Иоанн Мейендорф - Введение в изучение св. Григория Паламы

• Название: Введение в изучение св. Григория Паламы
• Автор: Иоанн Мейендорф
• Издательство: Byzantinorossica
• Жанр: Религия
• Год: 1997

---

В этом вопросе мысль св. Григория вполне ясна: спасающая, освящающая и обожающая благодать связана с крещением и Евхаристией и во всей своей полноте объективно присутствует в Церкви. В этом существенном моменте учитель безмолвия чужд всякого мессалианского соблазна. «Вси, елицы во Христа крестишася, во Христа облекошася, по слову ап. Павла (Гал. 3, 27); хоть и остаются детьми других людей по природе, они паче естества происходят от Христа, Который настолько победил природу, что воплотился без семени от Духа Свята и Приснодевы Марии и даде им область чадом Божиим быти (Ин.1, 12).» Цитаты из Нового Завета совершенно естественно выходят из–под пера св. Григория Паламы, чтобы опровергнуть тех, кто отрицает органическую сверхъестественную связь, установленную Спасителем между Собой и членами Церкви: таким образом эта связь оказывается чисто мистического порядка и «превосходит рассудочное понимание», как любит уточнять св. Григорий. Каждый христианин призван к сознательной близости всего своего существа с Богом, добровольно вышедшим из своей неприступности, чтобы стать «во всем, кроме греха, подобным нам.»[ [168]] 

«Обязательная мистика»? Здесь–то и заключается обоснование того, что кое–кто с оттенком презрения называл «обязательной мистикой», которую исихасты, начиная со св. Симеона Нового Богослова, предлагали своим ученикам, а св. Григорий Палама, в свою очередь, противопоставил интеллектуалистическому гностицизму Варлаама. «Сверхразумное знание, — утверждает он, — обще для всех, уверовавших во Христа.» Мистика, о которой здесь идет речь, является не экзальтацией естественной и необузданной плоти, как это любят изображать критики исихазма, а утверждением сверхъестественного и всеобъемлющего характера Спасения, даруемого в крещении[ [169]]. Учитель безмолвия упрекает своих противников как раз в том, что они считают благодать естественным явлением, «разумом разумных существ» и «жизнью живущих», доступным любой твари и растворенным в пантеистическом мире. «Если это так… — пишет св. Григорий, — все происшедшие из Адама, лукавые же и благие, благочестивые же и нечестивые, суть единое тело, и сие Христово. — Паче же, [они суть] Сам Христос, по Павлову гласу… и с иже во Христа крестившимися некрестившиеся… тожде посему имеют достоинство.»[ [170]] Фактически, экзистенциалистское и номиналистическое мышление Акиндина не признавало сверхъестественного и живого присутствия Бога в человеке; для него Бог был сущностью, он не мог представить себе иного способа Божественного присутствия в природе и в обоженном человеке, кроме сущностного. Именно против этого статичного по своей сути пантеизма своих противников, пришедшего из греческой философии, и выступает учитель безмолвия.

«Природа» и «благодать». Впрочем, он сам делает терминологические уточнения, необходимые для понимания его мысли о природе и благодати. Термин «природа» (fusij) прилагается ко всем сотворенным и отличным от Бога существам. «Любая природа, — пишет он, — чрезвычайно далека от Божественной природы и совершенно ей чужда; ибо, если Бог есть природа, то все другое не есть природа, а если другое [существо] есть природа, то Он не есть природа, точно так же, как Он не есть существующее, если все остальное — существующее.»( [171]) В этом рассуждении, явно вдохновленном Псевдо–Дионисием, природа определяется через свое отличие от Бога. Относительно термина «благодать» (carij) св. Григорию известно, что в греческом языке он имеет разные значения. «Иногда, — пишет он, — даром данная вещь называется благодатью, а иногда и само действие дарения; в иных случаях ни один из этих смыслов не подходит к термину «благодать», обозначающему, так сказать, красоту, приятную внешность, украшение и блеск любой природы, и в этом смысле мы говорим о благодати слов и разговора…»; следовательно, существует «благодать природы» , отличная от «Боготворящей благодати». Св. Григорий принимает существование «тварной благодати», но это ни в коем случае не означает, что он готов принять и идею «тварного сверхъестественного» в томистском смысле этого термина: «сверхъестественное» может относиться только к реальности, существенно отличной от твари, к самой Божественной жизни.

