Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

• Название: 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны
• Автор: Майкл Карлей
• Издательство: Грантъ
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-89135-309-1

Канадского историка пустили в бывшие советские архивы и вот он всю книжку удивляется: «Ну надо же! Всё так оно и было, как СССР рассказывал». Несмотря на это, наш канадский друг почему-то твёрдо убеждён, что в предвоенное время СССР обязан был отстаивать англо-французские интересы, а не свои собственные. — DS

Концы страниц размечены в теле книги так: <!-- 123 -->, для просмотра номеров страниц следует открыть файл в браузере. — DS

---

Чемберлен, весьма недовольный складывающейся ситуацией, писал Хильде:

«Пережил очень нелегкую неделю из-за этих русских, чьи методы ведения переговоров включают публикацию конфиденциальных документов и постоянный обмен информацией с оппозицией и Уинстоном. Хотел бы я в конце концов знать, с какого сорта людьми мы связались. Может быть, они на самом деле настолько просты и открыты, но я все не могу избавиться от подозрения, что больше всего они жаждут увидеть, как «капиталистические» державы разорвут друг друга в клочья, в то время как они будут стоять и смотреть. Похоже, что на следующей неделе придется принять роковое решение — вступить с ними в союз или закончить со всякими переговорами. Те, кто предлагают первое, говорят, что если мы не согласимся, то Россия быстро найдет взаимопонимание с Германией, что само по себе — довольно зловещий комментарий относительно надежности русских. Но даже те члены кабинета, которые еще недавно были твердыми противниками альянса, сейчас, похоже, изменили свое мнение на противоположное. В конце концов многое, я думаю, будет зависеть от Позиций Польши и Румынии. Но если дать русским почувствовать, что они одержали верх, последствия этого, полагаю, будут самые катастрофические».18

После остановки в Париже, Галифакс отправился в Женеву, где встретился с Майским. Министр еще раз попытался поколебать решимость Советов относительно оформленного договором альянса. Майский выдвинул примерно те же возражения, что и Даладье днем раньше в Париже. Главная идея, говорил Майский, заключается в том, чтобы избежать войны, а единственный путь к этому — «концентрации на стороне мира столь могущественных сил, которые исключали бы всякую надежду для агрессора на возможность победы». «Герр Гитлер никогда не был дураком и никогда не начал бы войны, которую можно проиграть. Единственное, что он понимает — это сила». В конце беседы Майский заключил, что британское правительство желало бы избежать трехстороннего альянса, «не желая сжигать мостов к Гитлеру и Муссолини». Галифакс сообщал, что ему не удалось поколебать Майского и что «выбор, лежащий перед нами до глупого прост»: полное прекращение переговоров или соглашение о трехстороннем альянсе.19

Даже Чемберлен начал наконец уступать этому давлению. Как отмечал Кадоган, премьер-министр, «похоже, пришел к выводу, что советский принцип трехстороннего пакта просто необходимо принять, но пришел к этому с такой неохотой и очень озабочен последствиями, к которым это может привести...». Чемберлен «не оставлял ни одного камня не перевернутым», замечал тот же Кадоган, чтобы избежать военного конфликта из-за Данцига.20 Но каковы бы ни были метафоры, каково бы ни было нежелание Кадогана и Майского «сжигать мосты», дело шло все к одному и тому же и лишь усиливало советское недоверие к британской политике.21 Было не время разыгрывать несговорчивого истца перед важным потенциальным союзником. 22 мая Германия и Италия подписали «Пакт Стали», по которому оба правительства обязывались поддерживать друг друга в случае войны. На следующий день Гитлер собрал своих генералов, чтобы сказать им, что атакует Польшу при первой же возможности. И повторения чешской волокиты уже не будет.

25 мая британское правительство, с французским на буксире, предложило Советскому Союзу пакт об ограниченной взаимопомощи. Вступление его в силу зависело от согласия третьих стран, над которыми нависала угроза, и само оно было выдержано вполне в духе дискредитировавшей себя Лиги Наций. Чемберлен так объяснял своей сестре эту стратегию:

«Сейчас нахожусь в более оптимистичном расположении духа. Худшее для меня время и, пожалуй, единственное, когда я по-настоящему обеспокоен — это когда я должен принять решение, но недостаточно ясно представляю, как мне поступить. Именно таким было начало прошлой недели. Галифакс написал из Женевы, что ему не удалось поколебать Майского во мнении относительно трехстороннего альянса, да и Даладье настаивал, что такой альянс необходим... Казалось, что выбор лежит только между его принятием и полным прекращением переговоров... В прессе тоже не было никаких выступлений против этого альянса; было очевидно, что отказ может вызвать огромные затруднения в палате [общин], если мне даже удастся убедить кабинет.

