Павел Карабущенко - Элитология Платона

• Название: Элитология Платона
• Автор: Павел Карабущенко
• Жанр: Публицистика

Социальными науками сегодня охотно признается, что Платон является одним из главных предтеч элитологии как науки, изучающей страту, поставляющую лидеров, раскрывающей процесс социально-политического управления в обществе, описывающей тот социальный слой, который непосредственно осуществляет это управление. Между тем фундаментальной работы, которая бы всесторонне в социокультурном ключе дала бы теоретическое обоснование этому утверждению, на сегодняшний день пока еще не существует. Имеющиеся критические (К. Поппер) или комментирующие (А.Ф. Лосев, В.Ф. Асмус) труды, как правило, освещают какие-то отдельные социальные или гносеологические стороны платоновского элитологического наследия и не дают цельности самой этой теории.

---

Глава 4. Элитологическая этика Аристотеля: доктрина «сверхчеловека»

Элитологическая этика Аристотеля стоит особняком в ряду вышеназванных концепций лишь потому, что Стагерит писал уже после Платона и, несомненно, испытывал сильное влияние его элитологических идей, с которыми он познакомился еще в стенах Академии. Во взгляде его на эту проблему мы будем опираться на достаточно авторитетное в этой области мнение А.Ф. Лосева и В.Ф.Асмуса. В частности, А.Лосев, исследуя критику платонизма у Аристотеля, не обнаруживает какого-либо принципиального разногласия в сфере их элитологических теорий.[246] Это дает нам основание считать, что они по этому вопросу были почти единомышленниками.

И действительно, теория сверхчеловека Аристотеля обнаруживает сходство позиций с аналогичным учением Платона. «Политика» (VIII,2,§ 1–5) Аристотеля в известной мере дублирует «Государство» (III,412с-416с; VII,535а-538с) Платона по вопросу «методик» элитарного образования. Еще Лосев обратил внимание на то, что учение Аристотеля о воспитании носит тоже аристократический характер, поскольку целью аристотелевского этико-эстетического воспитания является создание мудреца, «самодовлеющего и свободного, аристократа духа».[247] Природа аристотелевского аристократизма заключается в этой духовной избранности.

Следы элитологического учения Аристотеля мы обнаруживаем, в первую очередь, в его этическом и гносеологическом философском наследии. Вместе эти проблемы встречаются в его учении о «мудрости» (в «Метафизике») и «сверхчеловеке» (в «Этиках»). Раскрытие этого единства с позиций философии избранности и поможет нам понять аристотелевскую мысль как своего рода модернистского продолжения общей элитологии Платона.

За основу аристотелевского учения об особенностях «склада души» человека элиты мы возьмем достаточно известное его высказывание из первой книги «Политики», где он говорит буквально следующее: «Человек по природе своей есть существо политическое, а тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств живет вне государства, — либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек».[248] По всей видимости, сама идея о сверхчеловеке была заимствована им у его Учителя («Горгий») и заключалась в том, что отдельные люди по степени знатности, богатства, а главное, в силу полученного прекрасного образования имеют больше возможностей для реализации своих дарований, чем остальные, лишенные этих возможностей люди.[249]

С предельной ясностью это учение об эзотеризме знаний, как интеллектуальной и духовной избранности человека элиты, проявилось в переписке Аристотеля с его самым знаменитым учеником — македонским царем Александром Великим. В одном из писем, дошедшем до нас в изложении Плутарха, Александр упрекал своего учителя за то, что тот написал некую книгу (не «Метафизику» ли!?) о тайном учении «философов-эзотеристов», в которое они оба были посвящены: «Ты поступил неправильно, — писал философу великий полководец, — обнародовав учение, предназначенное только для устного преподавания. Чем же будем мы отличаться от остальных людей, если те самые учения, на которых мы были воспитаны, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не только могуществом, сколько знаниями о высших предметах»? Аристотель оправдывался тем, что его книга предназначена для образованных людей и «совсем не годится ни для преподавания, ни для самостоятельного изучения».[250]

Как это видно из вышеизложенного, особая духовная посвященность Аристотеля и Александра заключалась в тайных (эзотерических) знаниях, дававших возможность субъекту элиты управлять обществом. О содержании этих знаний говорить не приходится. Их реконструкция заняла бы слишком много времени. Вместе с тем, в трудах философа мы можем найти немало оговорок, характеризующих духовную сущность носителя этих знаний. Разумеется, что основу теории элитарного сознания мы находим в этическом и гносеологическом учении Аристотеля.

