Наталия Лойко - Женька-Наоборот

• Название: Женька-Наоборот
• Автор: Наталия Лойко
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

Какой школе приятно получить новичка вроде Женьки Перчихина? На родительском собрании одна мамаша прямо сказала: «Нельзя в классе держать такого негативиста». Ребята про это пронюхали, и пошло — Женька-Негативист. Слово понятное. Многие ребята увлекаются фото. Черное на негативе получается белым, а белое — черным. Хотите еще понятней? Женька не просто Женька, а Женька-Наоборот.

Дома у Жени и вовсе не гладко. Стоит ему полниться в квартире Перчихиных, вещи словно бросаются врассыпную, — так уверяет Надежда Андреевна, мама. Жени. Когда он, ее несносный сынок, ложится спать, тахта превращается в логово. Не в постель, а именно и логово, в берлогу дикого зверя. Одеяло дыбом. Кем жизнь дыбом!

В повести показан всего один месяц из жизни восьмого «Б» и чинной семьи Перчихиных. Всего один месяц! Но и за этот срок многое может случиться. Все-таки что же?

Надо прочесть повесть от первой до последней страницы — коротко не расскажешь…

---

Женю смутило это вторжение. Пожалуй, вообразят, что он день и ночь готовит уроки. Да еще под присмотром девчонки. Таня тоже, между прочим, расстроилась. Отвернулась, ни на кого не глядит.

Зато Алешка Рязанцев хорохорится, разглагольствует. Для чего-то завел разговор о древнем Египте, как будто этот Египет не надоел ему еще в пятом классе. Прослышал от своего дотошного деда, что египтяне умели строить без всяких козел, и давай докладывать всем, кроме Тани. Она занялась книгой, Рязанцева не замечает. Женя этим типом тоже не больно интересуется, но послушать все же послушает.

Возводили эти египтяне не какие-нибудь дома, а огромные храмы и пирамиды — гробницы. По гробнице каждому фараону. Возводили по-своему. Обходились без козел, без лесов, без подмостьев, не говоря уже о башенных кранах, от которых в Москве прямо-таки прохода не стало. А как справлялись, как поднимали толщенные каменные плиты на высоту здания?!

Рязанцев все объяснил. Оказалось, проще простого.

У разных там фараонов были миллионы рабов. Рабы быстренько возводили среди пустыни основание храма и засыпали это основание песком — песку же сколько угодно. Получался песчаный холм; по нему на катках можно втащить любую тяжесть. Храм выше, и песок выше — валите хоть до самого неба. Построили — откапывайте. Постепенно, потому что на обратном пути надо (опять-таки без лесов!) украсить стены резьбой и росписью.

В общем-то Женя с удовольствием узнал про выдумки смекалистых египтян, но затем разговор снова перескочил на ремонт школы. Это уже скукота, этим ремонтом теперь всю школу задушат: «Ах, берегите наши чудесные стенки! Ах, по паркету следует ходить, но не бегать!» Мотивчик, отлично знакомый Жене.

Валентина Федоровна с этим ремонтом никому покоя не даст. Уже два раза сказала:

— Мы ремонтировали общежитие в пединституте… Я имею опыт…

«Опыт» — ее самое любимое слово.

Среди ребят, как приметил Женя, задается больше всех Юсковец, приятель Рязанцева. Доволен, что четверть часа назад стал начальником РСУ — Ремонтно-строительного управления.

Начальник четвертого этажа! Расхаживает по мастерской, задирает голову в красной новенькой тюбетейке. Тюбетейка законная, вышита золотом, но ее и Женя мог выиграть на первомайском вечере в лотерею. Тоже бы напялил ее на себя и весь вечер танцевал бы с Таней Звонковой, тоже бы согнулся в вопросительный знак. Это случайность, что Женя вместо тюбетейки выиграл шоколадный батон. А что не выучился танцевать — просто не пожелал.

Светлова, которая смирно затачивала Жениным острым ножом подобранную с полу чурку, вдруг сказала:

— Знаешь, Костя, почему тебя выбрали? Ты же у нас строитель.

Жене вспомнилось, как Вера — ей всегда все известно — рассказывала, что Костя подрядился на все лето строить дом в Черемушках, чтобы заработать себе и матери на пальто. «Ха-ха, — говорила Верка. — Там его солнышко допечет. Превратит из Индуса в жителя Африки».

«Подумаешь, — насупился Женя. — Строитель… Начальник».

Жене бы взять да уйти, но он тоже решил дождаться Савелия Матвеевича. Тот узнает про козлы и скажет: «Нам без Перчихина их не сработать!» пли: «В этом деле мне нужен Перчихин». Пусть Рязанцев услышит — солидно получится! Почти то же самое произошло недавно при Тане и здо́рово ее поразило. В самое сердце!

Пронзительная трель звонка, возвещающая перемену, раздается на всех этажах. Петя Подсолнух вскакивает и вскоре доставляет в столярку Савелия Матвеевича. Тот, входя, обтирает руки о свой сатиновый черный халат, устало кивает, спрашивает:

— По какому вопросу?.. — Валентине Федоровне улыбается, как хорошей знакомой. — Рад видеть.

Это правда. Савелий Матвеевич действительно рад Валентине Федоровне. Между ними существует тайное соглашение. Она на днях заходила к нему в слесарную мастерскую, чтобы потолковать о Перчихине с глазу на глаз. Заговорила не сразу. Провела ногтем по разметочной плите, проявила интерес к плакатам Трудрезервиздата «Приемы шабрения», «Допуски и посадки». Наконец села, сказала:

— В мастерских, как я понимаю, Перчихин на ролях лаборанта? И не фокусничает?