С другой стороны, у меня были глубокие подозрения насчет советских целей и сомнения в том, что касалось военных возможностей Советов, даже если бы они честно хотели и намеревались нам помочь. Но еще хуже было чувство, что этот альянс обязательно станет основой для размежевания противоборствующих блоков и тем доводом, который весьма затруднит или сделает невозможными любые переговоры или дискуссии с приверженцами тоталитаризма. Единственным моим сторонником, на которого я мог рассчитывать, оказался Рэб Батлер, а он — не из самых влиятельных союзников.

В этих обстоятельствах я послал за Хорасом Вильсоном в надежде, что разговор с ним прольет хоть какой-то свет на сложившееся, и вот постепенно сложилась идея, которая и была впоследствии принята. По существу она дает русским то, чего они хотят, но по форме и изложению старается не создавать даже мысли об альянсе, заменяя его декларацией о наших намерениях [курсив в оригинале] в определенных обстоятельствах, с целью выполнить наши обязательства по Статье XVI [о коллективном отпоре агрессии] Договора [о создании Лиги Наций]. И это на самом деле блестящая идея, ибо она как бы учитывает интересы всех независимых и в то же время, привязывая весь вопрос к Статье XVI, мы придаем ему как бы временный характер. У меня нет сомнений, что буквально со дня на день в Статью XVI будут внесены поправки или его вообще отменят, и это даст нам возможность, если мы сильно этого захотим, пересмотреть наши отношения с Советами.

Как только я со всей отчетливостью усвоил это, ко мне сразу же вернулось самообладание, которое не покидает меня до сих пор. Остается, правда, еще дождаться, что скажут на все это русские, но я думаю у них просто не будет возможности отказаться».22

Общественное мнение тоже оставалось важным фактором в политических расчетах Лондона и Парижа. Совершенно независимо от забот Чемберлена с британской прессой и палатой общин, Бонне был тоже озабочен и отмечал: «Сейчас в общественном мнении Франции и Британии складывается такое мощное движение в защиту соглашения с СССР, и во всем мире, включая Францию, среди громадного количества людей, даже самых умеренных взглядов, так крепнет убежденность, что именно от этого зависят судьбы мира, что в случае провала переговоров необходимо любой ценой возложить вину за это на Советский Союз».23 Это мнение разделял даже Сидс в Москве, и он открыто говорил Потемкину, что если переговоры не будут успешными, «то будет невозможно обвинить в этом» британское правительство.24

Чемберлен думал, что его трюк с Лигой Наций сработает и тогда советскому правительству будет трудно отказаться от предложенного. Но Молотов, которого можно назвать кем угодно, только не дураком, мгновенно раскусил стратегию премьер-министра: она стремилась свести значение предполагаемого альянса к «клочку бумаги». С этим же нечаянно соглашался и Ченнон: «...наши новые обязательства не значат ничего... этот альянс [основанный на Женевских соглашениях] настолько непрочен, нереалистичен и лишен какой-либо практической ценности, что способен вызвать у нацистов только усмешку».

На довольно бурной встрече с Пайяром и Сидсом 27 мая Молотов обвинил французское и британское правительства, ни много ни мало, в предательстве. И кто, прочитав приведенные выше признания Чемберлена сестре, рискнет сказать, что комиссар был не прав? В англо-французских предложениях не содержится никакого плана мероприятий, говорил Молотов, по оказанию эффективной взаимной помощи в случае войны. Эти предложения вообще наводят на мысль, что Британия и Франция на самом деле вовсе не заинтересованы в альянсе. Потом он обратился к ссылкам на Лигу Наций. СССР не был против Лиги Наций, замечал Молотов, но механизмы взаимопомощи, предусмотренные Лигой для защиты от агрессора были ниже всякой критики. «Может получиться такое положение: в Совете будет поставлен вопрос об агрессии против СССР со стороны какого-либо участника "Оси". Представитель какой-нибудь Боливии будет рассуждать в Совете, имеется ли наличие акта агрессии против СССР, нужно ли оказать СССР помощь, а в это время агрессор будет поливать советскую территорию артиллерийским огнем». И тогда я поневоле спрашиваю себя, почему эти предложения ставят нас в рамки договоренностей Лиги, в то время как в гарантиях Британии Польше об этом нет ни слова.25 Галифакс, похоже, предвидел такую реакцию Молотова, поэтому уполномочил Сидса сказать, что все эти ссылки на Лигу Наций имели целью только успокоить британское общественное мнение.26 Хотя эффективность этого была весьма сомнительна ввиду мощной поддержки альянса общественным мнением. Большинство людей нисколько не заботила судьба полностью дискредитировавшей себя Лиги Наций, если она становилась препятствием на пути к соглашению с Россией.