Майкл Уолш - Сыграй ещё раз, Сэм

• Название: Сыграй ещё раз, Сэм
• Автор: Майкл Уолш
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19258-1

Все приезжают в Касабланку — и рано или поздно все приходят к Рику: лидер чешского Сопротивления, прекраснейшая женщина Европы, гениальный чернокожий пианист, экспансивный русский бармен, немцы, французы, норвежцы и болгары, прислужники Третьего рейха и борцы за свободу. То, что началось в «Касабланке» (1942) — одном из величайших фильмов в истории мирового кино, — продолжилось и наконец получило завершение.

Нью-йоркские гангстеры 1930-х, покушение на Рейнхарда Гейдриха в 1942-м, захватывающие военные приключения и пронзительная история любви — в романе Майкла Уолша «Сыграй еще раз, Сэм». Перед вами — предыстория и продолжение «Касабланки», роман, возродивший классику мирового кинематографа к новой жизни и вернувший нам героев, которых всякий обречен полюбить, впервые увидев этот фильм.

«Луи, я думаю, это начало прекрасной дружбы».

---

И вдруг ясно увидел, какую ему вести игру. Так просто и так красиво — как все лучшие партии. И даже может получиться. Если чуть-чуть повезет, его план защитит Ильзу и отведет удар от Гейдриха, и никто ничего не поймет.

— Мы дадим ему знать, что его собираются ликвидировать, — сказал Рик. — И этого не произойдет.

— Что? — ахнула Ильза, стараясь не повышать голос.

— Нам нужно защитить тебя, прикрыть.

— Но как же операция? — возразила она. — Виктор ни за что на это не пойдет!

Ах да, Виктор. Нужно придать делу правдоподобия, по крайней мере для Ильзы. Что до Виктора, ему и знать ни к чему.

— Не волнуйся, — сказал Рик. — Задачу мы все равно выполним. — И прежде чем она успела возразить, продолжил: — Не понимаешь? — сказал он, воодушевляясь: он уже видел выход, он видел его ясно. — Это же старый, как мир, фокус. Подставляешь парня, сообщив ему в точности то, что с ним должно произойти, — а потом берешь и выполняешь! — Он шлепнул кулаком по ладони. — Втираешься к нему в доверие и убаюкиваешь, пока не уснет: он-то думает, твое направление прикрыто, и до последнего ничего не видит. Действует безотказно.

Во взгляде Ильзы ясно читалось сомнение.

— Но он пошлет людей нас искать, — возразила она.

— Если то, что ты говоришь, — правда, его люди нас уже ищут. Как ты не понимаешь, Ильза, это наш единственный шанс.

Как это ужасно — врать ей! Но нужно передать послание Гейдриху. И не только для того, чтобы прикрыть Ильзу, хотя и она одна — уже достойная причина; нет, еще и потому, что Рено прав: нечего и сомневаться, что цена, которую чешский народ заплатит за избавление от Гейдриха, будет непомерна. Ласло готов платить эту цену, но ему придется заплатить лишь раз. Чехи будут расплачиваться до конца войны.

Когда они предупредят Гейдриха, тому придется изменить маршрут. Не бывает таких дураков, даже среди фашистов.

— Точно? — спросила Ильза.

— Положись на меня, — сказал Рик. — Лихие парни вроде него никогда не верят, что это может случиться с ними.

— Откуда ты знаешь? — спросила Ильза.

— Знаю, — тихо ответил он, — потому что однажды это случилось со мной.

Рик потянулся было к ее руке, но не посмел ее взять. Сейчас — только дело.

— Самое главное — обезопасить тебя, — продолжал он. — Как-нибудь мы дадим ему знать. Я подумаю как, и мы…

Слова сыпались из него уже почти нечленораздельные, и вдруг Ильза спокойно положила ладонь ему на руку.

— Ричард, — сказала она, — я знаю, что делать.

Рик замолчал и посмотрел на Ильзу. Она больше не та застенчивая, ранимая девочка, которую он знал в Париже, нет — смелая, уверенная, хваткая женщина.

— Знаешь? — спросил он.

Она знает. Весь день она ломала голову над тем, как заговорить про Чехов мост, что придумать, чтобы перенаправить Гейдриха обратно на первоначальный маршрут. Больше не надо. В итоге все получится, и ей даже не нужно тревожить ни Виктора, ни Рика, не нужно ничего им говорить. По ее доносу Гейдрих будет ждать покушения на Чеховом мосту, его охрана будет искать убийц там. Он же тем временем благополучно свернет на Карлов мост навстречу смерти. Как удачно: человек, для которого смерть служит решением всех проблем, увидит, что это решение применимо и к нему.

Сердце подпрыгнуло у Ильзы в груди, и она сказала:

— Да, я скажу ему сама. Завтра вечером. В замке. Он дает прием, и я буду хозяйкой.

— Тебе нельзя! Это безумие!

Настала очередь Рика схватить, впиться. К черту приличия: он стиснул ее плечо, крепко сжал.

Ильза стряхнула его руку.

— Я скажу ему все. Скажу, будто узнала, что заговорщики собираются взорвать его машину, когда он утром поедет на службу. Взмолюсь, чтобы остерегся. Упрошу, чтобы он поехал другой дорогой. Ведь именно этого нам и надо, правильно? Чтобы он оказался там, где мы хотим?

