Петр Вершигора - Рейд на Сан и Вислу

• Название: Рейд на Сан и Вислу
• Автор: Петр Вершигора
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Новая книга Героя Советского Союза П. П. Вершигоры — «Рейд на Сан и Вислу» является как бы продолжением его широко известного произведения «Люди с чистой совестью». После знаменитого Карпатского рейда партизанское соединение легендарного Ковпака, теперь уже под командованием бывшего заместителя командира разведки Вершигоры, совершает еще один глубокий рейд по тылам врага с выходом в Польшу. Описанию этого смелого броска партизан к самой Висле и посвящена настоящая книга. В ней читатель снова встретится с уже знакомыми ему персонажами. Узнает и много новых героев партизанского движения на Украине: бывшего пограничника М. И. Наумова, Героя Советского Союза немца Роберта Кляйна, комиссара батальона венгра Иосифа Тоута и др. Книга написана живо, увлекательно, со свойственным писателю народным юмором.

---

Вторым пунктом наших, так сказать, оперативно–стратегических размышлений была весьма щекотливая альтернатива: лес или степи?

Далеко в глубине души прятали мы от самих себя и третье в этом же ряду определение — горы! После рейда в Карпаты слово «горы» с неохотой произносилось всеми — от рядового бойца до старшего командира.

Так что же: лес или степи? Произнося эти два слова (и дипломатически умалчивая о третьем), мы отнюдь не думали только о географических понятиях, связанных с ними. Нет, это были элементы «партизанской стратегии» и вытекающей из нее тактики. Дело в том, что у большинства крупных партизанских соединений, особенно широко развивавшихся к 1943 году, была определенная тенденция держаться так называемой «лесной тактики». А республиканский штаб партизанского движения старался сдвигать всех к югу.

Увещеваниями, разъяснительной работой, приказами летом 1943 года штабу удалось перебросить ряд соединений южнее железной дороги Киев — Ковель, и там были достигнуты некоторые успехи. Однако дальше дело пошло туже: партизаны упорно держались севернее шоссейной дороги Киев — Ровно. Южнее ее были только отряды учителя Одухи (под Шепетовкой) да смелый партизанский вожак Шукаев со своими хлопцами. В том же южном направлении двинулись лишь два рейдовых партизанских соединения: полковника Мельника на Проскуров — Винницу и Ковпака на Карпаты. Да еще где–то под Знаменкой действовали отряды, возглавляемые секретарем Кировоградского обкома Скирдой, а под Корсунем и Черкассами партизанил отряд Сиворона.

Своеобразное и по–человечески понятное тяготение партизан к лесу привело к таким географическим аномалиям, как два молдавских партизанских соединения под Городницей, от которой до Молдавии было пятьсот — шестьсот километров.

Партизаны полковника Мельника и мы — ковпаковцы, конечно, гордились тем, что проникли туда, куда еще никто не осмеливался ходить. Нас по праву называли партизанами не только леса, но и степи. Мельник доходил почти до Жмеринки, Ковпак — до Карпатских гор. И тому и другому Гитлер и Гиммлер основательно помяли ребра — а как же иначе: война! — но разгромить наголову ни одного, ни другого фашисты не смогли.

По военным расчетам, при соотношении сил, скажем, один к десяти (в Карпатах же соотношение было даже один к шестнадцати) разгром неизбежен. Но, видимо, тут действовали какие–то другие соотношения, не поддающиеся простой арифметике. Это была уже алгебра войны, в которой самым главным и существенным являлся патриотизм советского народа.

Бывал на юге и еще один смельчак — капитан Наумов. Ему принадлежит честь первого крупного степного похода, совершенного зимой 1942/43 года. Он прошел лихим кавалерийским рейдом по Полтавщине, Днепропетровщине, Одесщине, по Кировоградской, Винницкой и Житомирской областям и вернулся из этого рейда генералом. О том рейде мы с Васей много знали. Но данный случай нам казался как раз тем исключением, которое, как говорят, только подтверждает и подчеркивает общее правило. А неписаное общее партизанское правило гласило: «С крупными отрядами на юг да в степи носа не суй!»

И большинство отрядов придерживалось этого правила твердо. На все доводы и приказы был один ответ: «Куда нам на юг? Ковпак не нам чета, да и то ему в Карпатах наклали». А о рейде по степям Наумова вообще помалкивали.

В январе 1944 года, совершая свой второй глубокий рейд на запад, мы тоже отдавали предпочтение лесам, пока вот в этих Кукуриках не уперлись с разгона в самую «область государственных интересов Германии». И тут вспомнилось, что говорил на прощание генерал Строкач:

— Надеемся на вас. Конечно, вы не будете рабски цепляться за лес… Южнее Ковпака да Мельника в степь еще никто не ходил. Помните об этом.

«Хорошо, хоть молчит про горы», — подумал я тогда с тревожным холодком.

И вот в Кукуриках, сидя с Войцеховичем над картой, мы уже не раз поглядывали друг на друга, словно молча спрашивали: пора или еще рано круто свернуть на юг?

В этот день мы впервые после выхода за Горынь включили свой радиопередатчик. Тут тоже было одно из партизанских ухищрений. Правда, ухищрений такого рода, за которые в армии наверняка отдали бы под суд.

