Ксения Медведевич - Мне отмщение

• Название: Мне отмщение
• Автор: Ксения Медведевич
• Жанр: Фэнтези

Вторая часть романа "Золотая богиня аль-Лат".

Умный и образованный халиф аль-Мамун полагает, что может справиться с терзающими страну налетчиками - нужно лишь перебросить армию на карматское побережье. Страж Престола полагает, что халиф ошибается. Тарик знает: карматов не одолеть - ибо им покровительствует могущественный злой дух. Богиню аль-Лат невозможно победить.

Никому. Ни человеку, ни сумеречнику. Однако халиф отдал приказ избавить страну от карматской угрозы, и Тарик не может ослушаться. Ему приказали сделать невозможное, и он повинуется. Нерегиль отправляется в пустыню - туда, где родилась вера аш-Шарийа. Прежде в стойбищах бедуинов и оазисах властвовали Сестры разъяренной богини - Манат, владычица воздаяния, и Узза, госпожа женщин и их луны. Теперь Сестры отступили в сумерки, но сила их по-прежнему огромна.

Тарик решается попросить богинь о помощи - за плату, естественно, боги ничего не делают бескорыстно. Ему удается заключить сделку, которая поначалу кажется совсем необременительной. Однако со временем Страж понимает, что, скорее всего, не выберется из бедуинской пустыни живым. Ибо боги ничего не забывают. И никогда не отказываются от мести.

---

   - Ничего подобного, - строго сказал Иорвет, помогая ему встать. - Я слышал ваш разговор от первого и до последнего слова. Там ни слова не было о том, что тебя казнят. Только о том, что ты заслужил смерть.

   - Ну и?!..

   Молодой человек на тронном тахте, единственный недвижный и спокойный среди воплей и отчаянной круговерти разделяемой на ангцев и козлищ толпы, насмешливо улыбнулся.

   - А он тебя великодушно простил. Но и заставил две недели ждать смерти, терзаясь неизвестностью.

   Нерегиль наконец-то вскрабкался на ноги и серьезно посмотрел в совиные глаза лаонца:

   - Я не боюсь смерти и ничем не терзался, Иорвет.

   Лаонец покачал рыжей головой:

   - Ты путаешь две разные вещи, князь. Свою злость на судьбу и желание умереть. На судьбу ты зол, Тарег. Но умирать ты не хочешь.

   Тарег дернул плечом:

   - Это уже неважно. Все, что я должен сделать, я сделаю. Потому что больше это сделать некому.

   - Я знаю, - вздохнул Иорвет.

   И быстро обернулся к халифу. Тот нахмурился и поманил Тарега к себе.

   Оказалось, что вокруг поутихло. Всех, кого надо, уже сволокли к западной стене и принялись по-одному вытаскивать в сад. От длинного ряда кипарисов доносился хрипловатый гомон зинджей: они копали ров, и он заполнялся водой быстрее, чем ее успевали вычерпывать.

   - Хватит уже! Глубоко здесь, глубоко! - заорал кто-то со ступенек ивана.

   - Пощады! Взываю к милости эмира верующих! - донеслось от стены, где кто-то забрыкался в руках воинов хурса.

   Молодой человек на тронном тахте лишь досадливо поморщился. И коротко мотнул головой - нет, мол, что еще за глупости. Воины-сумеречники, державшие дрыгающегося человека в съехавшем с плечей халате, с равнодушными лицами подняли и потащили приговоренного прочь. Тот рвался изо всех сил, но сумеречники шагали плавно, не сбиваясь с шага, словно и не чувствовали трепыхающуюся между рук тяжесть.

   Молодой человек еще раз поморщился и перевел глаза на вставшего у ступеней тронного возвышения нерегиля.

   - Что-то ты от меня скрываешь, - поставив локоть на колено и все так же пощипывая бородку, сказал аль-Мамун.

   Их глаза оказались почти вровень - тахт низкий, а ступенек к нему много.

   - Ты тоже две недели ничего мне не говорил, - угрюмо отозвался Тарег.

   И одобрительно фыркнул:

   - И даже не думал, надо же...

   - Мой наставник аль-Асмаи был не только знатоком ашшари, но и суфием. Он учил меня сосредоточению, - сухо отозвался халиф. - Так чего ты мне не сказал?

   - Это касается меня одного, - прижал уши нерегиль.

   - Задумаешь опять сбежать - смотри мне... - аль-Мамун погрозился своей железной палкой так, что стало понятно - не шутит.

   - Я уже понял - мука, вода, лепешки, - дернул плечом Тарег.

   - Чего? - удивился человек.

   - Я хотел сказать, водяное колесо, - хмуро поправился нерегиль.

   - Даже не думай, говнюк, - процедил аль-Мамун. - С того света достану - клянусь девяносто девятью именами Высочайшего.

   При упоминании Имени Тарик вдруг просиял:

   - О мой господин! В письме ты клялся Всевышним, что заставишь меня почувствовать свой гнев! И что ж, ты не сдержишь обещания? Может, мне все-таки поработать недельку? На водяном колесе, а?

   Халиф отрезал:

   - Всевышний за великодушие не наказывает - милосердие, оно превыше любой клятвы, чтоб ты знал.

   - Да-да-да, - прошипел Тарик, щурясь и снова прижимая уши. - Мир полон этому свидетельств, я знаю.

   В саду оборвался очередной жалобный вскрик. За ним последовал тяжелый всплеск упавшего в воду тела. "Закапывайте эту яму!", заорали из-за деревьев.

   Аль-Мамун тяжело вздохнул. И спросил:

   - Так ты определился?

