Наталия Лойко - Женька-Наоборот

• Название: Женька-Наоборот
• Автор: Наталия Лойко
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

Какой школе приятно получить новичка вроде Женьки Перчихина? На родительском собрании одна мамаша прямо сказала: «Нельзя в классе держать такого негативиста». Ребята про это пронюхали, и пошло — Женька-Негативист. Слово понятное. Многие ребята увлекаются фото. Черное на негативе получается белым, а белое — черным. Хотите еще понятней? Женька не просто Женька, а Женька-Наоборот.

Дома у Жени и вовсе не гладко. Стоит ему полниться в квартире Перчихиных, вещи словно бросаются врассыпную, — так уверяет Надежда Андреевна, мама. Жени. Когда он, ее несносный сынок, ложится спать, тахта превращается в логово. Не в постель, а именно и логово, в берлогу дикого зверя. Одеяло дыбом. Кем жизнь дыбом!

В повести показан всего один месяц из жизни восьмого «Б» и чинной семьи Перчихиных. Всего один месяц! Но и за этот срок многое может случиться. Все-таки что же?

Надо прочесть повесть от первой до последней страницы — коротко не расскажешь…

---

А та возьми и вскочи, и давай уверять, что ей ненавистен не только собственный розовый куст, но и все розы на свете.

Когда же он стал ненавистен?

В блокноте после слов «роза рубигиноза» записано: «Для каждой группы сортов имеется свой способ обрезки. Если стричь все розы одинаково, можно совершенно искалечить розарий». Это занесено сюда вне зависимости от Таниной любви или же ненависти к безвинным цветам. Это касается всего класса. Разве можно стричь под одну гребенку, скажем, второгодника Борю Плешкова и Женю Перчихина… Или, например, Иру Касаткину…

Ира как будто не должна внушать опасений. Она всегда и во всем старается быть приятной. Так же, как и ее мама, очень любезная, умеющая найти правильный тон в разговоре, понимающе выслушать. Ирочка очень мила… Однако, когда начался ремонт, она беззастенчиво симулировала сыпь на руках, покрыв их крапинками «зеленки» — бриллиантовой зелени.

Мамаша, вызванная по этому поводу в школу, вступилась за дочь: «Не для того мы ее растили, чтобы сделалась маляром!» Да еще взвизгнула, позабыв о своем правиле всегда быть приятной.

Каждого придется «стричь» по-особому…

Отложив блокнот, Валентина Федоровна возвращается к заветной тетради. Тетрадка эта хранит высказывания и автора «Педагогической поэмы», и Добролюбова, и Песталоцци, и мысли великого русского педагога Ушинского. Например, хотя бы такую: «…только тот, кто трудится, сохраняет человеческий облик. Праздность же превращает человека в негодяя».

Надо бы втолковать кое-кому из мамаш эти золотые слова!

Хорошо сказал Писарев о будущем человеке (для Писарева он — будущий, для нас — уже настоящий!). О человеке, который станет смотреть на труд не как на печальную необходимость, а как на существенное условие жизни, как на высокое наслаждение.

«Высокое наслаждение»!.. Вот бы Дмитрию Ивановичу Писареву пройтись в прошлое воскресенье по четвертому этажу, заглянуть в актовый зал…

Валентина Федоровна подумала так и смутилась: что за детские мысли! Она встала, сделала шаг, другой и не заметила, как очутилась возле ребят. Все копошились в земле. На грядах темнели ровненькие бороздки и ямки.

Ботаник, блеснув очками, поднялся с колен:

— Прошу к нашему шалашу!

Голову вверх. Приветственно вскинул загорелые руки. Кто ого знает, возьмет да примется читать вслух стихи. Например, Пушкина. Свои любимые. О Царском селе, о лицее…

…Сады прекрасные, под сумрак ваш священный
Вхожу с поникшею главой…

И будет ему казаться, что вокруг уже шумит вековой парк. Вдобавок потребует, чтобы и всем казалось».

Однако Круминь воскликнул:

— Вот кстати! А я к вам с корыстной целью.

Это тоже знакомо. К кому только Ян Мартынович не обращается «с корыстной целью». И все ради прекрасных садов. И всегда на его сухощавом лице с выгоревшими на солнце бровями появляется эта вот смесь лукавства и неодолимой застенчивости.

— Валентина Федоровна, спасайте!

— Что такое?

— У меня урок за уроком, а надо кому-то ехать в питомник. Дайте хоть одного из своих ребят в придачу к моей мелюзге. Дайте, пожалуйста! Да потолковей, подобросовестней. Никто не желает помочь. Все помешаны на ремонте. Все от меня отмахиваются.

Валентина Федоровна не позволила себе отмахнуться. Сразу пошла к школе, торопливо соображая на ходу: кого же? Пожалуй, всех толковей и добросовестней Петя Корытин. А может быть, Куприянов? Или Коля Ремешко? Нет, Коля долго болел, его не надо перегружать.

У восьмого «Б» только что кончилось машиноведение. За неимением специального кабинета занятия проводились в слесарке. Но мастерская, когда в нее заглянула Валентина Федоровна, оказалась уже пустой. Не совсем пустой — Женя Перчихин и Лида, прозванная аккуратисткой, вдвоем наводили там порядок.

