Эльза Вернер - Архистратиг Михаил

• Название: Архистратиг Михаил
• Автор: Эльза Вернер
• Издательство: Издательский дом «BBN»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-900116-13-1Х

Читателям, уже знакомым с произведениями Э. Вернер («Фея Альп», «Развеянные чары», «Эгоист» и др.), и тем, кому ее имя еще не известно, будет одинаково интересно прочесть предлагаемые два романа, которые без преувеличения можно назвать лучшими романами талантливой немецкой писательницы. В соответствии с законами жанра «дамского романа», их положительные герои — яркие личности, волевые люди, мужчины отважны и благородны, а женщинам сильный характер не мешает быть нежными и очаровательно-женственными. Отрицательные герои наделены не менее пылкими страстями, и жизнь приводит тех и других к яростному единоборству.

Романы, написанные, как все произведения Э. Вернер, очень увлекательны, насыщены событиями, и хотя главное их содержание — любовь и связанные с ней переживания героев, в первом из них — «Архистратиг Михаил» — есть детективная линия и даже действуют шпионы, а во втором — «Проклят и прощен» — плетет интриги жестокий и коварный священник. Но судьба покровительствует влюбленным и, вопреки всевозможным препятствиям, приводит их к счастью.

OCR — ОксанаЛьвова

Spellcheck — Вера

E. WERNER (Elisabeth Burstenbinder) // Sankt Michael (1887)

Эльза Вернер, «Архистратиг Михаил. Проклят и прощен»

Пер. с немецкого. — Харьков: Издательский дом «BBN», 1994, 576 с.

---

— Да, это было несчастье! Вы совершенно правы. Вообще у вас, кажется, очень развито сословное чувство, и это мне страшно нравится. Да, граф Михаил перенес этот удар, но я не смог бы этого — меня он поверг бы на землю, потому что моя родословная незапятнана по сию пору!

Эберштейн тотчас же пустился в исторические изыскания, причем просто швырялся столетиями, а род Штейнрюков, бывший на двести лет моложе его рода, третировал так, как если бы они были младенцами в пеленках.

Ганс плохо слушал его и продолжал ломать себе голову, действительно ли Герлинда глухонемая или нет. Рассказчик заметил рассеянность гостя и обидчиво спросил, следит ли он за рассказом.

— Но разумеется, я восхищен вашей родословной! — поспешил уверить юноша. — Значит, Эберштейн-Ортенау...

— Пользуются этим двойным именем с четырнадцатого столетия! — договорил барон. — Герлинда, дитя мое, расскажи нашему гостю, как это произошло!

Герлинда сложила руки на столе. Она так и не подняла взора, и ее лицо оставалось совершенно неподвижным, но теперь она, к отчаянию гостя, принялась говорить, или, вернее, лепетать, как лепечет ребенок, повторяя заученный урок:

— В лето от Рождества Христова тысяча триста семидесятое возникла распря между Кунрадом фон Эберштейном и Болдуином фон Ортенау, ибо рыцарю Кунраду фон Эберштейну было отказано в руке Гильдегунды фон Ортенау, во время каковой распри как Эберсбург, так и крепость Ортенау не раз бывали осаждаемы, пока в лето от Рождества Христова тысяча триста семьдесят первое рыцарь Болдуин не попал в плен к рыцарю Кунраду и был брошен в темницу замка, где он в конце концов согласился на бракосочетание Гильдегунды с Кунрадом, каковое бракосочетание было отпраздновано с большой пышностью в лето от Рождества Христова тысяча триста семьдесят второе, следствием чего было, что при смерти рыцаря Болдуина, последовавшей в лето от Рождества Христова тысяча триста восемьдесят шестое, крепость Ортенау и прочие владения отошли к Эберштейнам, которые отныне стали носить имя Эберштейн-Ортенау.

— О, это поразительно! — сказал Ганс.

Он действительно остолбенел от этой тирады, произнесенной единым духом мнимой глухонемой, и прямо-таки не мог понять, как у нее хватило дыхания выговорить все это, если у него захватило дух только от того, что он выслушал!

— Да, моя Герлинда знает толк в истории нашего рода! — с торжеством сказал барон. — У нее все держится в голове даже лучше, чем у меня, потому что моя память начинает страдать с годами. Только вчера она указала мне на ошибку в дате, когда я заговорил о пожаловании ленных владений Удо фон Эберштейну. Не правда ли, дитя мое?

Словно кто-то толкнул маятник часов, и они вдруг пошли — так девица Герлинда в ответ на этот вопрос снова заговорила, рассказав еще более длинную историю, теперь уже пятнадцатого столетия. Все трудно произносимые имена и даты девушка выговаривала с безукоризненной беглостью и легкостью, напоминавшей монотонностью пощелкивание мельничного привода. Она так же неожиданно смолкла, как и пустилась рассказывать.

Ганс Велау невольно подался со стулом назад, потому что ему серьезно становилось не по себе. Наоборот, хозяин замка был явно расположен дать ему возможность еще глубже заглянуть в хронику родословной его семьи, но в этот момент старинные стенные часы медленно пробили девять ударов.

— Уже девять часов! — сказал Эберштейн, вставая. — Мы живем очень регулярной жизнью, барон фон Велау, и обыкновенно в этот час отправляемся на покой. Вам после утомительной прогулки это будет только приятно. Желаю вам спокойной и приятной ночи в Эберсбурге!