Пользуясь ненадежностью тогдашних средств радиосвязи, некоторые партизанские командиры на те дни, когда им по каким–нибудь соображениям не хотелось получать указаний свыше, могущих как–нибудь нарушить их собственные планы, просто не выходили на связь. Чтобы в самом начале рейда вырваться вперед, и нам хотелось иметь руки развязанными.

— Не нарваться бы только на непредвиденное распоряжение. Чтоб не путали нам карты, исчезнем для начальства денечков этак на пяток, а? — спросил я как–то старшего радиста.

Тот поморщился, конечно, но скрепя сердце перестал выходить на связь.

Первые три дня он не работал по моему распоряжению, а последние пять дней потому, что мы двигались днем. На марше рации не работали, так сказать, на законном основании. И вот только сегодня, в Кукуриках, мы попробовали включиться.

— Ну, как в эфире? Что слыхать? — спросил начштаба у радиста Борзенко.

— Семнадцать молний, — подморгнул тот. — Как прикажете? Принимать?

— Ну, теперь от Горыни на запад прошли километров двести… Можно и принять. Как думаете, товарищ командир? — кисло пошутил начштаба.

Я утвердительно кивнул, и Борзенко скрылся. Мы же стали излагать подошедшему Мыколе Солдатенко свои соображения о Польше, о лесах и степи, о повороте к югу.

— Ход конякою? О цэ добре. Цэ вы разумно удумалы… Ей–ей, разумно… А що той радист так швыдко бигае? Хиба ж его горчицею помазали? — спросил вдруг наш когда–то немногословный Солдатенко. Вообще в последние дни он стал на удивление разговорчивым. Просто не узнать человека.

— Радиосвязь с Киевом сегодня включаем, — ответил хмуро начштаба.

— Ага, ага… Ну и як? — оживился замполит.

— Семнадцать молний…

— Ой, будут вам, хлопцы, ще громы, а не тилько молнии.

Мыкола Солдатенко как в воду глядел. Были нам и громы, были и молнии. Хмыкая, Мыкола читал:

— «Предлагаю немедленно с получением сего выйти в рейд из села Собычин…» Запамятував Собичин. В том Собичиде вин немало перваку у Павловского выдудил… Ось, бачите, знову: «Под личную вашу ответственность»… От разбушевався Упал Намоченный. А сам говорыв: «Хлопцы, баста, хто–хто, а вы вже отвоювались…»

Семнадцать молний, все за подписью бравого Соколенко–Мартынчука были в этом же роде.

Войцехович возмутился:

— Ну посмотрите! Он выпихивает нас в рейд. А сам ведь палец о палец не ударил. Размагнитил отряд, сукин сын, а теперь предлагает… Начальство!

— Так ведь он невольно размагничивал–то, — заступился я за насолившего моим хлопцам Соколенко–Мартынчука.

— Ну не кажи, командир, — вмешался и Солдатенко. — За такие дела, знаешь, брат, как мы еще до войны спрашували.

— Гнать таких из штаба, — заворчал Войцехович.

Мне показалось, что у моих друзей появились нездоровые, «антиштабистские» настроения, и я счел своим долгом их поправить.

— Нельзя же так, братцы! Что это вы такими словечками бросаетесь: начальство, штабисты. Чтобы нас в рейд подготовить, нашими делами сколько ответственных товарищей занималось: и секретари ЦК, и командующий фронтом, и служба тыла, и Украинский штаб партизан. А у вас получается, будто в штабах да среди начальства только бюрократы одни… Нет, Мыкола, это ты что–то загибаешь.

— Ничего мы не загибаем. И не отрицаем заботу о нас руководства. Но вот дурак в штабе — это явление страшное, — взъерепенился вдруг Войцехович.

Нет, мой начштаба был определенно белой вороной среди штабистов, обычно довольно дружно отстаивающих честь мундира своей корпорации. Я так и сказал ему об этом откровенно, добавив, что такие обобщения обычно до добра не доводят. Он посмотрел на меня набычившись, а затем вдруг улыбнулся:

— Так я же не по адресу начальства вообще. Я не обобщаю. Тут вполне конкретный, частный дурак…

— Значит, ты тоже честь мундира штабов таким способом защищаешь? — спросил я.

— А как же? В штабе должны сидеть только умные, талантливые, честные люди. Тут один дурак…

— Ну, ладно, ладно, — перебил его я, так и не уяснив, чего они так взъелись на этого Соколенко–Мартынчука.

Только гораздо позже, после войны, понял, что если бы не помощь партии, Военного совета фронта, Строкача и Ковпака, то и один конкретный, как сказал Вася, «частный дурак» вполне мог бы сорвать наш рейд.

Об этом командир 2–й Молдавской партизанской бригады Яков Шкрябач так записал в своей книге «Дорога в Молдавию»:

«Когда я, сидя над картой, намечал маршрут обоза, у меня возникла мысль, что по такому лесному коридору можно провести незамеченным крупное войсковое соединение, а затем внезапно ударить на Ковель, Луцк, Львов в обход группировки противника, державшейся в районе Шепетовки. Со своим предложением поехал к Сидору Артемьевичу Ковпаку.