Чарльз Кули - Человеческая природа и социальный порядок

• Название: Человеческая природа и социальный порядок
• Автор: Чарльз Кули
• Издательство: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги
• Жанр: Философия
• Год: 2000
• ISBN: 5-7333-0016-7

Впервые на русском языке книга основоположника символического интеракционизма, давно ставшая классикой социологии. Это единственное, пожалуй, за последние 100 лет целостное исследование становления человеческого я.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Болезненно раздраженное я стоит у истоков практически любого проявления социального недовольства. Иначе говоря, когда те или иные категории людей приходят к выводу, что ведут жизнь, не удовлетворяющую насущных потребностей человеческой натуры, они непременно заявляют о своих бедах неповиновением того или иного рода. Несомненно, я обладает большой адаптивной способностью. Тяжелые испытания не обязательно притупляют ее; наоборот, ей необходимо энергичное применение. Но есть и другие потребности, равно насущные, удовлетворить которые часто не позволяют условия жизни. Оставляя в стороне индивидуальные особенности, эти всеобщие потребности можно, по-видимому, свести к трем группам: самовыражение, понимание и разумная безопасность. Ни один человек не может и не должен быть доволен жизнью, если он не имеет возможности развивать свою индивидуальность, проявлять и удовлетворять свои разумные амбиции. И как в необходимом условии для этого о нуждается в чувстве товарищества и таком понимании со стороны окружающих, которое дает его я социальное признание и поддержку. И, наконец, он не может быть вполне доволен жизнью, если не чувствует, что его виды на будущее зависят не от власти случая или милости чужой воли, а от собственного упорства и стойкости в укреплении своего положения. Сочувственное изучение реального положения мужчин и женщин при нашем социальном строе невозможно, если мы не отдаем себе отчета в том, что очень многим из них отказано в некоторых или во всех этих базовых условиях человеческого существования.

Возьмем, к примеру, рабочих, занятость которых ничем не гарантирована, которых по произволу нанимают и увольняют и которые могут потерять работу без всякой причины и невзирая на свои деловые качества. Очень часто сама их работа не позволяет проявить волю, мастерство и способности, поддерживающие в чувстве я энергию и заинтересованность. И если работа или отношение работодателя совершенно не удовлетворяют чувство я рабочего, вполне возможно, что возмущение и даже бунт станут для него единственным способом сохранить чувство собственного достоинства. Одна из главных причин распространения стачек состоит в том, что они дают подавленному я ощущение силы. Однажды человек-орудие осознает себя просто человеком, способным распрямиться и заявить о себе или нанести удар. Многие виды деятельности тоже носят нерегулярный или кочевой характер, который делает невозможным то важнейшее самовыражение, которым мы располагаем в семье и надежном домашнем гнезде.

На иммигрантов, по большей части, смотрят лишь как на источник рабочей силы, почти или совершенно не принимая во внимание, что это такие же люди, у которых есть собственное я, как и у всех нас. Ничто так не роняет нашей репутации, как пренебрежение к иностранцам и их детям, если только это не та самонадеянность, с которой большинство из нас заявляют о намерении «американизировать» их. Проблема чернокожих американцев сходна с этой ситуацией. Ее решение невозможно без понимания того чувства я, которым должна обладать раса в стране, где люди считаются равноправными, а она носит на себе неизгладимую печать неполноценности. И так со многими другими категориями людей: с нарушителями закона, например, которых мы часто превращаем в закоренелых преступников своим отношением, разрушающим их самоуважение или, точнее, убеждающим их в том, что единственной возможностью для них сохранить чувство собственного достоинства являются открытый вызов и неповиновение властям. Отношение к детям в школе и за ее пределами содержит схожие проблемы и так же обстоит дело с отношением к домашней прислуге, замужним женщинам и другим категориям людей, так или иначе зависящих от чужого произвола. В общем, только решительное применение исполненного сочувствия воображения, вооруженного знанием фактов даст нам правильную точку зрения[103].

Глава VII. Враждебность

Простой или животный гнев — Социальный гнев — Функция враждебности — Теория непротивления — Контроль и преобразование враждебности с помощью разума — Враждебность как удовольствие и боль — Значение общепринятых социальных норм — Страх

Я посвящаю эту главу враждебности не только потому, что она является важной стороной человеческой природы, но и потому, что мне хотелось бы использовать ее как типичный пример развития инстинктивной эмоции в социальной жизни. Процесс преобразования, о котором здесь пойдет речь, во многом аналогичен тому, что претерпевает чувство страха, любовь, горе и другие эмоции, которые я не стану рассматривать подробно.

Как и другие эмоции, гнев, похоже, существует с рождения как простая, инстинктивная, животная склонность и подвергается дифференциации и развитию вместе с ростом воображения. Перес, говоря о детях в возрасте примерно двух месяцев, пишет: «Они начинают отталкивать предметы, которые им не нравятся, их охватывает настоящий приступ волнения, дрожи, лицо их хмурится, краснеет, и иногда наворачиваются слезы». Они также выказывают гнев, когда не получают грудь или бутылочку, или когда их моют, раздевают, или когда отбирают у них игрушки. В возрасте примерно одного года «они готовы бить людей, Животных и неодушевленные предметы, если сердятся на них»[104], бросают вещи в обижающих их людей и т. п.

Я наблюдал подобные явления, и, без сомнения, они знакомы всем, кто хоть немного общался с маленькими детьми. Если есть такие авторы, которые считают сознание новорожденных чуть ли не tabula rasa[105] в том, что касается специфических инстинктов, содержащих нечто большее, чем только лишь способность восприятия и упорядочения впечатлений, то им было бы полезно повозиться с младенцами: они не смогут не заметить, сколь несомненны признаки четко выраженной и часто неистовой эмоции, явно идентичной с гневом и яростью взрослых. То что при этом чувствуют взрослые люди, отличается не по эмоциональной сути, а по степени видоизменения благодаря ассоциации с гораздо более сложной системой представлений.

Этот простой, животный род гнева, немедленно возбуждаемый чем-то неприятным для чувств, не полностью исчезает во взрослой жизни Наверное, большинству из нас, кому доводилось наступить на обод бочки или стукнуться головой о низкий дверной косяк, знакома эта вспышка инстинктивного гнева, направленного на предмет, причинивший боль. Даже наши более постоянные и стойкие чувства враждебности, похоже, часто имеют примесь этой непосредственной и стихийной эмоции. Большинство людей, и особенно те, кто обладает чувствительной, впечатлительной натурой, испытывают антипатию к тем или иным местам, животным, людям, словам — по сути, к самого разного рода вещам, — которая, по-видимому, исходит непосредственно из подсознательной жизни, минуя всякое размышление. Некоторые полагают, что животная, или инстинктивная, антипатия к людям иной расы естественна для всего человечества. И среди людей одной национальности всегда находятся типы, к которым окружающие испытывают отвращение — и не потому, что подозревают их в какой-то враждебности, а просто из животной антипатии. Даже когда наша враждебность направлена на сугубо интеллектуальные или моральные черты людей, мы часто их олицетворяем, ощущаем как нечто внешнее, то есть мы видим это как поведение, а не как мысли или чувства. Так, двуличность отвратительна независимо от того, понимаем мы ее мотивы или нет, и вызывает столь явственное ощущение чего-то скользкого и опасного, что человек невольно представляет себе некое извивающееся животное. Подобным же образом непостоянство, раболепие, чрезмерная напыщенность или самоуничижение, а также многие другие черты могут быть физически неприятны для нас хотя мы и не представляем их в качестве душевного состояния.

Но у социального, одаренного воображением существа, чьи главные интересы лежат в коммуникативной области мысли и чувства, основная сфера проявлений гнева, равно как и других эмоций, перемещается именно сюда. Враждебность перестает быть простой вызываемой простыми стимулами, и разбивается на бесчисленные враждебные чувства, ассоциированные с личными представлениями на высших уровнях воображения. В этих высших формах она становится враждебной симпатией или враждебным сопровождением симпатии.

Иными словами, мы, так сказать, входим при помощи симпатии или возражения в душевное состояние других людей (или думаем, что входим), и, если обнаруживаем там идеи, которые кажутся нам оскорбительными или противоречащими нашим собственным сокровенным мыслям, мы ощущаем приступ гнева.

Все это убедительно показано в небольшом, но замечательном исследовании антипатии Софи Бриан. Хотя антипатия, которую она описывает, принимает весьма утонченные формы, из ее анализа явствует, что его приемы применимы к любой форме опирающейся на воображении враждебности.