Журнал «Если» - «Если», 2011 № 10

• Название: «Если», 2011 № 10
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Евгений ЛУКИН. АНДРОИДЫ СРАМУ НЕ ИМУТ

Американский писатель задавался вопросом, снятся ли андроидам электрические овцы. Ну а наши люди способны на такое, что его героям и не снилось.

Армин РОСЛЕР. ЛОВЦЫ

…не душ, но тел, при этом понять их намерения непросто.

Брэд ТОРГЕРСЕН. БРОДЯГА

Он потерял отца, мать, сестренку вместе со всем населением Земли и самой Землей, оставив себе одно — надежду.

Марианна ДАЙСОН. ОТПРАВИМСЯ НА ЛУНУ

Любимая забава ветхого старика — детский имитатор полетов. Никто и не предполагает, что это увлечение мистера Смита не случайно.

Шон МАКМАЛЛЕН. ВОСЕМЬ МИЛЬ

Мало кому известно, что воздухоплавание у самых истоков совершало открытия, шагнувшие через миры и века.

Бад СПАРХОУК. ПАПАШИНО ЛУЧШЕЕ

Или особенности национального пивоварения в окрестностях Юпитера.

Николай КАЛИНИЧЕНКО. КОГДА ВСЁ ХОРОШО…

По мнению критика, зрителю предложен НФ-фильм новой формации.

Валерий ОКУЛОВ, Аркадий ШУШПАНОВ. НАШ ВИЛЬЯМ

Самая загадочная личность в мировой литературе. Самый экранизируемый из драматургов. Поэтов много. Бард — один.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Супергерой за годы своего существования в комиксах успел повоевать со всеми, начиная с нацистов и кончая террористами. Ну а другой, даже скончавшись, не прекращает сражений.

Сергей ШИКАРЕВ. ПОЧИТАТЬ И ПОСЧИТАТЬ

Ничего хорошего ожидать не приходится. Миром правят проекты. Так ли это на самом деле?

РЕЦЕНЗИИ

Статистика статистикой, но на нашей книжной полке есть место и «возрожденческой» НФ, и фэнтези, и фантасмагориям, и все тем же межавторским проектам.

КУРСОР

Российские критики выбрали три лучших НФ-произведения года… Названы лауреаты премии «Хьюго»… Вручен приз самому многообещающему фантасту.

Николай РОМАНЕЦКИЙ. ГЕРОЙ НА ВСЕ ВРЕМЕНА

Писатель попытался выяснить, какие герои по сердцу нынешнему поколению читателей. Результатами эксперт удовлетворен, но тревога осталась… Почему?

Вл. ГАКОВ. БЕГЛЕЦ В ПРОШЛОЕ

Однако литературными почестями одарило автора все-таки настоящее. И сейчас его творчество не оказалось в забвении.

ПЕРСОНАЛИИ

Свой среди чужих… Хотя какие же они чужие! В фантаграде все свои.

---

— Улетели? Что вы имеете в виду?

— Кругом автоматика. Военных больше нет, но их машины остались. И обсерватория для них — очередная мишень. Поэтому мы с Говардом решили, что лучше будет отправиться в свободное плавание.

— Куда?

— К поясу Койпера[2]. Последнее, что нам осталось. Мы собираемся найти Бродяг.

Бродяги. О них рассказывали в школе: частные корабли, отправившиеся в глубокий космос, чтобы узнать, пригодно ли пространство за Нептуном для колонизации. С тех пор как они пересекли орбиту Плутона, от них не поступало никаких сообщений. Здравый смысл подсказывал: Бродяги погибли.

А если нет?

Смерть Иренки по-прежнему заслоняла для меня все остальное, поэтому Бродяги меня в тот момент не интересовали. Я продолжал изучать стену.

— Меня зовут Тэбита, — представилась женщина, протягивая руку.

— Спасибо, что подобрали, — я ответил слабым рукопожатием.

— Похоже, тебя это не очень-то радует, Мирослав.

— Мирек. Сестра звала меня Мирек. Она… она…

Я не смог произнести это вслух — впрочем, слова и не потребовались. Тэбита прижала палец к моим губам.

— Тише, малыш. Ты пережил Судный день. Пойдем, я приведу тебя в порядок.

Я позволил взять себя за руку и вытащить из кресла. Женщина направилась к люку. Потом заметила, что я только цепляюсь руками за поручни, а ноги безвольно болтаются в воздухе.

— Не можешь идти? — спросила она. Я кивнул. Тэбита тут же стала ощупывать меня, пытаясь найти рану, но я оттолкнул ее.

— Паралич. Это с рождения.

— Сожалею, — женщина вздохнула. — Ну, Мирек, мы с тобой сделаем все, что в наших силах.

— А кто такой Говард? — спросил я.

— Мой муж. Скоро вы с ним познакомитесь.

Говард и Тэбита Маршалл родились в Вирджинии. Работали они на одном из мобильных телескопов, вращавшихся по орбите вокруг Юпитера. В молодости они прибыли сюда как инженеры, а позднее стали руководить обсерваторией.

Все это я узнал, пока Тэбита помогала мне снять рубашку и вымыть лицо.

— Потом в НАСА сказали, что телескоп уже очень стар и его нужно списать. Но нам с Говардом здесь так нравилось, что, когда астрономы собрали свои пожитки и улетели, мы решили остаться. Сперва в знак протеста, а потом в НАСА сдались и разрешили нам продолжить работу. Мы отсылали им данные вплоть до самой войны.

Говард, как выяснилось, умер несколько лет назад, но его личность перенесли в компьютер, и теперь обсерваторией управлял он. Я слышал, что такое проделывали пилоты, вызывавшиеся добровольцами в далекие экспедиции, когда становились слишком стары или заболевали во время полета. Технология считалась экспериментальной, и на Земле в нее не очень-то верили. Общение с Говардом напоминало разговор с воображаемым другом — он будто бы находился везде и нигде одновременно.

Сама обсерватория представляла собой нагромождение зданий, прилепленных к крошечному, но богатому рудой астероиду, бывшему когда-то одним из троянцев[3] Юпитера. Когда роботы достигли юпитерианских поселений, Говард отключил все оборудование в надежде, что обсерваторию не заметят.

По чистой случайности наши траектории пересеклись, и пассивные сенсоры Говарда засекли аварийные сигналы. Тэбита потребовала поднять меня на борт, несмотря на риск.

Я не знал, что говорить, и потому предоставил инициативу Тэбите (настаивавшей, кстати, на «просто Тэб»). Моя собеседница буквально фонтанировала интересными историями, оптимизмом и хорошим настроением. Я даже почти забыл о депрессии, впившейся в мое сердце с тех пор, как умерла Иренка. И все же мысль о потере родителей и сестры не переставала мучить меня, как ноющий зуб.

Я вымылся и переоделся в белый халат, подобный тому, что носила Тэбита. Затем мы отправились на прогулку по обсерватории. Почти все отсеки оказались запечатаны — системы поддерживались в работоспособном состоянии автоматически, а Тэбите хватало и нескольких комнат. При нулевой гравитации она двигалась как рыба в воде. Мы посетили спортзал, в котором хозяйка станции проводила по нескольку часов в день, чтобы не дать своим мышцам и костям сойти на нет за ненадобностью.

— Мирек, я понимаю, что ты не можешь пользоваться ногами, — сказала Тэб, — но думаю, ты приспособишься. Пока что мы, наверное, откроем для тебя одну из запечатанных комнат. Полагаю, ты какое-то время побудешь у нас в гостях.

— А что если я этого не хочу? — поинтересовался я и остановился, ожидая ответа.

Тэб посмотрела на меня, удивленно подняв бровь.

— Мальчик, ты и в правду думаешь, что у тебя есть выбор?

— Папа говорил, что выбор есть всегда.

Тэб открыла рот, собираясь поспорить, но потом передумала и посмотрела на меня с опаской.

— Что ж, вполне справедливо, дитя мое. Господь дал нам свободу воли, и не мне отнимать у тебя это право. Мы можем выделить тебе спасательный катер. Отправляйся, куда захочешь.

Я посмотрел на Тэбиту.

