Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

• Название: 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны
• Автор: Майкл Карлей
• Издательство: Грантъ
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-89135-309-1

Канадского историка пустили в бывшие советские архивы и вот он всю книжку удивляется: «Ну надо же! Всё так оно и было, как СССР рассказывал». Несмотря на это, наш канадский друг почему-то твёрдо убеждён, что в предвоенное время СССР обязан был отстаивать англо-французские интересы, а не свои собственные. — DS

Концы страниц размечены в теле книги так: <!-- 123 -->, для просмотра номеров страниц следует открыть файл в браузере. — DS

---

Бонне не умел быть правдивым даже наедине с собой. И в противовес мнению некоторых историков можно сказать, что французское правительство тоже не очень-то спешило возобновлять дипломатические инициативы. Бонне инструктировал Пайяра «занять заднее сиденье, а гонку пусть возглавляет сэр У. Сидс...».6

Позднее он признавался английскому послу, что хотя договор с Советским Союзом и был необходим, Лондону и Парижу все же следовало быть осторожными, чтобы не позволить советскому правительству «втянуть себя в войну». «Лучшая политика в отношении Советов — не создавать впечатления, что они нам так уж сильно нужны». Бонне посмеивался над министрами кабинета — Рейно и Манделем: «к несчастью, [французские] коммунисты — не единственные люди, подверженные советскому влиянию».7 С Кэ д`Орсе вновь и вновь повторяли Наджиару, который в начале июня вернулся в Москву, что французское правительство не желало бы вылезать вперед. Вот если англичане не сумеют получить советского согласия, тогда французы и выступят со своими компромиссными предложениями.8

Уступчивость Бонне предоставляла британцам право играть ведущую роль в переговорах и позволяла Чемберлену затягивать их сколько ему вздумается. Кадоган вообще полагал, и это было вполне типично для настроений британского руководства, что французским предложениям о трехстороннем альянсе не стоит уделять большого внимания. Чемберлен, правда, предложил свежий подход, который и принялся проводить в жизнь Форин офис. «Мы конечно должны помнить, что Францию следует информировать, — отмечал Кадоган, — но нет нужды считать это нашей главной задачей.9 С течением лета позиция стала менее оскорбительной, но все равно англичане продолжали действовать по собственному разумению, не считаясь с мнением и возражениями французов.

3

Галифакс послал Ванситтарта встретиться с Майским и убедить того, что советскому правительству лучше бы взять хоть ту половину каравая, которую ему предлагают, хотя на самом деле британцы предлагали значительно меньше. Ванситтарт высказал предположение, что если бы Советский Союз отказался от трехстороннего альянса и гарантий для прибалтийских стран, то британское правительство с готовностью пошло бы на штабные переговоры. По словам Майского он ответил Ванситтарту, что предложения Молотова от 14 мая (а именно: трехсторонний пакт о взаимной помощи, гарантии государствам Центральной и Восточной Европы, включая страны Прибалтики, и вполне конкретное военное соглашение) — это лишь минимум того, что хотела бы потребовать Москва, и что британское правительство может не надеяться на дальнейшие уступки со стороны СССР. Если верить отчету Ванситтарта, Майский был вовсе не так непреклонен, как излагал это в своем отчете; во всяком случае посол передал в Москву последние предложения англичан. В основном они сводились опять к односторонней советской декларации и в довольно общих словах выражали готовность «сообща договориться о том, что касается методов, которыми такая взаимная поддержка и помощь могли бы быть осуществлены, в случае необходимости, наиболее эффективно». Для советского правительства такие огороженные со всех сторон обязательства вовсе не выглядели как обязательства. По словам Майского, Ванситтарт упоминал и о некоем истинно новом предложении, которое предусматривало бы трехстороннее соглашение и включало бы наконец в область покрытия прибалтийские страны. Не случайно, что в своем отчете Ванситтарт и не называет новые британские предложения проектом альянса. Но Чемберлен не был готов к этому даже в завуалированной форме. В сущности, Ванситтарт предлагал то же самое, с чем Потемкин и Суриц уже обращались к Молотову: принять британские предложения за основу для обсуждения, а потом уже развить их. На прощание Майский сказал, что позитивного ответа из Москвы ждать не стоит.10

Предложение Молотова от 14 мая, сообщал Майский несколько позднее, поставило британское правительство в «очень трудное положение», потому что общественное мнение сильно склонялось в пользу «союза с Россией». Каждый день приносил новые свидетельства такой поддержки, и вот на 19 мая назначены очередные слушания по внешней политике в палате общин. Ожидалось, что в числе других в поддержку альянса выступят Ллойд Джордж и Черчилль. Что могло сказать в ответ британское правительство? спрашивал Майский. Ввиду того, что германская угроза Польше усиливалась, англичанам следовало как-то подтверждать свои гарантии. Даже Чемберлен начал проявлять какие-то признаки сговорчивости, да и скорость британских реакций, вопреки обыкновению, увеличивалась. «Я допускаю, что оно [британское правительство] действительно хотело бы договориться с нами поскорее, но пока еще торгуется и не говорит последнее слово».11