   - Все еще нужно?

   - Мне - нужно. Я хочу знать, с кем я разговариваю. С вещью я буду разговаривать по-другому.

   Нерегиль закусил иссиня-бледную губу и скривился, как на лимон.

   Из-за шелестящей пелены дождя, заволакивавшей сад вместе с сумерками, донесся новый вопль. Кто-то кого-то умолял о пощаде и клятвенно уверял в своей невиновности.

   - Кстати, - встрепенулся халиф. - Чего ты набросился на ту сумеречницу? Джунайд сидел у всех на виду, чего б тебе было с ним не подраться? Зачем ты полез в мой харим, о бедствие из бедствий?

   В ответ Тарег искренне удивился:

   - Зачем мне Джунайд? Он же смертный дурак - с него спросу нет...

   - Тьфу на вашу птичью солому внутри головы, - ошарашенно пробормотал аль-Мамун. - Смотришь, смотришь на вас - вроде как мы, на двух ногах ходите. А как спросишь о чем - тьфу...

   Лицо Тарика вдруг сделалось очень, очень спокойным. Он сказал:

   - Ты тоже можешь спросить меня. О чем-нибудь важном.

   Аль-Мамун долго молчал, изучая бледное до синеватых прожилок, нечеловеческое лицо.

   И спросил:

   - Ну а если не пущу к ней? Что тогда?

   - Тогда будешь доставать меня с того света, - очень спокойно ответил нерегиль. - И плевать мне на все твои водяные колеса.

   И еще сказал:

   - Для меня это дело чести.

   Подумал, и прибавил:

   - ... И долга.

   Подумал еще, и прибавил:

   - ...Абдаллах.

   Халиф долго молчал. Потом медленно кивнул. И сказал:

   - Завтра доложишь, как нам прорваться через хребет аль-Маджар. Сейчас - иди, куда хочешь...

   Подумал, и добавил:

   - ... Тарег.

   Нерегиль опустился на одно колено и склонил голову:

   - Благодарю тебя, мой повелитель.

   Айко, согнувшись, чтобы придержать у колен расходящиеся края платьев, вбежала в комнату:

   - Сюда... ах... сюда идет Тарег-сама!

   Майеса вскрикнула и подскочила на одеяле. На застеленном циновками голом полу одиноко темнела чашка с недоеденным супом, из нее торчала ложка.

   - Оооо, какой беспорядок! - застонала аураннка.

   Ахая и охая, Саюри заметалась по покою:

   - Платье подать?..

   - Зеркало! - умоляюще вскрикнула Майеса, в ужасе ощупывая белую повязку, стягивавшую надо лбом волосы.

   Как и полагалось занемогшей, кроме повязки с крошечным бантиком, ей полагалась только самая простая лента, стягивавшая волосы под затылком. Ну и белые хитама, от которых лицо зеленее, чем у покойницы.

   - Идет! - взвизгнула Саюри, падая на колени вместе с ларцом, из которого она так и не успела извлечь зеркало.

   - Чашка! - придушенно вскрикнула Майеса, закрывая рукавами лицо.

   Бестолково протопотав туда и сюда, чашку зелено-фиолетовым вихрем смела Айко.

   За ширмами слышался громкий шелест и шорох - там рассаживались госпожа и придворные дамы. Приличия есть приличия: служанка в благородном доме не может оставаться наедине с чужим мужчиной.

   - Князь Тарег Полдореа покорнейше испрашивает разрешения увидеть госпожу Майесу, - коснувшись лбом циновок, громко произнес Эда от порога.

   - Дозволяю, - мягко прозвучал из-за ширм голос Тамийа-химэ.

   Майеса не знала, какими посланиями обменялись госпожа и князь - свиток с веткой акации на рукаве носила Саюри, да и что она могла там разглядеть. Но похоже было на то, что поединок откладывался. После событий в приемном зале и думать нечего было о том, чтобы продолжить его в ближайшее время - господин Тарега-сама запретил тому поднимать меч на Тамийа-химэ под страхом смерти. Так бой оставался незаконченным, а дело чести - незавершенным. Майеса разрывалась между сочувствием к князю и жалостью к госпоже - и при одной мысли об этом у нее тут же потекли слезы.

   Сквозь набухающую под ресницами влагу роскошный ореол нерегиля виделся туманным и блеклым - но сапфировый отблеск печали она ни с чем бы не перепутала.

   - Мне нет прощения, госпожа, - вздохнул князь. - Что я могу сделать для того, чтобы искупить свою вину и недостойный поступок?

   Дыхание почти потерялось где-то в глубине груди:

   - Я... я прошу прощения за то, что причинила столько беспокойства, Тарег-сама. Мне не следовало вмешиваться в дело, к которому я не имела отношения...

   Майеса держала ладони крепко прижатыми к тростниковому плетению циновки, и втайне благословляла аураннский обычай кланяться и говорить с опущенной головой: князь не видел, как у нее дрожали руки.

   - Как вы себя чувствуете?

   Ничего не значащая, пустая вежливость. Хорошие манеры.

   - Благодарю... Мне уже лучше...

   И, цепенея от собственной дерзости, Майеса сказала:

   - В вашем присутствии я чувствую себя совсем хорошо, Тарег-сама...

   Айко за ее спиной резко втянула воздух. Глубокое переливчатое сияние сапфира стремительно темнело - что я наделала, что я наделала, какой неприличный намек, как я могла так забыться...

   - Я готов выполнить любую вашу просьбу, госпожа.

   - Любую... просьбу?..

   - Я в неоплатном долгу перед вами. Приказывайте, я все исполню.