Журнал «Если» - «Если», 2003 № 10

• Название: «Если», 2003 № 10
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательство ЛК пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: ISSN0136-0140

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ. АУТСАЙДЕРЫ

Последние, конечно, иной раз становятся первыми, однако это очень настораживает окружающих. И не без основания.

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. ЗООПАРК

«Мы с тобой в одной клетке — ты и я».

Евгений ЛУКИН. СТАРЫЙ ЧАРОДЕЙ

…или Баклужинские истории.

Олег ОВЧИННИКОВ. ПОСЛЕДНЯЯ ТЫСЯЧА СЛОВ

Этиология этой странной болезни неизвестна, но последствия весьма неприятны.

Владимир АРЕНЕВ. НОВЫЙ ГУТЕНБЕРГ

Еще не родилась педагогическая система, защищенная от взлома школьных шпаргальщиков!

Дэниел ХОЙТ. СЕРЫЙ ФОН

Женщина вашей мечты оказалась виртуальной? Главное, чтобы чувства были подлинными.

Ричард ЛОВЕТТ. УРАВНИВАНИЕ

Похоже, «общество равных возможностей» достало и самих его граждан.

Леонид КАГАНОВ. НА ПОСЕЛЕНИЕ

И после этого вы все еще верите, что способны сами принимать решения?

ВИДЕОДРОМ

Рэппер в борьбе с пришельцами… Устами народа глаголет сказка… Аты-баты, шли пираты…

Сергей НЕКРАСОВ. НАДОЕВШЕЕ «СЕГОДНЯ»

Результаты интернет-опроса продолжают удивлять наших комментаторов.

Анна КОМАРИНЕЦ. СКАЗАНИЕ О СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ

Американская мифология по-английски.

Владимир МИХАЙЛОВ. ПИСЬМО БЕЗ АДРЕСА

Ради этой книги известный прозаик решил нарушить свой принцип никогда не писать рецензий.

РЕЦЕНЗИИ

С особым удовольствием критики «препарируют» отечественных авторов… Гостям тоже досталось.

КУРСОР

Урожайный август: четыре кона и масса премий.

БАНК ИДЕЙ

Лишь один из конкурсантов сумел назвать действующих лиц рассказа. Но интересных версий — в достатке.

Вл. ГАКОВ. ПОЭМА ОГНЯ

Теперь каждый знает температуру, при которой вспыхивает бумага.

ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ

Выживет ли книга? Мнения экспертов разделились.

Кир БУЛЫЧЁВ. ПАДЧЕРИЦА ЭПОХИ

Ушел великий писатель. Ушел Мастер… Ему очень хотелось написать «Падчерицу эпохи», но не было ни времени, ни сил. И вот однажды он сказал со свойственной ему самоиронией: «Ну, если я не напишу очередного рассказа, человечество, наверное, не слишком пострадает. Но если я не закончу «Падчерицу…» — все это уйдет вместе со мной».

ПЕРСОНАЛИИ

Мэтры и дебютанты.

---

— Да, я такой, — охотно согласился Борис и, расплющив нос указательным плацем, громко засопел, изображая огорченного Винни-Пуха. Вероятно, в этот момент он, скорее, напоминал Пятачка, но Светлана все равно хохотала до колик, так что Борису пришлось отобрать у нее карандаш, чтобы ненароком не укололась. Тут только до него дошло, что Свету удивило не то, что служащие отеля положили в папку карандаш вместо ручки, а то, что они даже не удосужились его заточить. Видимо, просто не ожидали, что приехавшие отдыхать постояльцы станут тратить время на заполнение анкеты, суть которой сводится к единственному вопросу: «Устраивает ли Вас наш сервис настолько, что Вы готовы оставить некую сумму чаевых в специально прилагаемом конвертике?»

— Да, тупой, совсем тупой, — согласился он, потрогав карандаш пальцем. — Бе… Бе… — Собственно, он только собирался добавить «безнадежно».

— Ты заикаешься? — удивилась Света.

— Нет, я не за… зззз…

Борис резко отвернулся к стене. Его взгляд отражал ту самую безнадежность, о которой он уже не мог… и никогда больше не сможет сказать вразумительно.

