сторон окруженная безмолвным лесом, начавшая уставать лошадь и неведомый враг, способный на такое невероятное колдовство. А Генри, ослабленный этим дурацким недомоганием, остался там один — и добраться до него быстро у нее, Гермионы, нет никакой возможности.

Женщина развернула лошадь и во всю прыть помчалась обратно в Васильковку.

От долгого карьера[69] стало сводить живот. «Потерпи, Энни, потерпи, малыш», — шептала Гермиона, закусывая губу. Зачем, зачем она так далеко заехала? Может, эти чары не на местности, а на них с Генри. Нет, бред: а портал? А почтовые заклинания?

Ребенок явно был возмущен столь халатным к себе отношением. Глаза слезились от режущей боли, но Гермиона не сбавляла скорости. Грудь неприятно жег янтарный кулон.

Через час она влетела в деревню, распугав кур на главной васильковской дороге, и соскочила с лошади в саду Петушиных.

— Ева Бенедиктовна, что стряслось? — охнул Гришка, вытаращив глаза.

— Герман Федорович в доме? — быстро спросила Гермиона. — Ничего не случилось?

— Н–ничего, Герман Федорович болеют — так Алексей сказал.

— Хорошо. Гриш, отведи Артемиду Лёшке в участок, пожалуйста. Только напои ее.

— Будет сделано. Вы обедать‑то будете?

— Нет. Я к мужу пойду.

Не без замирания сердца входила Гермиона в снимаемые у Петушиных комнаты. Она почувствовала настоящее физическое облегчение, когда увидела Генри — бледного, покрытого испариной, с глубокими синяками под глазами: но живого и невредимого.

— Ну что? — облизывая пересохшие губы, спросил он, поднимаясь на подушках. Выглядел ее супруг, надо отметить, прескверно.

Гермиона отрицательно покачала головой.