Генри Джеймс - Послы

• Название: Послы
• Автор: Генри Джеймс
• Издательство: Наука, Ладомир
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-86218-295-0

Американский писатель Генри Джеймс (1843–1916) — крупнейшая фигура в литературе западного мира, один из новаторов, давших направление психологической прозе XX столетия.

Роман «Послы» (1903), который Джеймс считал своим главным творческим свершением, выходит на русском языке впервые. Читателям предстоит увлекательное путешествие в мир человеческих страстей, запутанных ситуаций, глубоких переживаний. Вместе с главным героем мы побродим по улицам туманного Лондона, погуляем по бульварам сияющего Парижа. Автор с помощью своих героев раскроет много тайн, главная из которых — тайна человеческой души.

Издание подготовили М. А. Шерешевская, А. М. Зверев.

---

— Большого состояния, если он пойдет по этой стезе, у него не будет. А время не ждет.

— Вы об этом и говорили с мадам де Вионе? — поинтересовался Крошка Билхем.

— Не совсем. Я не был с ней до конца откровенен. Впрочем, — продолжал Стрезер, — он волен идти на любые жертвы.

— Он не из тех, кто любит жертвовать собой, — сказал после паузы Крошка Билхем, — или, возможно, полагает, что с него достаточно.

— Что ж, это вполне нравственно, — решительно заявил Стрезер.

— И я так полагаю, — последовал ответ, который заставил Стрезера призадуматься.

— Я тоже пришел к этому выводу, — заявил он наконец. — Право же, за последние полчаса я, кажется, добрался до истины. Короче, наконец-то понял, а ведь вначале, когда вы впервые со мной говорили, не понимал. И когда Чэд впервые со мной говорил, тоже не понимал.

— Сознайтесь, — сказал Крошка Билхем, — вы ведь тогда мне не поверили.

— Напротив — поверил. И Чэду тоже. Было бы дурно и неучтиво — просто недостойно — не поверить. Какой прок вам меня обманывать?

— Какой прок мне? — помявшись, спросил молодой человек.

— Да, вам. Ну, Чэду — еще пожалуй. Но вам!

— Ах-ах-ах! — воскликнул Крошка Билхем.

Эта интригующая недомолвка, да еще повторная, могла кого угодно вывести из себя, но наш друг, как мы видели, уже знал, на каком он свете, и остался совершенно непробиваем — лишнее свидетельство того, что не имел намерения никуда двигаться.

— Я не мог разобраться — мне нужны были собственные впечатления. Да, она необычайно умная, блестящая, одаренная женщина и, сверх того, обладает исключительным обаянием, которому, уверен, никто из нас, сегодня здесь присутствующих, не смог бы противостоять. А ведь не всякая блестящая женщина с умом и талантом обладает еще и таким даром. Редкий случай среди женщин. Вот так-то. — Теперь он, пожалуй, говорил не только ради Крошки Билхема. — Я понимаю, чем — какой высокой, какой прекрасной дружбой! — могут быть отношения с такой женщиной. Во всяком случае, ни пошлости, ни грубости в них быть не может. А это главное.

— Да, это главное, — согласился Крошка Билхем. — Ни пошлости, ни грубости в них быть не может. Да и, благодарение небесам, их и нет. Ничего прекраснее, честное слово, я в жизни не видал — и благороднее.

Он откинулся на подушки, и Стрезер, откинувшись тоже, бросил на него быстрый боковой взгляд, заполнивший краткую паузу, но так и не замеченный его собеседником. Крошка Билхем, ничего не видя, смотрел перед собой — он весь ушел в мысли о своей сопричастности.

— Но что дала ему эта дружба, — невзирая ни на что, продолжал Стрезер, — что она дала ему — то есть как замечательно его преобразила, — в этом, разумеется, мне сейчас не разобраться. Я вынужден принимать все таким, каким вижу. Вот такой он стал.

— Да, такой он стал! — словно эхо отозвался Билхем. — И это целиком и полностью ее заслуга. Я тоже не во всем могу разобраться, хотя дольше и ближе их наблюдаю. Но я, как и вы, — добавил он, — могу восхищаться и наслаждаться тем, чего не понимаю до конца. Видите ли, я наблюдаю за ними уже три года, в особенности последний. Чэд и раньше не был так уж плох, каким, мне кажется, вы его считаете.

— О, я уже ничего не считаю! — нетерпеливо перебил его Стрезер. — То есть не знаю, что и считать! По-моему, вначале, чтобы она заинтересовалась им…

— Не говорите. В нем, вероятно, что-то было. Да, несомненно, что-то было, и, смею сказать, много больше, чем проявлялось у вас дома. Все же, полагаю, — с полной откровенностью продолжал развивать эту тему молодой человек, — для нее тоже оставалось место, и она его заняла. Она увидела свои возможности и их не упустила. Вот в чем, признаюсь, ее поразительная тонкость. Но, разумеется, сначала потянулся к ней он.

— Естественно, — отозвался Стрезер.

— То есть вначале они где-то и каким-то образом встретились — скорее всего, в доме каких-нибудь американцев — и она, отнюдь не ставя себе это целью, произвела на него впечатление. Ну а потом, со временем и при соответствующих обстоятельствах, и она его заметила, и тогда ее «захватило» так же, как и его.