— Да, — сказал Рик. — Именно этого нам и надо. Но почему это должна делать ты?

— Потому что я ближе всех к нему, — ответила Ильза. — Не за этим ли вы с Виктором меня сюда послали? Любым возможным способом подобраться поближе к Гейдриху? Он мне доверяет.

— Нельзя тебе, — пробормотал Рик. — Слишком опасно.

— Если все, что ты мне сейчас рассказал, правда, тогда, может, это наш единственный шанс, единственный способ не навлечь на меня подозрений и сделать так, чтобы план сработал.

Рик нервничал. Они взялись импровизировать, а это плохо. Импровизация — это путаница. Импровизация — это опасность. Импровизация — это все не так, а если все пойдет не так, то все пойдет не так для каждого. Но какой у него выбор?

Ильза была в восторге. Путь, что минуту назад казался запутанной и коварной тропой, вмиг стал ровным и гладким. Она скажет Гейдриху, что для его же безопасности ему надо ехать по Карлову мосту, а не по Чехову, и он направится прямиком в ловушку. Рик прав: Гейдрих так и не поймет, что случилось, Ильза возьмет это на себя. Как это ужасно — таиться от Рика и от мужа. Но какой у нее выбор?

Они стояли перед ее домом на Скоржепке, глядя друг на друга, как едва знакомые люди.

— Тогда, в Касабланке, — сказала Ильза, — я просила тебя подумать за нас обоих. Тогда я была другим человеком. Не знала, чего хотела, сама себя не понимала. Теперь понимаю. В последний раз мы расставались на твоих условиях, Ричард. Сейчас расстанемся на моих.

Они простились — формальное рукопожатие, легкий поклон. Ильза толкнула дверь и исчезла в подъезде.

Рик шагал по булыжным улицам и думал о Париже. Ильза думала только о Праге.

Глава двадцать восьмая

Нью-Йорк, август 1935 года

Лоис Мередит вернулась в его жизнь так же внезапно, как три года назад из нее исчезла. Три года — немалый срок доя безответной любви, но Рик неплохо управлялся.

Дела шли хорошо. Теперь уже легальный клуб «Тутси-вутси» обошел все бывшие подпольные заведения и по величине и по обороту. Здесь лучшая выпивка и лучшая музыка, и все это знали. О клубе Рика Бэлина говорил весь город. Даже Дэймон Раньон завел себе здесь постоянный столик, перебравшись в «Тутси-вутси» из закрывшегося «Долгоносика». Про себя Рик считал Раньона пьяницей и ничтожеством, но все равно привечал: упоминание в колонке Раньона для любого заведения означало удвоение прибыли практически на другой же день.

В тот вечер Рик вышел посмотреть, как дела в танцевальном зале и много ли народу. Жизнь хороша, вряд ли может быть лучше. Рик переехал в «Сан-Ремо» на Сентрал-Парк-Вест. Мать — чтобы не так мучила совесть, что совсем ее забросил, — он поселил в приличной квартире в доме на 68-й улице между Мэдисон и Парк-авеню. Он заключил мир с Салуччи и Вайнбергом, хотя итальянец все еще пытался время от времени слегка наехать на их подпольную лотерею. Рик никак не мог взять в толк, отчего кому-то еще интересна эта лотерея. Пятаки и даймы, собираемые с обитателей Гарлема — теперь почти целиком черного, — не стоили ничего в сравнении с деньгами, которые приносит узаконенный клубный бизнес. Из всех заведений цветной части города «Тутси-вутси» практически единственный пережил отмену «сухого закона» и процветал. Заботиться нужно лишь об одном — чтобы белая публика не перестала приходить в заведение, расположенное севернее 125-й улицы.

Что до Солли, то он, по сути, ушел на покой. Так и жил над скрипичным магазином Грюнвальда, хотя старый мистер Грюнвальд умер несколько лет назад и скрипичный магазин превратился в продуктовую лавку для цветных. Рик не раз спрашивал Горовица, почему он не переезжает, но Соломон лишь отмахивался.

— Может, мне уже переехать на Гранд-конкорс? — спросил он как-то раз. — С тем же успехом можешь предложить Елисейские поля — не так славно, зато почти так же далеко. Это ладно для миссис Горовиц, а я уже слишком стар, черт возьми, чтобы взять и все поменять.

Рик и не знал, что Ирма перебралась в Бронкс.

— Пфуй, — сказал Солли, — давным-давно. Она любит бейсбол, теперь может ходить пешком на «Янки». Но я — ни в жизнь. Только если сначала меня застрелить, я еще подумаю про Гранд-конкорс. Соломон Горовиц покинет Манхэттен, когда у него вырастет хвост и ему придется зажимать его между ног!

На том споры и заканчивались.

Только Рик от разговоров о миссис Горовиц вспоминал Лоис — а ведь он приучил себя не вспоминать. Еще он приучил себя не читать «Таймс» — кроме афишки, — да и все остальные нью-йоркские газеты тоже. Даже колонку Уинчелла для него редактируют: все упоминания Роберта Мередита или его жены вымарывает сынишка Эйби Коэна Эрни, которого Рик обучает рестораторскому делу. У Эрни черные волосы и глаза блестят, как когда-то у Рика, и, похоже, он думает, что перед ним открыты все двери, как думал когда-то и Рик. Что ж, незачем разубеждать мальчишку; жизнь сама ему покажет, что к чему.