В аквапарке Борис съехал по разу с каждой горки и решил, что укатался покруче иного сивки. Он оставил Светлану в одиночку визжать от восторга в темных извилистых трубах, а сам устроился в тени под гигантским тентом, где для таких, как он, утомленных отдыхом были установлены жесткие сетчатые раскладушки. На соседней раскладушке, заметно сутулясь, сидела девочка лет пяти и читала книгу. «Усатый-полосатый» прочел Борис на обложке и улыбнулся, подумав, как мало изменился мир за последние тридцать лет. В детстве у него тоже была такая книга. Девочка читала очень старательно, вслух.

— Стала девочка учить котенка говорить. «Котик, скажи: мячик». А он говорит: «Мяу!». «Скажи: ло-шадь». А он говорит: «Мяу!». «Скажи…»

Девочка замолчала. Из-под надвинутой на нос бейсболки Борис с каким-то болезненным любопытством подглядывал, как она беззвучно шевелит губами и морщит еще не приспособленный к этому лобик, силясь собрать из букв сложное слово. Девочка оторвалась от книги, беспомощно огляделась вокруг и встретилась с ним взглядом.

— Дяденька, вы же русский? — решительно спросила она.

— Конечно, — не стал отпираться Борис. Изображать спящего было поздно.

— Тогда прочитайте мне, пожалуйста, вот это слово, а то я не понимаю.

Борис с улыбкой склонился над раскрытыми страницами.

— Скажи… э… эээ… — и не дожидаясь настороженного взгляда девочки, выдавил из себя жалкое: — Мяу-мяу.

Он ошибался, мир сильно изменился даже за последние тридцать дней. Теперь он, как и котенок, не мог произнести «э-лек-три-че-ство». Даже по складам.

— Вот какой глупый котенок, — рассеянно пробормотал Борис, возвращая книгу маленькой хозяйке, в глазах которой читалось разочарование во всем взрослом мире.

Борис спрятал неловкость под бейсболкой, но подремать так и не сумел. Минут через двадцать явился Светик, счастливый и мокрый.

— Айда, — сказала она и протянула руку. — Примем внутрь каких-нибудь алкоголистических напитков.

Вот у кого никогда не возникнет трудностей со словами, с завистью подумал Борис. Правда, научиться говорить правильно Светику тоже едва ли грозит. Подумаешь, суффиксы, приставки… Забыла слово — немедленно придумай новое. И что самое интересное, такая манера речи нисколько ее не портит, напротив, добавляет трогательного очарования.

— Котенок, — сказал он, глядя ей вслед. Сказал вслух, но так тихо, как будто скрывал что-то от самого себя.

Борис покачал головой. ИНДРА, ИНДРА! Дисфункция ты моя инволюционная… Что же ты со мной делаешь?

Наутро, с опаской заглянув в зеркало, Борис увидел в нем человека, который взял от жизни все и слегка надорвался. Зато на собственном опыте убедился, что для хорошей вакханалии, оказывается, вовсе не обязательно собирать толпу. Достаточно и двух человек, было бы желание — яркое, взаимное… Но то было утром, а сейчас, после теплого душа и двух баночек живительной «Пепси», Борис чувствовал себя вполне умиротворенным.

Гладкие прутья плетеного шезлонга впивались в непривычную к загару кожу. Можно было подложить кокосовый матрас, но для этого требовалось убрать Светину голову со своего локтя, встать, да к тому же проделать шагов десять по горячему песку. А ему хотелось лениться. Он так давно не воспринимал лень как самоценное занятие. Оказывается, зря.

Невдалеке о чем-то шептало море, спокойное, словно его последняя энцефалограмма. Ни единого всплеска.

— Знаешь, — заговорила Света, — вот говорят, что мы, девушки, любим ушами. А мне ты больше нравишься такой, как сейчас, молчаливый.

— Де-евушка, — издевательски протянул он.

— Не придирайся!

— Де-евушка, — повторил он и нахально захватил ее губы своими. Светины губы были мягче и пахли красным вином и апельсинами.