— «Захватило»? — недоумевая, повторил за ним Стрезер.

— Ну да, она тоже увлеклась, и очень. При ее одиночестве, в ее ужасном положении, стоило ей только начать, и в ее жизни появился интерес. Так было, и так оно есть; интерес этот заполнил — и продолжает заполнять — ее жизнь. Вот почему она все еще увлечена. А сейчас, по правде говоря, — задумчиво проговорил Билхем, — больше, чем когда бы то ни было.

Теория Стрезера, согласно которой такого рода дела его не касались, почему-то не пострадала, когда он все это выслушал и принял к сведению.

— Больше, чем он, вы хотите сказать? — Собеседник обвел его быстрым взглядом; на мгновение глаза их встретились. — Больше, чем он? — повторил Стрезер.

Билхем долго медлил с ответом:

— Вы никому не скажете?

— Кому я могу сказать? — подумав, спросил Стрезер.

— Кажется, вы постоянно обо всем докладываете…

— Его семье? — договорил Стрезер. — Хорошо. Об этом я докладывать не стану.

— Так вот, — отводя взгляд, решился наконец молодой человек, — сейчас она увлечена больше, чем он.

— О, — как-то нелепо вырвалось у Стрезера.

— Неужто вы сами не заметили? — немедленно отозвался его собеседник. — Ведь только поэтому вы и прибрали его к рукам.

— Увы, не прибрал!

— Как сказать! — воскликнул Крошка Билхем и этим пока ограничился.

— Меня все это, во всяком случае, не касается. То есть, — пустился в пояснения Стрезер, — кроме одного: увезти его отсюда. — Однако тут же решил, что ему необходимо добавить: — Тем не менее факт остается фактом: она спасла его.

Крошка Билхем, видимо, этого ждал.

— А я-то думал, спасти его — как раз ваша задача.

Но и Стрезер не замедлил с ответом:

— Я имею в виду — все то, что сделала с ним она: манеры и правила, характер и образ жизни. Я говорю о нем как о личности, с которой общаешься, беседуешь, сосуществуешь, говорю как о так называемом общественном животном.

— И именно в этом качестве он вам нужен?

— Разумеется, и, стало быть, она спасла его для нас.

— И соответственно вам пришло на мысль, — разошелся молодой человек, — в свою очередь спасти ее? Спасти для всех.

— О, для «всех»!.. — Стрезер только рассмеялся. Однако эта реплика вернула его к тому, что ему и впрямь хотелось уточнить. — Они, как ни тяжело, приняли свое особое положение. Они не свободны, по крайней мере она, и они пошли на то, что им оставалось. Им осталась — дружба, прекрасный союз, и в этом их сила. Они понимают, что на правильном пути, и, сознавая это, поддерживают друг друга. И она, как вы только что намекнули, особенно остро это чувствует.

— Намекнул? — Крошка Билхем, видимо, очень удивился: — Особенно остро чувствует? То, что они на правильном пути?

— Да, чувствует, что она на правильном пути, и это дает ей силы. Ее дружба его возвышает, как и весь характер их отношений. А когда люди способны на возвышенные отношения — это прекрасно! Да, она бесподобна, бесподобна, как говорит мисс Бэррес. И он по-своему тоже, хотя, как мужчина, думается, нет-нет да восстает, не получая для себя некоторого удовлетворения. Просто она необычайно возвысила его с нравственной точки зрения, и это все объясняет, и это великолепно. Вот почему я называю это особым положением. Да оно и является таковым. — Запрокинув голову и устремив взгляд в потолок, Стрезер, казалось, весь ушел в созерцание там того, что сам изобразил.

Его собеседник внимал ему с глубоким интересом.

— Вы изложили это много лучше, чем я бы сумел.

— Ну, вас, если угодно, это меньше касается.

Крошка Билхем секунду помешкал.

— Вас, кажется, как вы только что изволили заметить, тоже не касается.

— Верно. Совершенно не касается, поскольку речь идет о мадам де Вионе. Но разве, как мы только что сказали, цель моего приезда не в том, чтобы его спасти?

— Да… увезти.

— Спасти, увезя отсюда; убедить, что ему лучше всего заняться делами, и поэтому нужно немедленно сделать все необходимое на пути к этой цели.

— Что ж, — сказал Крошка Билхем, — вы сумели убедить его. Он именно так и считает. О чем и сказал мне на днях.

— Не потому ли, — спросил Стрезер, — вы и заключили, что он увлечен меньше, чем она?

— Меньше, чем она? Да, тут одна из причин. Но, судя по всему, есть и другие. Не кажется ли вам, что мужчина, — пустился в рассуждения Крошка Билхем, — не может в подобных обстоятельствах отдаваться чувству в такой же мере, как женщина? Нужны иные обстоятельства, чтобы было наоборот. К тому же Чэду, — закончил он, — нельзя не думать о своем будущем.

— Вы говорите о деловой стороне?

— Нет, напротив, совсем о другой; о той, которую вы совершенно справедливо наименовали их особым положением. Месье де Вионе не собирается умирать.