Павел Карабущенко - Элитология Платона

• Название: Элитология Платона
• Автор: Павел Карабущенко
• Жанр: Публицистика

Социальными науками сегодня охотно признается, что Платон является одним из главных предтеч элитологии как науки, изучающей страту, поставляющую лидеров, раскрывающей процесс социально-политического управления в обществе, описывающей тот социальный слой, который непосредственно осуществляет это управление. Между тем фундаментальной работы, которая бы всесторонне в социокультурном ключе дала бы теоретическое обоснование этому утверждению, на сегодняшний день пока еще не существует. Имеющиеся критические (К. Поппер) или комментирующие (А.Ф. Лосев, В.Ф. Асмус) труды, как правило, освещают какие-то отдельные социальные или гносеологические стороны платоновского элитологического наследия и не дают цельности самой этой теории.

---

Уже друзьям и ученикам Сократа (469, Афины — 399, Афины до н. э.) было не совсем ясна сущность его «даймониона», не говоря уже о более поздних античных авторах — Цицероне, Плутархе, Апулее, высказывавшихся на этот счет. Об этой проблеме говорили и христианские писатели, причем для одних (Тертулиан, Лактанций), враждебно настроенных к языческому миру, сократовский демоний был существом сатаническим, а для других (Климент Александрийский, Августин), придерживавшихся в отношении античности умеренной и примирительной позиции, — своего рода ангелом-хранителем. Сообщение Ксенофонта дает некоторое основание для трактовки даймониона Сократа как голоса совести и разума, или здравого смысла. Сообщение же Платона, напротив, утверждает, что явление это более сложное и редкое, означающее некое обостренное предчувствие, некое «шестое чувство» или сильно развитый инстинкт, который каждый раз отвращал Сократа от всего того, что было для него вредным и неприемлемым.

«Даймонион» [226] Сократа основан на иррациональной вере в божество, на допущении тесной связи внутреннего «голоса» с вне и независимо существующим божеством. Поэтому, сократовский даймонион нечто большее, чем обычный голос совести. Это обстоятельство придает ему новую черту, новое измерение и заставляет предполагать, что даймонион — это своего рода полумифологическое олицетворение и полуметафорическое выражение всеобщего (истинного т объективного), содержащегося во внутреннем мире человека, в его разуме и душе. Поэтому, Сократ не только осознает присутствие в себе даймониона, но и живо его представляет, чувствует и переживает как некую высшую реальность, как божественное знание. То, что не удается Сократу выразить в словах и понятийных определениях, он улавливает как «божественный голос», звучащий в нем самом, исходящий из глубин его души, его разума и совести. «Божественное» в душе и есть, согласно Сократу, даймонион.

По мысли древнего философа, «божественное» в человеке отвлекает его от всего субъективного, произвольного и ложного, от всего эгоцентрического, преходящего и пошлого. Оно направляет на путь поиска всеобщего морального закона, сознательное и непринужденное подчинение которому является гарантией укрепления уз, связывающих человека с другими в личной и общественной жизни. Даймоний Сократа имел некий сугубо индивидуальный, личностный аспект; он был каким-то внутренним богом и гением самого философа, лишь для него существовавшим и лишь ему вещавшим божественным внутренним голосом. Негативное отношение Сократа к демократии объяснялось прежде всего, тем, что демосу философия чужда и даже враждебна. Даймоний, по утверждению Платона, — явление сугубо элитарного сознания. В массовом сознании даймонион просто невозможен. Таким образом, даймонион (как вдохновение, озарение, как особое духовное состояние) выступает здесь критерием элитарного сознания.

Основной принцип сократовской моральной философии, согласно которому добродетель — это знание, в сфере политико-правовой формулируется следующим образом: «Править должны знающие». Это требование резюмирует философские представления Сократа о разумных и справедливых началах государства и права и критически адресуется им ко всем формам политического устройства. «Цари и правители, — подчеркивает он, — не те, которые носят скипетры, не те, которые избраны известными вельможами, и не те, которые достигли власти посредством жребия или насилием, но те, которые умеют править».[227]

Эта сократовская версия «философа на троне» — неизбежное следствие того интеллектуального аристократизма в политической сфере, которым пронизана вся его моральная философия. Показательно, что политический идеал Сократа в равной мере критически возвышается над демократией, олигархией, тиранией, родовой аристократией и традиционной царской властью.

Сократ был убежденным патриотом афинского полиса, и его критика отрицательных сторон афинской демократии осталась в границах этой безусловной для него преданности родному полису. Восхваляя высокие нравственные качества афинян по сравнению с другими эллинами, он с гордостью за своих соотечественников говорил: «Ни у кого нет более замечательных и более многочисленных великих деяний предков, чем у афинян».[228] Но это «первенство в доблести» среди эллинов, как показали печальные для афинян итоги Пелопонесской войны между Афинами и Спартой, утеряно.

