Валериан Мартынов - Пролив в огне

• Название: Пролив в огне
• Автор: Валериан Мартынов
• Издательство: Политиздат Украины
• Жанр: История
• Год: 1984

Аннотация издательства: Авторы этой книги — ветераны Черноморского флота — вспоминают о двух крупнейших десантных операциях Великой Отечественной войны — Керченско-Феодосийской (1941—1942 гг.) и Керченско-Эльтигенской (1943—1944 гг.), рассказывают о ярких страницах героической обороны Крыма и Кавказа, об авангардной роли политработников в боевых действиях личного состава Керченской военно-морской базы.

P. S. Хоть В. А. Мартынов и политработник, и книга насыщена «партийно-политической» риторикой, но местами говорится по делу. Пока что это единственный из мемуарных источников, касающийся обороны Керченской крепости в мае 1942 года. Представленный в книге более ранний вариант воспоминаний С. Ф. Спахова (для сравнения см. «Крейсер «Коминтерн») ценен хотя бы тем, что в нём явно говорится, что 743-я батарея в Туапсе была двухорудийной, а на Тамани — уже оказалась трёхорудийной.

[1] Так обозначены страницы. Номер страницы предшествует странице.

---

Справляться с минным оружием врага было трудно, но моряки вели самоотверженную борьбу, стараясь не допустить задуманной противником блокады Керченского пролива. Много сделал для этого флагманский минер штаба базы капитан-лейтенант И. Е. Алещенко.

Штаб КВМБ создал целую систему противоминной службы. Наблюдение за всей акваторией пролива велось круглосуточно как постоянными, штатными береговыми постами службы наблюдения и связи, так и специально организованными постами противоминной службы на берегу. Такими постами на суше были батареи береговой обороны, а на воде — малые несамоходные плавсредства с наблюдателями, поставленные на якорь по всему фарватеру в проливе. Обнаружив сбрасываемые с самолетов мины, посты пеленговали их и немедленно докладывали об этом в штаб базы. Затем принимались меры к разминированию: буксировка специальных трал-барж против магнитных мин, бомбежка фарватера глубинными бомбами с торпедных катеров и с катеров-охотников, а иногда и спуск водолазов под воду для примененния подрывных патронов к донным минам всех типов.

Было установлено, что на быстром ходу катера-охотника или торпедного катера от звуковых колебаний в результате работы мотора и шума винтов мягнитно-акустическая и акустическая мины взрываются. Этот способ мы тоже применяли, [91] несмотря на то что не всегда взрывы происходили за кормой, а иногда и под корпусом катера. Так рождалось новое тактическое применение боевых катеров Черноморского флота, которые теперь, находясь в составе конвоев, становились еще и тральщиками против акустических мин, правда, с весьма своеобразным способом траления.

Одновременно с минированием пролива противник наращивал силу бомбардировочных ударов с воздуха, все чаще прибегая к массированным бомбежкам Керчи и Камыш-Буруна.

В это время наша истребительная авиация вела бои преимущественно над самим Крымским фронтом, поэтому мы были лишены ее защиты.

Днем 15 апреля на Камыш-Бурун налетело 30 вражеских самолетов. 20 апреля над Керчью в течение дня отбомбилось около ста бомбардировщиков. Потери в людях от этих налетов в воинских частях были сравнительно невелики, но домов и складских помещений разрушалось много. Наша зенитная артиллерия давала сильный отпор фашистским самолетам, ежедневно сбивая их и препятствуя прицельному бомбометанию. Именно в тот горячий период у меня появился подарок от наших батарейцев — трофейный пистолет «вальтер», отобранный у летчика «юнкерса», сбитого над 718-й батареей.

Обстановка усложнялась с каждым днем, поэтому штаб Керченской военно-морской базы обосновался на своем КП на горе Митридат. 18 апреля в соответствии с приказом КВМБ все ее части и учреждения были расквартированы в Керченской крепости, находившейся в полном распоряжении командования базы. Эта старая русская крепость, расположенная на мысе Ак-Бурун, в пяти километрах южнее Керчи, хорошо сохранилась, и в ней постоянно размещались флотские и армейские склады артиллерийских и авиационных боеприпасов. В крепости имелось много хорошо укрытых подземных помещений, в которых можно было разместить и более крупное воинское соединение, чем Керченская база. Крепостные казематы, равелины, камеры и прочие помещения со сводчатыми каменными потолками, со слоем грунта над ними, доходившим местами до десяти метров, стали надежной защитой для людей и военного имущества.

В самой Керчи оставались только подразделения, непосредственно обеспечивавшие работу штаба: служба наблюдения и связи да несколько взводов из стрелкового [92] батальона и пулеметной роты. Плавсостав КВМБ и артиллерия, береговая и зенитная, оставались на прежних местах в зоне Керченского пролива.

20 апреля к нам на базу прибыл на самолете командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Пробыв в Керчи несколько часов, он принял от командира базы А. С. Фролова краткий доклад о положении дел в базе и об обстановке на фронте.