Что не есть благодать. Существенной характеристикой мысли св. Григория является то, что термины «природа» и «благодать» означают для него динамические и живые реальности: как до грехопадения человеческая природа находилась в динамическом союзе с Богом, ибо таково было ее истинное, задуманное Создателем предназначение, так после греха Адама ее положение характеризуется отсутствием этого союза, порабощенностью диаволу и проистекающей отсюда смертностью. Именно это хочет выразить св. Григорий, описывая благодать как «отношение» , причем он уточняет, что отношение благодати носит «сверхъестественный» характер и, следовательно, несовместимо с аристотелевской концепцией отношения, которое не приложимо к конкретной реальности; значит, благодать есть отношение неотносительное. Чтобы сделать уступку своим противникам, защитникам «тварной благодати», св. Григорий Палама готов абстрактно рассматривать воздействие благодати и проводить различие между «тварной благодатью», то есть первоначальной красотой человеческой природы, восстановленной Христом, и «нетварной и обожающей» благодатью, но только при условии, что первая не существует без второй и что вторая есть реальность, опытно переживаемая в Церкви. Он не перестает настаивать на общениеи с живым Богом как единственном средстве спасения для человека и оспаривать понимание спасения как внешнего оправдания, предоставляющего человеку жить независимо от Бога, вне «сверхъестественного». Не таков ведь замысел Бога относительно человека, и не ради этого Сын Божий воплотился, облекся в природу, во всем подобную нашей: Он «стал человеком, чтобы мы стали Богом». Следовательно, благодать — не «вещь», которую Бог дарует природе либо для «восполнения» недостатков, либо для «оправдания», либо для «прибавления» тварного сверхъестественного, она есть сама Божественная жизнь; Бог создал нас для жизни в единении с Ним, крещение освобождает нас от тления и смерти, постигших нас потому, что мы Его оставили.

Тварная и нетварная благодать. «Нет ничего удивительного, — пишет св. Григорий, — что термин «благодать» прилагается к тварному и к нетварному, и что существует тварная благодать и другая, нетварная.» В каком же смысле можно применять один и тот же термин «благодать» к абсолютно разным реальностям? Мы уже знаем, что св. Григорий сознавал многозначность этого термина; он уточняет: «Все, что проистекает от Духа на тех, кто был, согласно Евангелию благодати, крещен в Духе и сделался целиком духовным, исходит из Источника; все исходит из Него и в Нем пребывает». Общность происхождения определяет общность названия: люди «не сами, а благодатью Божией получили то, что получили, ибо лишь Бог не благодатью обладает этим; термин «благодать» здесь значит, что это было им дано». «Однако, — продолжает он, — не все, что дает нам Бог, одинаково… Через Иезекииля Бог сказал: И дам вам сердце ново и дух нов дам вам, и отъиму сердце каменное от плоти вашея и дам вам сердце плотяно (Иез. 36, 26) и: Аз введу в вас дух животен (Иез. 37, 5). Видишь ли разницу даров? Дух новый и новое сердце — это тварное, то, что Апостол называет также «новой тварью» (2 Кор. 5, 17; Гал. 6, 15), ибо она была воссоздана и обновлена пришествием во плоти Того, Кто изначально ее создал; что же до Духа Божия, даруемого новому сердцу, то это — Святой Дух.» «Есть тварная благодать, — пишет он в другом месте, — и иная, нетварная благодать… но коль скоро то, что приемлют святые — то самое, по чему они обоживаются, не что иное, как Сам Бог, как же, по–твоему, это тварная благодать?» Так, воскресшее Тело Христа было тварным( [172]), но очевидно, что Божество, сообщившее Ему бессмертие, было нетварным [ [173]].

Синергия. На всем протяжении пути, ведущего человека от его падшего состояния к соединению с Богом, благодать Божия помогает ему побеждать тление, затем превзойти самого себя и наконец являет ему Бога. Эта «синергия» благодати и человеческих усилий является для учителя безмолвия очевидной аксиомой. Под воздействием благодати «устанавливаются и движутся согласно природе внутренние силы души и тела.» Но это лишь второй аспект нашего спасения, цель которого — позволить нам созерцать Бога, то есть превзойти самих себя. Св. Григорий Палама принимает учение платонизма, по которому ум (nous) является той частью человеческого состава, которая по природе обладает способностью выйти за пределы самой себя( [174]), но одной этой способности еще недостаточно, чтобы человек достиг Бога. Ум должен быть преображен благодатью. Споря с Варлаамом, который утверждал, что единственным предметом созерцания святых является «сущность ума», св. Григорий утверждал: «…Наблюдая самого себя, он (ум; nouj) видит себя, как нечто от cебя отличное; однако, он созерцает не в чем–то другом, нежели он сам, и не просто свой образ, но возобразившуюся в его образе благодатию Божиею светлость, соисполняющую силу ума превосходить самого себя и усовершающую к единению с лучшим и превышающим разумение.» А с другой стороны, как мы уже подчеркивали выше, не только ум получает благодать, но и весь человек целиком, «все способности и силы души и тела.» Тогда человек достигает того, что св. Григорий называет «Божественным состоянием», появляющимся в результате синегии [sunergia, букв. сотрудничество, совместная деятельность — Пер.] благодати и человеческих усилий и реализующимся в «следовании заповедям». «Когда в твоей душе будет Божественное состояние, ты действительно будешь иметь Бога внутри себя; а истинное Божественное состояние — это любовь к Богу, приходящая через святое делание Божественных заповедей.»