Более разговорным языком в своем дневнике Майский писал, что у Британии есть возможность либо заключить альянс с Советским Союзом, либо потерпеть поражение в войне с Германией. Но Чемберлен все еще не мог психологически переварить идею альянса с Советами, «ибо он раз и навсегда отбросил бы его в антигерманский лагерь и поставил бы крест над всякими проектами возрождения "appeasement". Поэтому Чемберлен торгуется с нами, как цыган, и снова и снова пытается подсунуть нам испорченную лошадь вместо здоровой. Не выйдет! Но он все-таки не теряет надежды». Между прочим Майский удивляется тому, почему Ванситтарт позволил Чемберлену втянуть себя в эту игру. Несомненно здесь присутствовали соображения подвигнуть премьер-министра на более активную политику, но «формулу [Ванситтарта] мы не примем, и это только даст Чемберлену лишний аргумент против него же».12 Оценки Майского были правильными, но будь советская политика более гибкой, и это могло бы привести к результатам, которые предсказывали Потемкин, Суриц и тот же Ванситтарт и главное — устранило бы возможность заключения нацистско-советского пакта.

Утром в пятницу 19 мая Майский проинформировал Вана, что британская формула остается неприемлемой. По словам Майского, Ванситтарт вовсе не был этим удивлен, только сказал, что хотел бы вновь попытаться найти приемлемую основу для соглашения.13 Дебаты, которые должны были состояться в палате общин в тот же день, облегчили его задачу. Черчилль и Ллойд Джордж, в числе других, ругали правительство за неспособность заключить альянс с Советами.

«Я прошу правительство Его Величества затвердить в своих головах эти простые истины, — говорил Черчилль. — Без эффективного фронта на востоке не может быть никакой эффективной защиты наших интересов на западе, а никакого эффективного фронта на востоке не может быть без России». «Уже много месяцев, — высказывался Ллойд Джордж, — мы занимаемся тем, что смотрим в зубы этому могучему коню, который достается нам в подарок». Что будет дальше, почему продолжаются затяжки с ответами на советские предложения, почему не оказывается давление на Польшу, с целью вовлечь ее в кооперацию? Ченнон полагает, что Чемберлен нашел на все это достойный ответ. «А я все время смотрел на Майского, этого ухмыляющегося кота, который, сидя в посольской галерее, с таким зловещим и самодовольным видом перегнулся через перила (неужели мы хотим вложить нашу честь, нашу безопасность в эти обагренные кровью руки?)».14

А дареный конь все оставался дареным конем, потому что Польша оставалась вполне достаточным извинением за бездействие. Но с этим нужно было кончать, сказал Майский Корбену за день перед этими парламентскими дебатами. Хотя возражения Польши и прибалтийских стран были отнюдь не единственным, что не давало покоя британскому правительству. 20 мая Галифакс, на своем пути в Женеву, встретился с Бонне и Даладье. Министр сказал, что советские предложения зашли слишком далеко. Нам следует заботиться о том, чтобы не спровоцировать Германию, повторял Галифакс, а Красная армия не сможет поддержать Францию и Британию иначе, как вторгнувшись на территорию Польши и Румынии. В который раз право прохода становилось камнем преткновения перед соглашением. Одно дело прийти на помощь малым странам Восточной Европы, говорил Галифакс, и совсем другое — оказать прямую поддержку Советскому Союзу «в то время, когда половина британского населения возлагает ответственность за все трудности, которые мы испытываем на протяжении последних десяти лет, в такой же степени на Советы, как и на нацистов». Это привело бы к серьезным возмущениям в Британии, и Чемберлен должен принимать это обстоятельство в расчет. Может быть, сам того не ведая, Галифакс выразил именно то, чего от него так ждал премьер-министр, или он был плохо осведомлен о британском общественном мнении. 10 мая Майский сообщал о результатах последнего опроса, показавшего, что 87 процентов опрошенных поддерживали немедленный альянс с Советами. На следующий месяц их было 84 процента.16 Свои контраргументы, очень сходные с доводами Черчилля и Ллойда Джорджа, которые те высказали в палате общин днем раньше, выдвинул и Даладье. Гитлер опирался на разобщенность и слабость противников. Поэтому так важен был крепкий восточный фронт, поддерживаемый Советским Союзом, говорил Даладье: «Это вопрос, в котором большевизм к делу не относится». Но, к сожалению, таков уж был обычай Даладье — не успев вступить в бой, он тут же капитулировал и согласился поддержать формулу британского правительства, которую то предлагало советскому руководству.17 Это даже несколько смешно, что Даладье вдруг посмотрел на дело столь трезво — ни в прошлом, ни в будущем он больше почти никогда так не поступал.