Фридрих Ницше - Так говорил Заратустра

• Название: Так говорил Заратустра
• Автор: Фридрих Ницше
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-250-06018-9

---

Там же подобрал я на дороге слово «сверхчеловек» и что человек есть нечто, что до́лжно преодолеть,{536}

— что человек мост, а не цель; он счастлив своему полдню и вечеру как пути к новым утренним зорям:{537}

— слово Заратустры о великом полдне и ещё то, что повесил я над людьми, подобно второй пурпурной вечерней заре.

Поистине, новые звёзды дал я увидеть им и новые ночи; над тучами, и днём, и ночью раскинул я смех, как пёстрый шатёр.{538}

Я научил их всем моим помыслам и желаниям: собрать воедино и вместе нести всё, что есть в человеке осколок, загадка и ужасный случай, —

— как поэт, отгадчик и избавитель от случая, я научил их созидать будущее и всё, что было, — спасти, созидая.

Спасти прошлое в человеке и преобразить всё, что «было», пока воля не скажет: «Но так хотела я! Так захочу я». —

Это называл я избавлением, одно лишь это учил я их называть избавлением. —

Теперь я жду своего избавления, — чтобы в последний раз пойти к ним.

Ибо ещё раз пойду я к людям: среди них хочу я умереть; умирая, хочу я дать им свой самый богатый дар!

У солнца научился я этому, когда оно закатывается, богатейшее светило: золото сыплет оно в море из неистощимых сокровищниц, —

— так что даже беднейший рыбак гребёт золотым веслом! Ибо это видел я однажды, и, пока я смотрел, слёзы, не переставая, текли из моих глаз.{539} —

Подобно солнцу хочет закатиться Заратустра; теперь сидит он здесь и ждёт, вокруг него старые, разбитые скрижали, а также новые, наполовину исписанные.

4

Смотри, вот новая скрижаль; но где братья мои, которые вместе со мною понесут её в долину и в плотские сердца?{540} —

Так требует моя великая любовь к самым дальним: не щади своего ближнего! Человек есть нечто, что до́лжно преодолеть.

Существует много путей и способов преодоления — гляди пристальней! Но только шут думает: «Через человека можно перепрыгнуть».

Преодолей самого себя даже в своём ближнем; право, которое ты можешь добыть, ты не должен позволять дать тебе!

Что делаешь ты, никто не может вернуть тебе. Знай, не существует воздаяния.

Кто не может повелевать себе, тот должен повиноваться. Иные могут повелевать себе, но им недостаёт ещё многого, чтобы себе повиноваться!

5

Так хочет характер благородных душ: они ничего не желают иметь даром, всего менее — жизнь.

Кто из черни, тот хочет жить даром; но мы, другие, кому далась жизнь, — мы постоянно размышляем, что лучше всего могли бы мы дать взамен!{541}

И поистине, благородна та речь, которая гласит: «Что нам обещает жизнь, мы хотим — исполнить для жизни!»

Не следует искать наслаждения там, где нет места для наслажденья. И — не следует желать наслаждаться!

Ибо наслаждение и невинность — самые стыдливые вещи: обе не хотят, чтобы их искали. Их надо иметь — но искать надо скорее вины и страдания!{542} —

6

О братья мои, кто первенец, тот всегда приносится в жертву. А мы теперь первенцы.{543}

Мы все истекаем кровью на тайных жертвенниках, мы все горим и жаримся во имя старых идолов.

Наше лучшее ещё молодо, оно раздражает старое нёбо. Наше мясо нежно, наша шкура лишь шкура ягнёнка; как не раздражать нам старых идолослужителей!

В нас самих живёт он ещё, старый идолослужитель, он жарит наше лучшее себе на пир. Ах, братья мои, как первенцам не быть жертвою!

Но так желает наша порода; и я люблю тех, кто не хочет беречь себя.{544} Погибающих люблю я всею своей любовью: ибо они переходят. —

7

Быть правдивыми — могут немногие! И кто может, не хочет ещё! Но меньше всего могут добрые.

О, эти добрые! — Добрые люди никогда не говорят правду; для духа быть таким добрым — болезнь.

Они уступают, эти добрые, они покоряются, их сердце вторит, их существо повинуется; но кто повинуется, тот не слушает самого себя!

Всё, что у добрых зовётся злым, должно соединиться, чтобы родилась единая истина, — о братья мои, достаточно ли вы злы для этой истины?

Отчаянное дерзновение, долгое недоверие, жестокое отрицание, пресыщение, способность резать по живому — как редко это оказывается вместе.{545} Но из такого семени — рождается истина!

Рядом с нечистой совестью росло до сих пор всякое знание! Разбейте, разбейте, вы, познающие, старые скрижали!

8

Когда на воде есть опоры, когда мостки и перила перекинуты над потоком, — поистине, не поверят, если кто скажет тогда: «Всё течёт».

Даже болваны будут противоречить ему. «Как? — скажут болваны, — всё течёт? Ведь опоры и перила над потоком!»

«Над потоком всё крепко, все ценности вещей, мосты, понятия, всё “добро” и “зло” — всё это крепко!» —

А когда приходит суровая зима, укротительница рек, — тогда и самые остроумные начинают сомневаться; и поистине, не одни только болваны говорят тогда: «Разве не всё — неподвижно?»

«В сущности всё неподвижно» — это истинное учение зимы; оно хорошо для бесплодного времени, хорошее утешение для спящих зимою и печных лежебок.

«В сущности всё неподвижно» — но наперекор этому учит влажный тёплый ветер!

Влажный тёплый ветер, бык, но не для пахоты, а бешеный бык, разрушитель, гневными рогами ломающий лёд! А лёд — ломает мостки!

О братья мои, разве теперь не всё течёт в потоке? Разве не все перила и мостки попадали в воду? Кто станет держаться ещё за «добро» и «зло»?

«Горе нам! Благо нам! Влажный тёплый ветер подул!»{546} — Так проповедуйте, братья мои, по всем улицам!{547}

9

Есть старое безумие, оно называется добро и зло. Вокруг прорицателей и звездочётов вращалось до сих пор колесо этого безумия.

Некогда верили в прорицателей и звездочётов и потому верили: «Всё — судьба: ты должен, ибо так надо!»

Затем перестали доверять всем прорицателям и звездочётам и потому верили: «Всё — свобода: ты можешь, ибо ты хочешь!»

О братья мои, о звёздах и о будущем до сих пор только грезили, но не знали их; и потому о добре и зле до сих пор только грезили, но не знали их!{548}

10

«Ты не должен грабить! Ты не должен убивать!» — Такие слова считались некогда священными; перед ними преклоняли колена и головы, и снимали обувь.{549}

Но я спрашиваю вас: когда на свете жили лучшие разбойники и убийцы, как не тогда, когда эти слова были священны?

Разве во всякой жизни нет — грабежа и убийства? И считать эти слова священными разве не значило — убивать саму истину?

Или не было проповедью смерти — считать священным то, что противоречило и противоборствовало всякой жизни? — О братья мои, разбейте, разбейте старые скрижали!

11

В том моё сострадание всему прошлому, что я вижу: оно отдано на произвол, —

— отдано на произвол милости, духа, безумия каждого из поколений, которое приходит и всё, что было, толкует как мост для себя!

Как бы не пришёл великий тиран, хитроумное чудовище, которое своей милостью и немилостью будет принуждать и вынуждать всё прошлое — пока оно не станет для него мостом, и знамением, и герольдом, и криком петуха.

Но вот другая опасность и моё другое сострадание: память тех, кто из черни, не идёт дальше прадеда, — и на прадеде кончается время.

Так всё прошлое отдано на произвол: ибо может случиться, что чернь станет господином и всякое время утонет в мелкой воде.

Поэтому, о братья мои, нужна новая аристократия, противница всякой черни и деспотизма, которая на новых скрижалях вновь напишет слово: «благородный».

Ибо нужно много благородных, и разных благородных, чтобы была аристократия! Или, как говорил я однажды, сравнивая: «В том божественность, что существуют боги, а не бог!»{550}

12

О братья мои, я посвящаю вас в новую аристократию: вы должны стать родителями и садовниками, сеятелями будущего, —

— поистине, не в такую аристократию, которую могли бы купить вы, как торгаши, на золото торгашей: ибо мало ценится всё то, что имеет свою цену.

Пусть не то, откуда вы происходите, будет отныне вашей честью, но то — куда вы идёте! Ваша воля и ваши шаги, стремящиеся дальше вас самих, — пусть это будет вашей новой честью!

Поистине, не то, что служили вы князю — что толку теперь в князьях! — или были оплотом тому, что стоит, чтобы крепче стояло оно!