Хаген Альварсон - Девятый Замок

• Название: Девятый Замок
• Автор: Хаген Альварсон
• Жанр: Фэнтези

---

Кругом мокро.

Яблоки и виноград.

Вино. Ладони смыкаются, сплетаются пальцы, ловя и отдавая тепло и нежность. Они ещё молоды. Он на три года старше её. Они счастливы, и в зелёных глазах нет ещё налета неземной печали. Конечно же, это будет длиться вечно, и вечен поцелуй, чистый и жаркий, как священные огни друидов Сэмхена и Бельтайна…

— Сколько же лет прошло… — сокрушенно прошептал Корд'аэн.

— Этого хватило, чтобы вы всё разрушили, — бросил старик.

— И эта боль продлится вечно, — сказала Аллиэ.

Тоска рвёт грудь.

Птицы кричат, улетая на юг.

Осень жизни

В вены вливает чёрную воду…

Так пропели они вдвоём. Старик ухмылялся.

"Так значит, ты не погибла, там, перед воротами?" — хотел спросить Корд'аэн. И не спросил. Ибо знал ответ. Жизнь и смерть — одно и то же.

Аллиэ присела в кресло рядом с ним.

— Пойдём со мной, — она улыбнулась, как некогда, — туда, на наше место, в нашу осень.

— Я пошёл бы не думая — до того, как мы всё разрушили, — вздох рвал сердце.

— Что изменилось? — спросила она отрешённо.

— Осень кончилась, — сказал он, стараясь вплести во взор камень и скалы, а в голос — серебро и лёд. И не удивился, услышав лишь сухой шёпот песчинок.

— Осень кончилась, праздничные костры потухли, Луна Павшего Листа скрылась во мгле, иней расписал голые ветви нашего леса. Грядёт зима, буря, мрак и смерть. Вместо праздничных огней — погребальные костры и пламя пожара.

— Вечное пламя! — воскликнула она.

— Этого я и боюсь.

— Боишься вечной осени? Вечной любви? Изрядно же ты постарел.

Она тоже шептала. В её глазах звенела хрупкая надежда, зелёное стекло… Скажешь не то, разобьёшь надежду — лопнет стекло, прольются слёзы драгоценными осколками…

— Боюсь, — повторил он, — боюсь губ в крови и пламени войны. Очень боюсь.

Казалось, ещё миг — и она взорвется криком, рыданием, стоном… И весёлый озорной смех прозвенел в роскошном зале.

— Обычная трусость всех мужей, — Аллиэ улыбнулась, — бедненький перепуганный лисёнок…

Они молчали и смотрели друг на друга. Аллиэ улыбалась. Корд'аэн — тоже. За рамой картины переливался нарядами волшебный осенний лес. Лес в далеком Маг Друэ, где свела их безжалостная Судьба.

— И ты готова простить мне… — начал он.

— Готова, — перебила она.

— Даже ту победу под Тар Бранна? Унижение? Тела твоих соратников, попираемые войсками на марше? Пылающие руины? Заклятые кандалы на твоих руках? Плевки в лицо? Презрение?

— Я сама стала на тот путь, — пожала плечами Аллиэ, — а сможешь ли ты простить мне мое предательство?

— Ты не меня предала. Наставников. Пусть они простят.

— О нет! Они? Да кто они такие?.. Они не простили бы нам свободу!

— Предательство, — прошептал друид, и белое пламя полыхало в его глазах, — измена старшим и нож в спину друзьям.

— У меня там не было друзей. Были лишь высокомерные господа и их краткоживущие холуи. Те, кто жалели и снисходили. Милостивые. Сострадательные. А холуи — ещё и ненавидевшие. За что? За то, что я тоже из краткоживущих, за то, что не хочу, как они, лизать золотые блюда. Неблагодарность? Быть может, но за непрошенную милость не благодарят.

Она смолкла, гордая, похожая на неприступную крепость. Крепость, охваченную огнем. Крепость, которая не сдаётся.

В тишине проскрипел Хранитель:

— О, это будет прекрасная картина!

— У меня был только ты, — тихо добавила Аллиэ, — а ты меня не услышал.

— Я не слышу глупых речей. Речей рабов.

— Рабов?! О, ты мудр и свободен! — вскричала она.

— А повелители рабов ещё хуже, — жёстко бросил он, — и не надо говорить, что вы трудились на благо добрых людей. Власти вы алкали, словно волки мяса.

— А ты взял власть со стола господ, словно корыто объедков!

— И это не было легко, смею уверить, — презрение к господам прорвалось наконец в его голосе, но он быстро спросил о другом, чтобы не сойти с ума:

— Почему вы позволили нам выжить? Ведь если бы вместо серых ормингов вы взяли отряд чёрных, или кого-нибудь пострашнее…

— Всё дело в легенде, — услужливо подсказал Глумхарр, — ведь убить героя значит поставить ему идол почтения. А коли герой сломается… Сядет на полпути, подумает… и пойдёт обратно…

Аллиэ молчала. Как неживая.

— Тогда зачем нужен был тот огонь?..

— Так палач выбивает колоду из-под ног повешенного. И если лопнет верёвка — боги не желают этой жертвы. Лопнула! Вы — о, сколь смешно, так плачьте же! — избранные. Прочие стали бы пеплом своего огня.

