Генри Джеймс - Послы

• Название: Послы
• Автор: Генри Джеймс
• Издательство: Наука, Ладомир
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-86218-295-0

Американский писатель Генри Джеймс (1843–1916) — крупнейшая фигура в литературе западного мира, один из новаторов, давших направление психологической прозе XX столетия.

Роман «Послы» (1903), который Джеймс считал своим главным творческим свершением, выходит на русском языке впервые. Читателям предстоит увлекательное путешествие в мир человеческих страстей, запутанных ситуаций, глубоких переживаний. Вместе с главным героем мы побродим по улицам туманного Лондона, погуляем по бульварам сияющего Парижа. Автор с помощью своих героев раскроет много тайн, главная из которых — тайна человеческой души.

Издание подготовили М. А. Шерешевская, А. М. Зверев.

---

Однако! На такое Стрезер мог наконец ответить сразу:

— Каким образом я могу об этом судить?

— Ах, но есть же тьма примет, — мадам де Вионе сохраняла предельное благодушие, — по которым судят — не притворяйтесь! — обо всем на свете. Ведь вы говорили с ней, не так ли?

— Да, говорил. Но не о Чэде. Во всяком случае, не так уж много.

— Вам и не нужно «много», — возразила она. Но тут же переменила тему: — Надеюсь, вы помните, что вы давеча мне обещали?

— «Спасти» вас, как вы изволили это назвать?

— Я и сейчас это так называю. И вы сдержите слово? Вы еще не раздумали?

— Нет, — сказал он, поколебавшись. — Только я все время думаю, что я под этим имел в виду.

— Вот как? — удивилась она. — А что я имела в виду, вас нисколько не интересует?

— Нет, это знать мне нет нужды. Достаточно, если буду знать, что сам имел в виду.

— И вы так и не знаете? — спросила она. — До сих пор?

Он снова выдержал паузу.

— Право, вам лучше подождать, когда я до всего дойду своим умом. Но, — добавил он, — сколько времени вы мне на это дадите?

— Вопрос, по-моему, стоит иначе: сколько времени вы даете мне? Разве наш общий друг постоянно не знакомит вас со мной?

— Во всяком случае, не с помощью слов.

— Как? Он не говорит с вами обо мне?

— Никогда.

Она задумалась над этим фактом и, очевидно, сочтя его для себя неприятным, постаралась — не без успеха — это скрыть. Но уже минуту спустя оправилась.

— Разумеется, никогда. А вам это нужно?

Как чудесно прозвучала у нее эта фраза! И теперь он, хотя до сих пор смотрел больше по сторонам, остановил на ней долгий взгляд.

— Да, понимаю, что вы хотите сказать.

Как тактично она порадовалась своей победе! Она и впрямь владела интонациями, которые способны растрогать и судей.

— Я воочию вижу, чем он обязан вам.

— Так признайтесь же: это чего-то да стоит, — сказала она все так же сдержанно, хотя и явно гордясь собой.

Он оценил ее тонкость, но подняться до нее не смог.

— Я вижу, что вы сделали для него, но не вижу, как вы это сделали.

— О, это уже другой вопрос! — улыбнулась она. — Мне вот что важно: какой вам смысл делать вид, что вы не знаете, какая я, когда, зная мистера Ньюсема и находя его таким, каким вы делаете мне честь его находить, вы в нем узнаете меня.

— Да-да, — сказал в раздумье Стрезер, по-прежнему не отводя от нее глаз. — Мне не следовало встречаться с вами сегодня.

Она всплеснула руками.

— Какое это имеет значение! Если я доверяю вам, почему бы и вам не отнестись ко мне хотя бы с толикой доверия? И почему, почему, — переменила она тон, — вы так не доверяете самому себе? — И не дав ему времени для ответа: — О, вам ничего не стоит во мне разобраться! Во всяком случае, я очень рада, что вы поговорили с моей Жанной.

— Я тоже рад, — сказал он, — только она вам не в помощь.

— Не в помощь? — Мадам де Вионе открыто уставилась на него. — Полноте. Она — мой светлый ангел.

— Вот именно. Предоставьте ее самой себе. Не надо у нее ни о чем допытываться. То есть о том, — пояснил он, — о чем мы давеча говорили: какие чувства ею владеют.

— Потому что все равно ничего не выведаем?

— Нет. Потому что я вас об этом прошу — как о личном одолжении. Она и в самом деле прелестна. Прелестнее я не встречал. Не трогайте ее. Не нужно вам ничего знать — приглушите это желание. К тому же вы ничего и не узнаете.

Он словно молил ее — его заклинания были так неожиданны; и она отнеслась к ним со всем вниманием.

— Как о личном одолжении?

— Да… поскольку вы просили меня…

— О, пожалуйста. Все что угодно, все, что вы просите, — улыбнулась она. — Я не стану допытываться о ее чувствах. Я очень благодарна вам, — добавила она особенно мягко и повернулась, чтобы уйти.