Слушая подробный рассказ Савелия Матвеевича, она чуть не сломала свою янтарную брошь. Не скрывая зависти, воскликнула:

— У вас, вероятно, большой опыт педагогической деятельности? — И удивилась, узнав, что Савелий Матвеевич не так уж давно стал обучать ребят: в связи с перестройкой школ.

Он полушутя, полусерьезно добавил:

— А готовился к этому, пожалуй, всю жизнь. Слесарил. Столярничал. Много читал. Войну провел в подвижных авиаремонтных мастерских. Как видите, закален.

— А я… — Валентина Федоровна снова начала терзать свою Прошку. — У меня пока особой закалки нет. Но работаю уже год. — Она тут же себя поправила: — С первого сентября. — И снова начала вспоминать, как в ее классе после зимних каникул появился Перчихин.

Сейчас, войдя в мастерскую, Савелий Матвеевич заметил, что Валентина Федоровна пытается что-то ему подсказать. Наклоном головы, движением глаз, всем своим существом она как бы хочет напомнить ему об их соглашении. Нет-нет, да укажет взглядом на Женю. А тот хотя и притулился в сторонке, но тоже чего-то ждет.

— Савелий Матвеевич! — закричали со всех сторон.

Узнав о ремонте, о срочной нужде в козлах, завмастерскими потер лысеющую макушку.

— Сроки уж больно малы…

Стали подсчитывать, сколько понадобится квадратных реек, сколько сорокасантиметровых досок. Кого из ребят к этому делу привлечь.

Сунув руки в карманы халата, Савелий Матвеевич улыбнулся в сторону Жени:

— Найдутся среди нас такие, которые с толком сумеют вынуть в рейках пазы, гвозди забить? — И уже прямо Жене: — Как твое мнение?

Тот не без важности усмехнулся:

— Труд не велик! Пускай кому охота шлепают о стенки кистями. По мне, в мастерской лучше.

Валентина Федоровна решительно вскочила со стула:

— Нет, не согласна!

Савелий Матвеевич не сразу понял, какая мысль ее так подкинула. Смекнул, лишь услышав слова Юсковца:

— Не жалей нас, Перчихин! Будем очень весело «шлепать».

Представил дружную, шумливую ватагу, заполнившую четвертый этаж. Общие ведра с краской, общие песни… Нет, такой случай нельзя упустить! В мастерских всегда найдется работа на Женин вкус. Это от него не уйдет. Такому строптивцу (словечко-то какое прилепили к нему — «Негативист»!) важен не только самый процесс труда, хотя и это воспитывает, дисциплинирует. Такому, и именно ему, Жене, очень полезно вместе со всеми «шлепать» о стенки кистями.

Женя, все еще усмехаясь, ждал последнего слова своего покровителя. А тот возьми и скажи:

— Я тоже не согласен с Перчихиным.

Вот так сюрприз! Выходит, Женя ему не нужен?

— Не согласен, — повторил Савелий Матвеевич. — Конечно, ему спокойней поработать здесь, у меня. Тут он в два счета управится. Но толковей будет использовать его наверху. Включайте в ведущую бригаду — не подведет.

Что оставалось Жене? Стать маляром.

19. На Женю свалилась напасть

— Таня, — спрашивает Лара, сладко потягиваясь на диване. — Как же это случилось? Родилась я в самой лучшей стране на земном шаре… Так?

— Так, — отвечает Таня.

— В самом лучшем городе в этой стране… Так?

— Ну, так.

— А в этом городе — в самой лучшей семье. — Потрясенная собственным открытием, Лара торжествующе смотрит на Таню.

Могла бы догадаться, добавить словечко насчет лучшей в мире старшей сестры, но этого от Ларисы Васильевны не дождешься. А ведь Таня, если судить по справедливости, вполне заслуживает похвалы. Только что весь путь от школы до дома пробежала, будто на дистанции кросса. Торопилась, потому что мама с папой давно, еще к полвторого, ушли на фабрику, на перевыборное собрание, а Ларка такая придумщица, что ее нельзя надолго оставить одну.

Сегодня воскресный день. Сегодня в школе не занятия, а ремонт. Даже в вестибюль доносится волнующий запах краски. Полы четвертого этажа превращены в слоеный пирог — газеты, опилки, сверху — снова газеты. И всё в брызгах — цветных и белых. Песен, смеху на всем этаже! А Тане пришлось отпрашиваться у РСУ. Управилась побыстрее других и отпросилась.

Ради кого? Ради бессовестной Ларки.

— Ноги с дивана! — командует Таня, расправляя смятый сестрой полотняный чехол, выстиранный, отглаженный перед майскими днями.

С такой же суровостью она отбирает у Лары географический атлас. И не может сдержать улыбки: неужели эта дурочка сумела отыскать на карте лучший город в лучшей стране?

Достав из буфета кефир и посыпанные сахаром плюшки, Таня благосклонно сообщает:

— Поедим — да в кино!

Кто скажет, что она плохая сестра?

Наелись, пошли. Зеленеющие вдоль тротуара липки шелестели свежей листвой. Ветерок пошевеливал красные банты, торчащие над Лариными ушами. Наряженные в легкие, светлые платьица, девочки стойко переносили прохладу. Быстрым шагом идти всего-то десять минут.