— А если бы… если бы я не выдержал? Если бы духи-хранители отвернулись от нас?

— Даже если бы мы привели тысячу огненных драконов, вы дошли бы, — мёртвым голосом сказала Аллиэ. — Ты, Лисёнок, обошёлся бы большим презрением. Может, принёс бы в жертву не только Рольфа…

Аллиэ медленно встала. В её руке ожил огонь.

— Война — это любовь, а любовь — это война, — спокойно проговорила она, — мы будем вместе, когда придет Великая Тьма, даже если сейчас мне придётся убить тебя.

Глумхарр захохотал. Его хохот скоро перешёл в кашель.

— Хватит, дочь Кирелла, — холодно взрезал воздух голос друида, точно зимний ветер, — прочь с дороги! Если хочешь вернуться в Страну Холмов, подожди меня здесь. Не хочешь — просто исчезни. И так пролилось достаточно крови.

— Посмотрите на него! Он настолько мудр, что решил, что пролитой крови как раз хватит, — ехидно сказал Глумхарр. — Он точно отмерил, взвесил и решил. Он в силах решать, чьей крови должно пролиться! Ты уверен, что правильно выбрал?

Корд'аэн молчал. И смотрел на женщину.

— Война. Хотим мы или нет, — вздохнула ведьма.

— Ты ничему не учишься, лесная кошка. Гори оно всё белым пламенем…

Картина за спиной Аллиэ вспыхнула. Волшебный лес вмиг обратился в уголья. Одежда на ведьме начала тлеть. Её окутал сизый дым, из которого взметнулся столб огня, яркого, как дневной свет. Из дымного кокона еле слышно донеслось:

— Настанет день, когда ты снова пожертвуешь осенью…

— Это проклятие сбудется, — пообещал Хранитель.

— Быть может, теперь потолкуем о деле? — буркнул Корд'аэн, когда дым развеялся без следа.

— Потолкуем, — ухмыльнулся Глумхарр.

* * *

— Ты не можешь быть настолько глуп… — старик смеялся, вытирая лицо беретом, — нет, ты же друид, умный человек… Остановить войну? Зачем? Марш железных колонн, поступь конных рядов, знамёна и рога, рыдающие матери, дым городов, выжженные посевы, маленький дети, мёртвые, грязная, зараженная вода, мухи, бродячие псы и мародёры, добыча, земли, рабы, отцы, торгующие дочерьми… Крепости ужаса, темницы, поражение, ослепление, казни, казни, казни…

Я тоскую по великим войнам прошлого, в которых горел мир. Мир очищался.

Связь поколений, говоришь ты. А я говорю: род прервался. Это уже произошло. Вы опоздали, мудрецы. Это я тебе как Хранитель Хранителю…

Спасать мир, говоришь ты. Как же, молоко на губах, а туда же. Мира нет. Совсем!

Убийцы рассвета, говоришь ты. А что вы сделали с ними? С миром? Вер-ольд, мир людей, это ужас и грязь на золоте. Воздух пахнет плохо. Понюхай, Лис. И не суди, коли не знаешь законов. Суд уже состоялся. Боги жаждут пиршества. И столы уже накрыты.

Корд'аэн молчал. Туман был в его глазах. Туман, боль и слёзы.

— Не плачь, малыш, — Глумхарр встал, подошёл к нему, похлопал по плечу, — у доброго Святого Никласа есть для тебя подарок. Ты плохо вёл себя в этом году. Это славно. Сопли подбери…

Кряхтя, старик оторвал несколько дощечек от пола. Там обнаружилась крохотная кладовка. Начал рыться там, поминая всех святых и королей. Наконец достал пыльную щербатую чашу из потемневшего дерева, обтер платком и поставил на стол.

— Что это?

— Котел Доброго Бога из Вращающегося Замка, — пошутил Глумхарр. — Смешай там песок и воду, а потом выпей. Это чаша, из которой пьют время. Сколько выпьешь, столько и получишь. Ты должен успеть за это время совершить свой подвиг. Впрочем, это не важно, ибо времени нет.

Совсем.

— Мира нет, времени нет… А что есть?

— Жизнь. Смерть. Искусство. Кошки.

Корд'аэн кивнул:

— Благодарю тебя, Хранитель…

— Не за что. Нет, правда, пока что — не за что. Руки прочь, я сказал!

Чёрная трость с клювом ворона взметнулась и опустилась на руку сида, разорвав ладонь. Стальной клюв вгрызся в плоть, покраснел. Корд одёрнул руку слишком поздно.

— Это трость Кромахи Повелителя Воронов, — заметил он, касаясь раны пальцами другой руки, останавливая кровь, сращивая кожу. Потом поднял глаза на Хранителя.

И простонал тихонько, предчувствуя неладное.

Потолок взмыл так высоко, что, казалось, под ним плывут облака. Зал вдруг стал ещё больше, и совсем неуютным. Престолы вознеслись, точно башни. На чёрном троне восседал Глумхарр в железной короне, на алом — Лоддир в шлеме с личиной, на зелёном — Герна в изумрудной шляпе, на синем — Хьёлле в высоком колпаке. На лицах Хранителей покоились маски из серебра. Не было на них прорезей для рта и носа, но чернённый узор был прекраснее и страшнее лиц.