«Фу! Какой ужас! — сказал себе Ганс, с облегчением переводя дух, когда очутился в отведенной ему комнате. — Этот, старик из десятого столетия и эта дворяночка, которую я счел глухонемой и которая тараторит старые хроники, словно ученый скворец, совершенно заморочили мне голову! Я целиком ушел в средние века и в самом деле кажусь себе каким-то необычным с тех пор, как стал Гансом Вёлау-Веленбёргом ауф Форшунгштейн!»

С этими словами он лег и сейчас же заснул.

Ему приснилось, что старый барон ходит с фонарем по всей северной Германии и старается отыскать Форшунгштейн, а девица Герлинда лепечет около него, словно ученый скворец, о Кунраде фон Эберштейне и Гильдегунде фон Ортенау. Когда же они нашли Форшунгштейн, то уселись на родословное дерево и стали подниматься все выше и выше, прямо в десятое столетие, и это имело очень и очень импонирующий вид.

Глава 12

Когда Ганс проснулся на следующее утро, солнце ярко светило в окно, и платье Ганса настолько обсохло, что он мог надеть его. Было еще очень рано, и в доме не слышалось ни малейшего движения. Поэтому Ганс решил осмотреть при свете дня старый замок.

Эберсбург был, несомненно, красивым и мощным горным замком, который не раз разрушали в течение столетий и каждый раз отстраивали сызнова. Но это было когда-то прежде, теперь же он представлял собой только развалины. Большая часть уже совершенно развалилась, а то, что уцелело, было близко к разрушению. Во дворе росла трава, щелями между каменными плитами завладели кусты и молодые деревца, образуя целые заросли. Кругом величественно красовались руины, да и уцелевший флигель, в котором жил теперешний владелец, имел очень жалкий вид.

Пробравшись сквозь заросли, Ганс обнаружил отверстие в стене, которое, наверное, было некогда калиткой на замковую террасу. Вдруг из сторожевой башни, служившей, очевидно, скотным двором, послышалось веселое блеяние, и сейчас же из открытой дверки выбежала коза, а за ней показалась девица Герлинда. Несмотря на ранний час, она была уже в полном туалете, а именно — во вчерашнем сером платье, а в обеих руках держала маленький деревянный сосуд, до краев наполненный молоком.

Неожиданная встреча поразила обе стороны: Герлинда остановилась, словно вкопанная; ведь гостю пришлось убедиться, что девица фон Эберштейн, происходившая из десятого столетия и обладавшая нескончаемой вереницей предков, собственноручно доила козу, чтобы добыть молоко к завтраку. Ее замешательство смутило и Ганса, так что он не нашелся, что сказать, а ограничился немым поклоном. К счастью, коза поняла затруднительность этой сцены и положила ей конец тем, что понеслась веселыми скачками к незнакомцу, а лотом круто повернула обратно и так неосторожно толкнула Герлинду, что сосуд закачался и часть молока расплескалась.

Это нарушило неловкое молчание. Ганс поспешил прийти на помощь Герлинде и взял из ее рук сосуд с молоком, при этом девушка тихо сказала:

— Мукерль всегда так радуется, когда ее выпускают на волю!

«Слава Богу! Наконец-то что-нибудь другое, кроме средневековой хроники!» — подумал Ганс, восхищенный словами девушки.

Он высказал свое удовольствие, что Мукерль такая резвая, попутно осведомился о возрасте и состоянии здоровья козы и, осторожно отнеся молоко в безопасное место, поставил сосуд на выступ стены, потому что Мукерль посматривала на него очень критически и, видимо, была расположена повторить нападение. Впрочем, в конце концов козочка задумалась и занялась сочной травой, покрывавшей террасу.

Молодая девушка была, видимо, очень смущена тем, что оказалась наедине с гостем. Вчерашняя накрахмаленность и смешные манеры исчезли, и Герлинда смотрела на Ганса с выражением испуганного ребенка. Теперь он мог рассмотреть ее глаза — прекрасные темные глаза, нежные и робкие, как у лани, и вполне соответствовавшие ее очаровательному личику.

Молчание продолжалось довольно долго. Ганс весь ушел в созерцание этих глаз и совсем забыл о разговоре. Когда же он сообразил, что надо заговорить о чем-нибудь, он механически коснулся вчерашней темы.

— Я осматривал Эберсбург, — сказал он. — Должно быть, в прежние времена это был гордый замок, который мог причинить немало хлопот врагам, и распри, разыгравшиеся из-за Кунрада фон Ортенау и Гильдегунды фон Эберштейн...

Это было просто несчастье, что он назвал эти имена. Как только Герлинда услышала о средних веках, она сразу стала по-вчерашнему накрахмаленной, ее длинные ресницы опустились, и совсем вчерашним монотонным лепетом она поспешила исправить свою ошибку:

— Кунрад фон Эберштейн и Гильдегунда фон Ортенау в лето от Рождества Христова...

— Да, да, баронесса, я уже знаю, я хорошо помню эту историю! — с отчаянием перебил ее Ганс — Благодаря вашей любезности я уже очень подробно посвящен в хронику вашей семьи. Я хотел в сущности только за-метить, что пребывание в старом замке должно быть очень скучным. Вы приносите своему батюшке большую жертву этим, потому что молодая девушка должна стремиться к свету и жизни!

Герлинда отрицательно покачала головой и сказала с непогрешимой уверенностью семидесятилетнего старца: