Петр Вершигора - Рейд на Сан и Вислу

• Название: Рейд на Сан и Вислу
• Автор: Петр Вершигора
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Новая книга Героя Советского Союза П. П. Вершигоры — «Рейд на Сан и Вислу» является как бы продолжением его широко известного произведения «Люди с чистой совестью». После знаменитого Карпатского рейда партизанское соединение легендарного Ковпака, теперь уже под командованием бывшего заместителя командира разведки Вершигоры, совершает еще один глубокий рейд по тылам врага с выходом в Польшу. Описанию этого смелого броска партизан к самой Висле и посвящена настоящая книга. В ней читатель снова встретится с уже знакомыми ему персонажами. Узнает и много новых героев партизанского движения на Украине: бывшего пограничника М. И. Наумова, Героя Советского Союза немца Роберта Кляйна, комиссара батальона венгра Иосифа Тоута и др. Книга написана живо, увлекательно, со свойственным писателю народным юмором.

---

16

Через несколько минут комната заполнилась холодным воздухом и паром, который словно внесли с собой вошедшие в штаб люди. Впереди Давид Ильич Бакрадзе и Петр Леонтьевич Кульбака. Затем следовали командир третьего батальона Петя Брайко, капитан Шумейко, сменивший выбывшего по ранению Платона Воронько, ветеран из Кролевецкого отряда Токарь, заменивший Матющенко, комиссары Цымбал и Пшеницын. С длинными усами и волочащейся по земле плетью важно выступал Саша Усач — Ленкин — командир кавэскадрона. Был здесь, конечно, и новый помпохоз Федчук — после ловкого перехода с волов на коней признанный авторитет даже у старых партизан. Мелькнула снова мысль: «А все–таки что же такое авторитет в партизанском отряде? Так тогда Мыкола мне и не ответил. Забыл?»

Я огласил радиограмму, сообщавшую об утверждении Солдатенко замполитом соединения. Пожелал ему успеха. Командиры поздравили «нового комиссара».

В начале совещания решались организационно–хозяйственные, бытовые и строевые вопросы.

— В ходе первых десяти дней рейда выявилась уйма всяких неполадок, и хотя они исправлялись на ходу, но не обходилось и без мелких свар, кривотолков, неурядиц. Комбаты зачастую решали их между собой, но трения мешают делу, — сказал я напрямик. — Какие жалобы и претензии есть к штабу соединения? Давайте выкладывайте, что у кого.

Дав выговориться комбатам, я предоставил слово Войцеховичу. Он, как никто, умел воздействовать на неизбежные «местнические» настроения, которые чаще всего брали свое начало от помпохоза и старшин.

Начальник штаба и на этот раз блестяще справлялся с ролью мирового судьи. Мне оставалось сказать лишь две — три фразы, чтобы придать его указаниям форму командирского приказа. Но…

Мы ведь шли в рейд, то есть, по нашим партизанским понятиям, «совершали глубокую операцию», основой которой был маневр. В тот период войны уже прекрасно было усвоено и повторялось на все лады крылатое суворовское изречение: каждый солдат должен понимать свой маневр.

Нам предстояло стремительно свернуть на юг. Так решило командование соединения. Но поймут ли сразу этот маневр солдаты? Вполне ли ясен он даже командирам партизанских батальонов, людям, облеченным гораздо большей самостоятельностью и властью, чем, скажем, командир стрелкового батальона в войсках? Проверим. Начнем с общей обстановки.

— Совещание не окончено. Товарищи комбаты и комиссары, попрошу подойти к карте. Противник…

Тут я сделал паузу и посмотрел на склонившихся над столом людей в телогрейках, крестьянских кожухах, немецких мундирах и обычных штатских пиджаках. Нет, тут обычная схема командирского инструктажа не годится. И, переходя с официального на обычный дружеский разговор, я зачитал им захваченный в Кукуриках документ за подписью бандеровского «полковника» Гончаренко. Партизанские командиры слушали внимательно, изредка хмыкая, а иногда и комментируя наиболее хлесткие выражения и наглое бахвальство бандита. Жмуркин ерзал как на иголках. Роберт Кляйн молчал, но на его лице я заметил выразительную мину.

— Вопросы есть?

— Все ясно, — загудело в комнате.

— Какой вывод, товарищи?

— Вывод напрашивается сам собой, — первым сказал Шумейко. Комбат–пять слыл у нас «спецом по украинским националистам». — Враг коварный, опасный своим вероломством, подлостью и тем, что он собирается применять против нас всякие партизанские хитрости.

— Так треба нам его перехитрить, — наивно сказал прямодушный и совсем не способный на коварство Кульбака.

Все засмеялись.

— А конкретно, Петро Леонтьевич?

— Конкретно, конкретно, — запнулся комбат–два. — То вже пускай наши хитрованы и дипломаты голову ломают. Вот Шумейко… или Брайко.

— А чего ж? И подумаем, — весело отозвался из угла Брайко. — Если не подумаем, то ничего и не выдумаем. А подумаем — глядишь, чего–нибудь и придумаем. Правда, контрразведчики? — обратился он к Жмуркину и Кляйну.

Те поддержали комбата–три согласными кивками.

После этого я и повел речь о дальнейшем направлении рейда:

— У нас есть два варианта. Первый — двигаться дальше на запад, форсировать Буг и войти в Польшу. Второй — сегодня же круто повернуть на юг, пересечь железную дорогу и выйти в лесостепной район юго–западной части Волыни.

— А дальше? — озабоченно спросил Кульбака.

— А дальше — Львовщина и Днестр.

— А за Днестром що? — допытывался Кульбака, хотя на его вопросы уже не требовалось ответа: огромная ладонь комбата–два закрывала на карте кряжи лесистых Карпат.

— Ты что же Карпаты прикрыл, генацвале? — с ухмылкой спросил друга Давид Бакрадзе.

— А щоб мои очи их никогда не бачили, тии горы! Щоб мои ноги больше на них не ступали!

Искреннее восклицание Петра Леонтьевича вызвало общий смех.

— Так что же, товарищ комбат, вы за то, чтобы мы держали курс на Польшу? — ехидненько хмыкнул въедливый Петя Брайко.

— А що мини Польша? Горы там йэ?

— Гор впереди не видно. Лесистая равнина до самой Вислы. И за Вислой тоже, — тоном объективного справочника доложил начальник штаба.

— Ну раз нема гор и стоить тая Польша на ровном месте, так я согласен.

— А за Польшей будет уже Германия. Тогда как? — опять съехидничал шустрый Петя.

— Так що ты мэнэ Германией лякаешь? Я третий год с хвашистами воюю и жив–здоров.

Разговор принимал шуточный оборот. Я же преследовал серьезные цели. Да и для себя решал сложную психологическую задачу.

— Постойте, товарищ Кульбака. Нельзя же все сводить к одним горам. А потом, даже если мы сейчас же повернем на юг, до Карпат еще топать и топать. Километров триста — четыреста ровной местности. Хватает! Можно, не доходя Карпат, свернуть снова и на запад, и на восток…

— Ну, хиба що так, — смирился Петро Леонтьевич.

Я попросил Войцеховича огласить разведсводку, составленную по последним донесениям тех же комбатов. Выяснилась довольно интересная картина. Южнее железной дороги до самого Владимира–Волынского, а может быть, и дальше на юг густой сетью расположились мелкие отряды бандеровцев. Был один и покрупнее — курень некоего Сосенко–Антонюка. Там же можно было встретить и «лесных чертей».

— Рассчитывать на внезапный налет и везение, как на том водохреще, больше нечего. Разгром кукурикского куреня должен, конечно, встревожить бандитов. Теперь они будут осмотрительнее. На легкие победы прошу не рассчитывать! Тем более, что куренной атаман улепетнул из–под самого носа кавэскадрона и нашего бравого, но не очень бдительного товарища Ленкина.

Мы не знали точно, был ли это сам Гончаренко или кто–нибудь рангом пониже. Но такой случай в Кукуриках действительно имел место. Утром, когда село казалось уже полностью очищенным от бандитов и наши партизаны разместились по хатам, а кое–кто успел даже плотно перекусить обильной крещенской, снедью, припасенной стрельцами куреня Гончаренко, в расположении кавэскадрона из клуни или из скирды соломы вылез сотник, а может, и сам куренной. Он прошел по двору незамеченным, и только в воротах его окликнул часовой. Показавшийся караульному чем–то подозрительным, человек все же буркнул пароль. Часовой пропустил незнакомца. А у плетня стояли оседланные лошади кавэскадрона. Бандит вскочил на одну из них и, не обращая внимания на окрики, взял сразу в галоп вдоль улицы. Пока часовой догадался выстрелить, конник свернул в переулок. Пальба поднялась по всему селу. Конник скакал по улицам, иногда в нескольких шагах от шмыгавших из хаты в хату партизан. Но, видимо, он родился под счастливой звездой. Пули рыли снег вокруг коня, а в цель ни одна не попала. Усачу влетело, конечно. Но куренной, если только это был он, ускакал.

Тот случай я и имел в виду, упрекнув командира кавэскадрона.

Совещание продолжалось.

— Ну, а как считаешь ты, Васыль? Юг или Польша? — шепнул я Войцеховичу.

— На юге — бандеровские банды.

— Следовательно?

— Следовательно, бои, — раздраженно сказал начштаба.

— Бои з цыми бандитами? А на черта воны нам здалысь? — опять вспылил Кульбака, хотя и не очень искренне.

— Да, ненужные потери, расход боеприпасов.

— Ось, прийде Ватутин и Красная Армия, их, как блох ногтем, передушат. А нам лучше вперед, на запад! Даешь на Польшу, раз она на ровном месте. Правильно я говорю?

Нет, определенно призрак Карпат не давал Кульбаке покоя!

— Погоди, дорогой кацо, погоди, — перебил Кульбаку Давид Бакрадзе. — Далеко еще до Карпат. Что там пишут о Красной Армии этот Гончаренко и Савур? Прошу зачитать.

Мыкола Солдатенко взял со стола листочки тонкой папиросной бумаги, на которой была отпечатана бандитская инструкция.

— Значит, так… «В бой с Червоной Армией не вступать… С партизанами вести самую наглую войну…»