В основе постигших Афин неурядиц он видел, прежде всего, нравственную порчу своих сограждан, самоуверенность которых повлекла за собой небрежность, легкомыслие и непослушание в делах военных и полисных. Чтобы исправить это положение дел афинянам необходимо как можно чаще смотреть на историю своих великих предков или подражать тем, кто сегодня является доминантом общественной жизни.[229] Ценность человека элиты не в его силе и способности к насилию во имя власти, а в его разуме, в его понимании блага полиса и владения политической добродетелью. А это требует соответствующего (специального) воспитания и учения.

Политические добродетели, как и прочие человеческие добродетели, развиваются путем изучения и прилежания. Те, кто готовится к политической деятельности и властвованию, должны научиться воздержанности во влечениях и постигнуть знания, необходимые для пользы полиса и его граждан.

г) Элитологическая этика Демокрита.

Многими исследователями античной философии отмечается, что Платон пользовался сочинениями Демокрита не только в целях полемики, но и для заимствования некоторых его идей. При этом он принял тактику полного умолчания его имени. Аристотель тоже, например, молчит об этическом наследии абдерита, хотя в его этике, адресованной сыну Никомаху, несомненно, излагаются некоторые взгляды Демокрита и ведется с ним полемика. Некоторые исследователи считают, что и Платон в своей этике немало заимствовал у Демокрита, изменяя его взгляды на свой лад и, как обычно, не называя его имени.[230]

В основе этического учения Демокрита из Абдер (ок.460 — ок.370 до н. э.) лежит его представление о человеческом идеале, о совершенстве, гармонии и красоте духовной природы человека. Демокрит четко формулирует свою позицию по вопросу об отношении к морали как к общественному институту. Он отрицает мораль как нечто стоящее над человеком. Для него она имеет смысл, ценность лишь в той мере, в какой она служит человеку. Противоречивость общественной жизни отразилась в его учении в виде двух этик: одной — для средних граждан, другой — для мудрецов (в какой-то мере это аналогично выделению «темного» и «светлого» познания). Основную идею разделения этики можно, видимо, выразить следующим образом: существует идеальный, определяемый единой атомной основой мира справедливый порядок вещей; если бы люди установили свои законы в соответствии с этим порядком, то созданное ими право совпало бы с моралью, данной каждому человеку «от природы»; но законы созданы произвольно, следовательно, тот, кто живет по правилам естественной морали, не обязан им подчиняться, а остальные обязаны, так как даже плохой порядок лучше анархии. Таким образом, мудрец неподвластен законам, по которым живет толпа. При этом к толпе Демокрит относит большинство свободных граждан, не говоря уже о рабах, детях и женщинах.

Счастье Демокрит видит не в следовании моральному закону, как этого можно было ожидать, а в гармонии. Этический идеал гармонии, очевидно, связан с биологическими и психологическими представлениями древнегреческих материалистов, где основным понятием была симметрия. Нарушение симметрии рассматривалось Демокритом как симптом болезни. Для достижения счастья нужна мера во всем. Освобождение от увлекающих человеческую душу страстей приведет к эвтюмии — такому состоянию, «при котором душа пребывает в спокойствии и равновесии, не волнуемая никакими страхами, суевериями или другими переживаниями».[231] Эвтюмия, гармония выражается в единстве доброй мысли, доброго слова и доброго дела. Но как достичь этого состояния и каковы критерии его достижения?

Во-первых, достигнуть этого состояния могут не все, а те, кто создан для этого. То есть мудрецом может быть не всякий. Необходимы некоторые изначальные природные свойства. Во-вторых, нужно чтобы человек был воспитан соответствующим образом и вообще избегал общения с дурными людьми. В процессе воспитания человек приобретает способность к стыду, и она становится стимулом для его дальнейшего движения к добродетели. В-третьих, человек должен научиться управлять своей способностью различать добро и зло. Критерием этого различия у Демокрита выступает удовольствие или неудовольствие. Следовательно, стремясь к удовольствиям, человек будет стремиться к добру и благу. Отождествление блага и удовольствия у Демокрита позволило многим исследователям охарактеризовать данную этику как гедоническую (определение счастья как наслаждения, что противоположно аскетизму). Но гедонизм Демокрита своеобразен. Он различает удовольствия тела и души и декларирует примат духовного: «Предпочитающий душевные блага избирает божественную часть. Предпочитающий же блага телесного сосуда избирает человеческое».[232] Если человек гармонично организует свой духовный мир, он достигает эвтюмии: «Тот, у кого хорошее состояние духа, всегда стремится к справедливым и законным делам, поэтому он и наяву и во сне бывает радостен, здоров и беззаботен. А тот, кто не соблюдает справедливость и не исполняет своих обязанностей, тому причиняет неудовольствие о собственных дурных поступках, и он находится в состоянии (постоянного) страха и самоосуждения».[233]