Если останусь в обсерватории, боль никуда не уйдет — это я понимал. Но поможет ли от этой боли хоть что-нибудь? На глаза навернулись горячие слезы, и я быстро отер их рукавом. Затем выругался по-польски.

Тэб вздохнула и наклонилась, чтобы посмотреть мне в глаза. Когда она заговорила, ее южный акцент зазвучал особенно четко:

— Все произошедшее — позор для человечества, Мирослав. Твоя семья. Моя семья. Все остальные — их больше нет. Судный день наступил и прошел, а мы все еще здесь. Думается мне, что у Господа еще осталась для нас работа. Наша встреча не случайна, уж в этом-то я уверена. Не знаю, что еще говорил тебе твой папа, но позволь поделиться тем, что говорил мой отец мне. Он говорил так: «В этой жизни никуда не деться от боли». Еще со времен Адама и Евы Господь хочет, чтобы мы знали боль — такова часть испытания. Я не могу исцелить твои раны, могу лишь сказать: нас будут судить по тому, как мы справились со своей болью, как мы использовали ее, чтобы, несмотря ни на что, исполнять Божью волю. Ты понимаешь меня?

Нет, я ее не понимал. Мои родители — физики. Наша семья никогда не ходила в церковь. А речи Тэб звучали как цитаты из старых книг о тех временах, когда люди отдавали предпочтение религии, а не науке. Я не привык к этому, чувствовал себя не в своей тарелке и тем не менее не мог не заметить убежденности, с которой говорила Тэбита. Не мог я отрицать и искренность ее доброты.

Слезы хлынули рекой, и я оставил бесполезные попытки вытереть их. Иренка наверняка полюбила бы Тэб, если бы только оказалась здесь вместе со мной.

Я пробормотал что-то в этом духе и тут же почувствовал, как Тэб с неожиданной силой обхватила меня и чуть не задушила в объятиях.

Впервые кто-то по-настоящему обнял меня с тех пор, как мы попрощались с папой.

Я ревел, уткнувшись в ее плечо, а она стала тихонько напевать какую-то песенку (как я выяснил позже — церковный гимн).

Я, конечно, решил остаться.

Потом мы с Тэб заговорили о Бродягах.

— Так с чего же начнем? — спросил я. — Не можем же мы искать их вслепую.

— Самая крупная группа, говорят, полетела по траектории «Пионера-10». Мы можем сделать то же самое, Говард?

— Посмотрим… — голос Говарда раздавался из динамиков под потолком. — Ага, вот этот файл. Да, думаю, все получится. Нам по пути — хорошо, что от Юпитера мы направились в эту сторону. Придется еще подождать, прежде чем я осмелюсь снова включить двигатели — мы недостаточно далеко.

— Договорились, — ответила Тэб. — Уж времени-то у нас точно с избытком.

Она не шутила. Даже с постоянным ускорением до орбиты Плутона мы добрались только через два месяца. Еще восемь ушло на то, чтобы добраться до внутренней границы пояса Койпера. Обсерватория оказалась прекрасно подготовлена для дальних экспедиций. Обширные запасы антиматерии обеспечивали энергию, а гидропоника — рециркуляцию воздуха. Тэб научила меня пользоваться системами жизнеобеспечения обсерватории, затем мы дважды провели подробную инвентаризацию всех расходных материалов и запчастей. Говард построил графики, показывающие, на какой период нам хватит ресурсов.

Допустим, с обсерваторией ничего не случится и двигатель будет включаться только для коррекции курса, тогда пройдет двадцать лет, прежде чем у нас закончится что-нибудь важное. Даже если откажет главный реактор, запасной сможет обеспечивать нас энергией еще десять лет. А если свести все к минимуму и оставить только системы жизнеобеспечения, этот срок увеличится втрое. Следовательно, все, что нам нужно, — заботиться о гидропонной ферме, и тогда воздуха и еды нам с Тэб хватит на десятилетия.

Десятилетия. Мысль о столь длительном путешествии вызвала у меня ужас.

Шестнадцать месяцев спустя Говард перестал следить за эфиром Солнечной системы. Среди передач не осталось криков о помощи — только автоматические сигналы нескольких боевых спутников, повинующихся приказам, даже несмотря на то что отдавших приказ людей давно уже не осталось в живых.