— Нет, правда. Ты стал таким нежным, таким внимательным. И, главное, у тебя появилось время, чтобы выслушивать все мои глупости. Ты больше не треплешься по уникому с «калеками» по бизнесу, можешь за целый день ни разу не взглянуть на часы… Мне, правда, нравится. Очень-очень.

А он только гладил ее волосы и довольно щурился на солнце, мало-помалу постигая то, что с детства понимали иные царственные особы. Иногда слова только мешают понимать друг друга.

«А ведь можно жить! — думал он, и грудь его, казалось, вбирала в себя по кубометру морского воздуха за вдох. — Пока не иссякла кредитная карточка, пока ты еще в состоянии сказать официантке на одном из четырех языков, которыми владел когда-то, или хотя бы показать на пальцах: «Пожалуйста, пару пива и какой-нибудь еды» — очень даже можно жить!»

Света права. Он стал больше слушать. Впервые в жизни у него хватало на это времени. Но это еще не все. Он и слышать стал лучше. И зрение как будто обострилось. Теперь он подмечал такие нюансы, на которые не обратил бы внимания еще месяц назад. Например, что Светик по три раза на дню меняет наряды, а когда красит ресницы, всегда немного приоткрывает рот. Что же делает с ним странный недуг с именем ведического божества? Вот уж воистину Индра-громовержец, действует не хуже молнии: сперва ка-ак жахнет прямо в мозг, а потом — либо мгновенная смерть, либо просветление. И кем он станет, когда синдром наиграется с ним? Калекой? Или, напротив, сверхчеловеком, который ничего не говорит, потому что все знает?

Профессор Станкович, ответьте, пожалуйста! Хотя бы подмигните.

Борис улыбнулся. Сегодня он без жалости, а скорее, с непонятной гордостью, словно ребенок с молочными зубами, расстался с «такси», «азалией» и «бессонницей», а совершенно необходимый в этих широтах «кондиционер» переименовал в детскую «холодилку».

Жаль только, что вместе с лексиконом не омолаживается весь организм, глядя на Свету, думал Борис. Он украдкой провел рукой по собственной шевелюре, которую тоже можно было назвать густой и даже непокорной, но, увы, разве что в седьмом классе, и пришел к выводу, что перебирать в пальцах ее волосы гораздо приятнее. Из озорства, от нечего делать или из желания перечудить экстравагантные прически аборигенок Светик этим утром соорудила на голове нечто несусветное: семь косичек, дерзко торчащих во все стороны и украшенных семью разноцветными и огромными, как у первоклассниц, бантами.

«Семицветик мой! — с нежностью подумал Борис. С той нежностью, на какую только способен немолодой уже человек, на пороге окончательной стабильности узнавший, что жизнь, которую, казалось бы, проще уже тихонько дожить, чем исправить, еще способна преподносить приятные сюрпризы. — Пусть у меня осталась всего тысяча слов, но все их я прошепчу тебе на ушко».

Судя по всему, ждать этого момента оставалось недолго.

Ее настроение было переменчиво, как субтропическая осень. Или это погода подстраивалась под перепады ее эмоционального ритма? Казалось бы, только что все было сверкающе-безоблачно, но вот подул ветер с севера и пригнал из-за далеких гор стаю туч, прохудившихся, пока пролетали над пиками. И вот-вот уже прольется ненужная влага, которая никому не принесет облегчения.

— Ну? — спросил он, на ранней стадии заметив ее упрямо вздернутый подбородок и немигающий взгляд, направленный на залив.

— Ничего!

— Ну, ну, ну…

Он завладел ее плечом, а следом и взглядом.

— Где-то там, — она упрямо отвернулась, указывая на море подбородком, — когда-то жила русалочка. Она пожертвовала голосом ради любви. А ты? Тоже отдал свой голос за пару стройных ножек?

Борис с сомнением взглянул на свои ноги. Пляжные шорты позволяли заметить: ноги как ноги. Жертвовать ради таких чем бы то ни было не имело смысла.

— Ты охладел ко мне, — спокойно сказала она. — Уже три дня ты не называешь меня де-евушкой. И я уже не помню, когда ты последний раз признавался мне в любви. Все прошло? Опять? Нет, ты ответь! И что дальше? Снова свидания в режиме «сутки через тридцать», а через полгода — последний звонок?