Как всегда строгий и требовательный, Филипп Сергеевич Октябрьский предупредил нас о нарастающей напряженности на всех участках военных действий в Крыму, о необходимости всемерного повышения боеспособности. «Берите пример с Севастополя, — сказал он, — там моряки всегда начеку». Правда, командующий вынужден был отметить, что над Керчью вражеская авиация активничала, пожалуй, сильнее, чем над Севастополем. И верно, в тот день воздушные тревоги сменяли одна другую, а оперативный дежурный то и дело сообщал командиру базы во время его доклада командующему: «Самолеты противника идут курсом на порт, 15 штук» или «Камыш-Бурун доносит — 20 самолетов противника бомбят причалы в порту» и т. п. Наши мероприятия по тралению мин в проливе, а также по размещению частей в крепости командующий флотом одобрил.

Военный совет Крымского фронта уделял большое внимание воинским перевозкам морем. Поскольку Керченская ВМБ в оперативном отношении подчинялась командующему фронтом, командир базы А. С. Фролов и я не раз по вызовам командующего или члена Военного совета бывали в штабе Крымского фронта в селе Ленинском.

Однажды, 26 апреля, я был вызван на совещание командиров соединений при Военном совете фронта. Контр-адмирал Фролов почему-то не смог поехать, и мне пришлось одному представлять КВМБ на этом совещании.

Из соображений секретности и светомаскировки подобные совещания при штабе фронта проводились, как правило, по ночам. Чтобы избежать потерь от участившихся налетов авиации, передвижение войск по фронтовым дорогам производилось тогда преимущественно ночью. Поэтому к месту назначения — в село Ленинское — я поехал с наступлением темноты.

Дорога на всем протяжении была сплошь забита автомашинами, конными повозками, танками, орудиями на механической и конной тяге с зарядными ящиками Все это двигалось в темноте, с выключенными фарами. То здесь, то там возникали «пробки» и заторы. [93]

В одном из таких заторов нам не повезло. Хотя мой водитель, краснофлотец Л. П. Синько, энергичный и смышленый моряк, возивший меня с первого и до последнего дня моей службы в Керченской базе, не раз выручал наш «экипаж» из аварийных ситуаций, в этот раз, несмотря на всю его расторопность и умелое маневрирование, в наше ветровое стекло вдруг влетело со всего размаха дышло пароконной упряжки. Хорошо еще, что «эмка» шла тихим ходом. Удар пришелся чуть повыше, моей головы, над правым ухом, стекло разбилось вдребезги.

Я с трудом уладил конфликт, и мы продолжили путь.

Совещание проводил командующий фронтом генерал-лейтенант Д. Т. Козлов. Присутствовали представители Ставки, армейский комиссар 1 ранга Л. З. Мехлис, члены Военного совета фронта дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин и бригадный комиссар В. С. Булатов, командующие и члены военных советов 51, 44 и 47-й армий, многие командиры и комиссары дивизий и других частей фронта.

По требованию командующего фронтом выступали войсковые начальники, докладывали о положении на всех участках фронта. Слушая их, комфронтом делал короткие замечания и выводы по отдельным докладам своих подчиненных. Положение дел на фронте было, что называется, не из блестящих, но генерал Д. Т. Козлов, как видно, сдерживал себя, не прерывая и не нервируя выступавших вопросами и репликами.

Выступил на том совещании и я, доложив Военному совету о положении дел по борьбе с минной опасностью. Начал с того, что борьба эта очень трудна, что новые акустические и магнитно-акустические мины коварны, оружие это изучается, и, хотя пока что нет радикальных методов борьбы с ним у нас и у наших союзников, все возможные меры принимаются. Привел некоторые цифры и факты. Мое сообщение было выслушано с большим вниманием. И это понятно, поскольку борьба с минной опасностью приобретала сейчас большое значение.

Начиная с первых чисел мая 1942 года положение на Крымском фронте становилось все более напряженным. Противник продолжал наращивать силу бомбовых ударов и предпринимал атаки сухопутными войсками.

На Крымский фронт прибывали свежие воинские части и большое количество военной техники и боеприпасов. Об этом свидетельствовали воинские перевозки на главной морской артерии, проходившей через Камыш-Бурун. Это [94] создавало твердую уверенность, что силы, противостоящие врагу на Крымском фронте, не уступают ему ни по огневым средствам, ни по личному составу. Данные разведки также подтверждали это.

Уверенность в своих силах, в победе над врагом — залог успеха. В частях и на кораблях эта уверенность еще более возросла после посещения нашей базы наркомом Военно-Морского Флота адмиралом Н. Г. Кузнецовым.

29 апреля нарком прибыл в Керчь из штаба Крымского фронта, из села Ленинское, куда приехал днем раньше из Краснодара вместе с главнокомандующим северо-кавказским направлением маршалом С. М. Буденным. В течение двух дней командир базы контр-адмирал А. С. Фролов и я сопровождали наркома в его поездках по частям КВМБ.