Лякмунт - Основание

• Название: Основание
• Автор: Лякмунт
• Жанр: Фэнтези

Секвенция (лат. Sequentia «следование») - последовательность событий (элементов), по завершению которой возникает мираклоид – явление или событие, сопряженное с кажущимся нарушением всеобщих законов природы, в т.ч., законов сохранения. Считается, что С. объясняют большинство чудес абрахамических и др. религий. С. характеризуется периодом внимания и периодом безразличия. Основной источник сведений о С. – герменевтика и смежные дисциплины. С. открыты в 2010 году. Изучением С. занимается секвентология.

Малый Российский словарь научных терминов. Изд. 4., 2010 г.

---

– Значит ли это, что дети являются проекциями кристаллов, каждый из которых участвует в проекции одного из родителей?

УЗГ, как мне показалось, немного поморщился и произнес:

– Я начинаю понимать, что метафора с кристаллами несколько грубовата. Однако можно сказать, что в её рамках всё именно так и происходит.

Из предыдущих объяснений я не слишком много понял, но решил, пользуясь средствами логики, обобщить слова УЗГ:

– То есть чудо – это то, что получается в результате взаимодействия проекций, но в принципе не может быть до конца объяснено таким взаимодействием?

– Да, это так, – печально согласился УЗГ. – Но, мне кажется, что моя метафора уже себя исчерпала, а мне так и не удалось ощутимо приблизить тебя к пониманию устройства мира.

– Нет, ну почему же? – вежливо сказал я.

УЗГ поручил меня заботам парня в красной монашеской мантии, лет тридцати. Молодого монаха звали Ваджра, и мы с ним быстро сделались приятелями. Ваджра не настаивал на обсуждении проблем Дхармы, зато с удовольствием отвечал на вопросы, которые меня действительно интересовали. Выяснилось, что его одежда, которую я мысленно называл мантией, носит название пали. Цвет пали зависит от степени ограничений, которые монах на себя накладывает. У тех, что красная, ограничения помягче. Запрет, который он мне привел в качестве примера, не показался мне слишком суровыми: не спать на мягком и не сидеть на высоком. С этим вполне можно смириться. В то же время в части женщин у них всё совсем строго. К женщине монах не должен прикасаться вне зависимости от цвета мантии, пардон, пали. Я не стал уточнять, что такое «прикасаться», убоявшись ввести Ваджру во искушение. В пище, по большей части, монахи себя не ограничивают, лопают, например, за милую душу священных для индуистов коров. Правда, известны великие учителя, не принимающие пищу годами. Я решил заострить внимание на последней фразе и поинтересовался, не собираемся ли мы последовать их примеру. Ваджра оказался парнем понятливым, посмотрел на наручные часы, которые странно сочетались с пали, и объявил, что через час мы сможем поужинать. Я продолжил тему питания и поинтересовался, что нас ожидает на ужин. Ваджра ответил, что будет рисовый суп и бобы с рисом, оставшиеся от обеда. Я спросил, нравится ли ему такая пища, и он ответил, что вполне. Еду, как оказалось, монахи готовят по очереди, правда, для молодых послушников эта очередь выпадает почаще. Ваджра посетовал, что население монастыря маленькое, и готовкой пищи приходится заниматься часто.

Я спросил про УЗГ – почему его так называют. Ваджра рассказал, что много лет назад Учитель жил в монастыре на территории Китая. Несмотря на то, что монастырь располагался в высокогорье, та гора, на которой он стоял, в отличие от окрестных гор, на несколько месяцев в году покрывалась растительностью, точнее говоря, довольно чахлой травкой. Оттуда и пришло имя – Учитель Зеленой горы.

Мы продолжали прогулку в окрестностях монастыря, пока не зазвонил колокол, приглашающий на ужин. Трапеза прошла в полном молчании, а по ее завершению все хором прочитали молитву. Молитва у буддистов называется сутра. Названия этой сутры мне запомнить не удалось.

Роберт Карлович, пожалуй, на этом я свое послание закончу. Впредь буду писать гораздо чаще, возможно, каждый день. Завтра около трёх у меня рейс в Нью-Йорк, надеюсь, еще напишу что-нибудь в самолете.

Ваш А. Траутман

Глава XVI

Траутман догадывается, что кристаллы и монады – это одно и то же. Появление Ирины. Траутман объясняет Ирине, в чем ошибаются медведи. Траутман решает устроить себе выходной. Ирина дает понять Траутману, что хочет его любви, но не сегодня.

Я трижды перечитал свой отчет. Первый раз полностью, а два раза – только места, относящиеся к изложению учения УЗГ. Жизнерадостный оптимистичный обормот, автор письма, вызвал у меня некоторую зависть. При этом ни понимания, ни сопереживания картина мира, состоящего из кристаллов и их проекций, по-прежнему не вызывала. Но кристаллы определенно были те самые, из сна. Я был уверен, что УЗГ со своими кристаллами и Ирина в моем сне говорили об одном и том же. Потом я подумал, что Учитель, рассуждая о чудесах, явно имел в виду секвенции и удивился, как об одних и тех же вещах можно говорить так по-разному. Я перечитал свое убогое изложение учения еще раз, и тут меня озарило. Я понял, что именно Ирина со своими коллегами ощущают, как смерть монад. Кристаллы, до сих пор не связанные с нашим миром-экраном, в результате секвенции начинают посылать к нам свои лучи, которые образуют мираклоид, а чувствительные грасперши воспринимают это, как смерть новых кристаллов-монад. Наверное, их ощущение боли вторично и происходит от этого заблуждения о разрушении основ мира. Я подумал, что если бы Учитель объяснил граспершам, что никакого уничтожения монад нет и не может быть, исчезла бы вековая вражда между буллами и медведями.

Признаюсь, на мгновение я впал в грех гордыни. Траутман – человек, безусловно, приятный во всех отношениях, но за гения его никто не держит. И тут этот Траутман, обладая информацией доступной, в общем-то, всем желающим, исключительно с помощью своего интеллекта и интуиции, совершает открытие, которое прекращает кровавую многовековую войну между медведями и буллами. После этого недавние враги объединяют свои знания и силы, в результате чего, человечество делает огромный рывок вперед в своем развитии. Все люди наслаждаются новым золотым веком и не знают, кого за это нужно благодарить. А Траутман в это время, безызвестный, скромный и талантливый, занимается исследованиями, которые сделают человечество еще счастливее.

Мои мечты прервало какое-то треньканье, донесшееся из спальни. Я пошел на звук и обнаружил, что его издает телефон, о существовании которого я и не подозревал, снял трубку и сказал, что я слушаю. Трубка отозвалась голосом, который я больше всего хотел, но меньше всего ожидал услышать:

– Андрей, это – Ира.

– Ира! Я все эти дни о тебе думал. Ты где? – закричал я.

– Здесь, совсем недалеко. У твоего подъезда.

– Не уходи, я сейчас спущусь! – как был в халате и тапочках, не теряя времени на ожидание лифта, я побежал вниз по лестнице.

Уже через пару минут, усадив девушку на кухне, я прыгал на одной ноге в спальне, стараясь второй попасть в штанину джинсов. Еще через минуту я появился на кухне в виде, который не должен был бы шокировать даму моего сердца – в джинсах, рубашке и даже в носках. Ирина уже успела закурить, перед ней стояла пепельница, она внимательно посмотрела на меня и спросила:

– Ты ведь знаешь, почему я пришла?

Я закивал головой. Я тоже все эти дни непрерывно думал об Ирине. Говорить о своих чувствах я не очень умею, поэтому решил перейти к хозяйственной деятельности. Бросив взгляд на стол, я порадовался тому, что успел переместить всю грязную посуду в раковину, спросил у Иры, будет ли она сухое вино, достал два стакана. Сообразил, что в таких случаях необходимы бокалы, и понесся их искать. Довольно быстро нашел бар, выбрал наугад два фужера, вернулся на кухню и разлил в них вино. Ирина посмотрела мне в глаза, приветственно подняла бокал и молча сделала глоток. Действительно бывают случаи, когда тосты неуместны. Я, не отрывая взгляда, смотрел на Ирину. Мне показалось, что девушка изменилась. Точнее сказать, я подумал, что не рассматривал ее при ярком свете. Я только сейчас понял, что не знал какого цвета у Иры глаза. Такого удивительного цвета я прежде не встречал – темно-золотистые и какие-то лучистые.

Первым делом, я решил рассказать Ире про свое открытие. Поначалу ее лицо выражало некоторое недоумение. Казалось, она хотела поговорить о чем-то другом. Постепенно недоумение сменилось радостным удивлением. Я схватил ее за руку, довел до компьютера и показал собственное письмо двухлетней давности. Она начала читать его с самого начала, я из-за ее спины пролистнул страницу и указал на место про кристаллы. Ира прочитала текст несколько раз, после чего повернулась ко мне:

– Неужели это правда?

Я, улыбаясь, молча, кивнул головой.

Потом мы вместе перебрались на кухню, и я приготовил мясо. Пока я колотил по нему молотком и посыпал перцем, Ирина рассказывала, как ей нравятся мужчины, которые умеют готовить. Я был немножко уязвлен, ведь, чтобы отбить и бросить на сковородку кусок мяса, ума много не надо. Попробовала бы она моего борща! Но всё равно мне было приятно. После этого мы ели мясо, запивая вином. Ира говорила, что такого вкусного не ела никогда в жизни. Я скромно отвечал, что блюдо, в самом деле, удалось, но такое отличное мясо трудно было бы испортить. Наевшись, мы пили чай и безостановочно разговаривали. Как всегда в таких случаях бывает, оказалось, что у нас удивительно много общего. Нам нравятся одни и те же книги, мы слушаем похожую музыку, предпочитаем футбол хоккею и оба почти не смотрим телевизор (если там не показывают футбольный чемпионат, конечно). Разумеется, в чем-то у нас были разные предпочтения. Например, Ирина любит зимой побегать на лыжах, а я предпочитаю катание с гор. Но обнаруженные немногочисленные отличия только подчеркивали наше сходство. Секвенции, грасперы, медведи и буллы остались где-то в стороне. Просто мы с девушкой, которая мне очень нравилась, пили чай, и обоим было очень хорошо.