— Где остальные? — громко спросила Валентина Федоровна. — Уже наверху? Корытин, например, Куприянов…

Нехотя обернувшись, недовольный тем, что его оторвали от дела, Женя коротко взмахнул к потолку щеткой-сметкой. Это, как видно, должно было означать — наверху. Лида, которая тщательно выбирала из зазоров станка мелкую стружку, тем же жестом приподняла проволочку, сказав:

— Там! В классе. — И обратилась к Жене: — Теперь что?

Валентине Федоровне поскорей бы подняться в класс, но она, что называется, приросла к месту: не Лида-аккуратистка следила за тем, как Перчихин справляется с обязанностями дежурного, а он за ней!

Взял ветошь, масленку и принялся смазывать поблескивающий сталью станок. «Трущиеся и вращающиеся части», — так он деловитым баском пояснил Лиде. И она на другом станке стала повторять все действия Жени.

Толковые действия, добросовестные. Где же тут руки-крюки?

Вполне возможно, что дома, в комнате, набитой вещами, словно копилка деньгами, они и становятся «крюками». Скорей всего, дома Жене и шевельнуться нельзя. «Не тронь! Не испорть!..» Пожалуй, постель за собой прибрать не дадут: как бы не ошибся, укладывая на уважаемой тахте разнесчастные, в слащавых рисунках подушечки.

Родители, наверное, и знать не хотят, что сын у них заправский столяр да слесарь. И физик! Каждый день распивают вместе с Женей чаи и ни разу — в этом она готова поклясться! — не слышали от него про физику вокруг нас. Никакого контакта! Но ведь и в школе тоже… Разве не безобразие, что ей, руководителю класса, еще приходится кое-кого подталкивать, чтобы мальчика посмелей загружали, чтобы не отказывали ему в доверии. В прошлое воскресенье целое утро уламывала Рязанцева…

— Вот что, — твердо произнесла Валентина Федоровна. — Придется, Женя, снять тебя с последних уроков.

— Снять? Очень приятно!

— Ты нужен. Пойди умойся по-быстрому. — Валентина Федоровна не заметила, что пустила в ход любимое Женино выражение. — Надо поехать за рассадой в питомник. — Она улыбнулась. — Для наших прекрасных садов… Поручение очень важное. Не подведешь?

— Когда я кого подводил? — важно ответил Женя.

Правда, недавно он чуть не влип с кистями, но обошлось — спасибо Тане и Ларе. Кисти полеживают в кладовке чистенькие, промытые горячей водой и мылом. Сегодня после уроков их снова окунут в краску и начнут по последнему разу поправлять стены. Полный порядочек! Так, во всяком случае, представляется Жене.

— Значит, берешься? — вновь улыбается Валентина Федоровна.

— Приказано — еду! Порядочек…

22. Перчихин все погубил

По широкому проспекту одна за другой катят автомашины. Среди них «Волга» с черными шашечками на голубых боках. В «Волге» сидят-посиживают три пассажира. Двоим, тем, что уселись сзади, пришлось подобрать ноги, чтобы не касаться расстеленной на полу мешковины. Касаться нельзя: оттуда выглядывают нежные, выхоженные в теплице росточки.

Самый старший из пассажиров, поскольку на нем лежит вся ответственность за поездку, устроился рядом с водителем. Откинулся на удобную спинку, обитую нарядным заменителем кожи, поглядывает то на зеркальце, прикрепленное к ветровому стеклу, то на счетчик.

Все идет как нельзя лучше. В питомнике обошлось без бюрократизма, с Женей разговаривали как с понимающим человеком. Затем ему удалось подхватить на шоссе такси. Все ему удается, за что ни возьмись! Пусть к нему в школе больше не придираются…

«Волга» идет хорошим ходом. Толстяк водитель оказался приятнейшим человеком. Не ворчал, когда в машине немного намусорили землей (тут, по правде сказать, сплоховал сам Женя!), рад поддержать разговор на уровне современной науки.

— Сады и парки, — степенно поясняет водителю Женя, — это мощные резервуары здоровья. — Последнее время у Жени по непонятным причинам появилось пристрастие к медицинским темам. — Хотите провентилировать легкие — озелените пустырь. В воздухе станет всемеро меньше бактерий, чем на любой соседней улице.

— Ну да?!

В зеркальце Женя увидел изумленные глаза водителя, но не дал себя сбить. Удивляйтесь не удивляйтесь — цифра точная. Таня ее узнала от самого Круминя.

— Отгадайте, — еще важнее произнес Женя, — какое получится число, если научно сравнить городской воздух и воздух нолей и лесов?

— Полагаю, немалое. Может, и все двадцать.

Женя удивился такой наивности.

— Двадцать? А если сто! В городах в сотню раз больше бактерий. То-то… — Эти научные данные известны ему от Тани, Тане — от Круминя.

Сзади вздохнула Зоя Ракитина:

— Из-за этих бактерий даже дышать боязно.

Жене в подмогу выделили неплохих пионерчиков — белобрысую Зойку и очкастого Лапина. Слушаются, почти совсем не перечат. Только вот Лапин, усевшись в машину, сразу показал себя индивидуалистом. Прилип к окошку, как дошколенок. «Ой, какая водонапорная башня!.. Ой, корову засунули в грузовик!» То, что цифра на счетчике неумолимо растет, Лапина не касалось.