Смысл сказанного ею запал ему в душу, и он не мог отделаться от ощущения, будто ему поставили подножку и он упал. В самом ходе разговора с ней, в котором он мнил утвердить свою независимость, Стрезер, поддавшись некоему внутреннему чувству, непоследовательно, по-дружески выдал себя с головой, меж тем как она, с ее тонким умением чувствовать свое преимущество, одним словом вогнала в него золотой гвоздик, острие которого он всеми фибрами ощущал. Он не только не сумел отстраниться, но еще больше увяз. И тут, пока он усиленно размышлял, его глаза встретились с парой глаз, только что попавших в круг его зрения и поразивших тем, что словно отражали собственные его мысли по поводу происшедшего. Он мгновенно признал в них глаза Крошки Билхема, который, по всей видимости, жаждал его общества в надежде поболтать, а Крошка Билхем отнюдь не принадлежал к тем, кому, в данных обстоятельствах, наш друг отказался бы излить душу. Минуту спустя они уже сидели в углу гостиной, как раз наискосок от того места, где Глориани все еще беседовал с мадемуазель де Вионе, и оба джентльмена молча отдали ей дань своего благосклонного внимания.

— Для меня совершенно непостижимо, — промолвил наконец Стрезер, — как молодой человек с искрой Божьей — такой, как вы, например, — может, видя эту юную леди, не влюбиться в нее по уши. Почему вы не попытаете счастья, Билхем? — Ему вспомнился тон, который он выбрал, когда они сидели вдвоем в саду на приеме у скульптора; пожалуй, произнесенное им сейчас куда больше подходило в качестве совета молодому человеку, возмещая то, что он наговорил тогда. — У вас появится оправдание.

— Оправдание? В чем?

— Что вы обретаетесь здесь.

— Если я предложу руку и состояние мадемуазель де Вионе?

— А у вас есть на примете кто-нибудь милее, кому вы могли бы их предложить? — спросил Стрезер. — Право, я не знаю девушки привлекательнее.

— Она, несомненно, чудо. Алмаз чистой воды. И в свой срок, конечно, эти нежно-розовые лепестки развернутся в пышном цветении навстречу лучам золотого солнца. Ну а я, по несчастью, всего лишь грошовая свечечка. На этом поле у никому не известного художника шансов нет.

— Неправда. Вы достаточно хороши, — горячо запротестовал Стрезер.

— О да, достаточно хорош. Мы, nous autres,[73] думается, для всего достаточно хороши. Но она хороша сверх всякой меры. Вот в этом и различие. Они в мою сторону и головы не повернут.

Расположившись на диване и по-прежнему любуясь очаровательной девушкой, чьи глаза осознанно, как ему хотелось думать, нет-нет да останавливались на нем с едва заметной улыбкой, Стрезер наслаждался всем, что его окружало, как человек с замедленным пульсом после долгого сна — наслаждался, несмотря на обрушившиеся на него новые свидетельства и вникал в сказанное собеседником.

— Кто «они»? Она и ее мать? Вы их имеете в виду?

— Она и ее мать. К тому же у нее есть отец, который, кто бы он ни был, вряд ли безразличен к тем возможностям, какие ей открыты. Вдобавок есть еще Чэд.

— Чэд, увы, не интересуется ею, — помолчав, сказал Стрезер. — По-моему, нисколько не интересуется — в том смысле, какой я имею в виду. Он не влюблен в мадемуазель де Вионе.

— Нет, но он ее лучший после матери друг. И души в ней не чает. К тому же у него есть идеи касательно того, что для нее нужно сделать.

— Странно. Очень странно! — мгновенно откликнулся Стрезер с грустным чувством. — Какая бездна проблем!

— Не спорю, странно. Но в этом как раз вся прелесть. Разве вы не это имели в виду, когда давеча так упоительно, так вдохновенно говорили со мной? Разве не вы заклинали меня — в словах, которые мне никогда не забыть, — взять от жизни все, что сумею, пока не ушло мое время. И видеть все въяве, собственными глазами? Ведь вы именно это имели в виду. Должен сказать, ваш совет очень пригодился, и теперь я следую ему, в чем только могу. Я даже взял его себе за правило.

— Я тоже! — отвечал Стрезер. Но уже в следующую минуту перескочил на другую тему: — А как случилось, что Чэд по горло вовлечен в их дела?

— Ах-ах-ах! — И Крошка Билхем откинулся на подушки.

Это «ах-ах-ах» сразу вызвало в памяти нашего друга мисс Бэррес, и им вновь овладело смутное чувство, будто он запутался в лабиринте мистических, непонятных намеков. Но он не выпускал из рук ариаднину нить.

— Разумеется, я понимаю… но такое превращение… просто дух захватывает. Чтобы Чэд имел полный голос в вопросах будущего маленькой графини… Нет, — заявил Стрезер, — для этого требуется больше времени! К тому же, как вы говорите, мы — то есть люди, подобные вам и мне, — тут не котируемся. Так ведь Чэд — тоже. Данное положение вещей ему никоим образом не соответствует — правда, при ином раскладе он, если бы захотел, ее получил.

— Без сомнения. Но единственно потому, что богат, и потому, что имеет шанс стать еще богаче. Их может удовлетворить только громкое имя или большое состояние.

— Большого состояния, если он пойдет по этой стезе, у него не будет. А время не ждет.