Проблема мудрости в «Метафизике». «Метафизика» Аристотеля начинается с достаточно примечательной фразы: «Все люди от природы стремятся к знанию» (I,1,980а,21), т. е. все мы стремимся к расширению сферы своего сознания. И далее уже во второй «Главе» философ исследует природу мудрости: «мудрый знает все, насколько это возможно, не имея знания в отдельности о каждом предмете. Далее, мы считаем мудрым того, кто в состоянии узнать вещи трудные и не легко постижимые для [простого] человека… более мудрым во всякой науке является человек более точный и более способный научать» (I,2,982а,8-15). Элемент элитизма сразу же проступает у Аристотеля как только он касается социального положения мудреца: «мудрому не надлежит получать распоряжения, не давать их, он должен повиноваться другому, а ему — тот, кто менее мудр» (Там же, 15–19).

Из перечисленных свойств мудрости метафизик выделяет главное по его мнению свойство — «знание обо всем», т. е. он вновь затрагивает сферу сознания субъекта элиты: «знание обо всем должно быть у того, кто в наибольшей мере владеет знанием в общей форме: такому человеку некоторым образом известна вся совокупность вещей (которая входит в круг этого знания). Наиболее общие начала самые трудные, ибо они дальше всего от чувственных восприятий. А наиболее точными являются те из наук, которые исходят от меньшего числа элементов, более точны, нежели те, которые получаются в результате прибавления новых свойств» (Там же). Именно качество знания и определяет, согласно Аристотелю, уровень развития человека, а, следовательно, речь идет уже о проблеме элитарного сознания.

Суммируя выше изложенное, можно констатировать, что Аристотель, выражая обычные взгляды на природу мудрости, утверждает, что мудрец — это человек, который знает обо всем; далее — тот, кто может постигать вещи трудные, и тот, кто владеет знанием более точным, а также более способен к передачи своего знания. Мудрость, как высшая наука, имеет не действенный, но теоретический характер. Мудрость, по Аристотелю, справедливо можно назвать божественной потому, что она, в первую очередь, подобает Богу.

Для Аристотеля качество знаний является показателем элитности того или другого человека. Достоверное знание о высших началах есть знание всего сущего. Это знание, достигшее определенного уровня развития, приобретает качество законченного, т. е. совершенного знания, которое может быть причиной других явлений, служить идеалом, быть образцом для подражания.

Этический идеал. Проблема добродетели. В своем трактате «О душе» Аристотель впервые в истории психологии формулирует ряд основополагающих принципов этой науки, одно из которых сводится в тому, что душа есть высшая форма деятельности человеческого тела. В.Ф.Асмус склонен был трактовать это учение Аристотеля в духе дуализма, противопоставляя высшей (элитной) части души ее низшие (неэлитные) «компоненты». В душе человека существует часть, присущая определенной ступени человеческого развития, но тем не менее часть, не возникающая и не подлежащая гибели. Часть эта — Ум. На ум уже нельзя смотреть как на органическую функцию. В известный момент развития ум оказывается для человека чем-то непосредственно данным. Как таковой ум не прирожден телу, но приходит извне. Именно поэтому ум, в отличие от тела, неразрушим, а его существование не ограничено длительностью человеческой жизни. За исключением ума все остальные (низшие), т. е. «растительная» и «животная» часть души, подлежат разрушению так же, как и тело.[251]

Этика Аристотеля исходит из того, что в человеке, как и во всякой вещи, заложено внутреннее стремление к благой цели. Однако это стремление встречается с препятствиями, которые также таятся в природе самого человека. То, к чему все стремится, есть благо, и всякая деятельность стремится к некоторому благу. Согласно его определению, высшее благо есть блаженство, т. е. хорошая жизнь и деятельность. Это блаженство не может состоять ни в материальном богатстве, ни в наслаждении, ни даже в одной добродетели, потому что «совершенное благо — самодовлеюще» (Никомахова этика, I,5). Как самодовлеющее, благо жизни, согласно формальному определению, — само себе цель и ни в чем не нуждается. Но по содержанию высшее благо определяется особенностью и назначением человека. Дело человека — разумная деятельность, а назначение совершенного человека — в прекрасном выполнении разумной деятельности, в согласии каждого дела со специальной, характеризующей его добродетелью. Благо человека — в достижении согласия с самой совершенной добродетелей. Но жизнь, стремящаяся к высшему благу, может быть только деятельной. Добрые качества, оставшиеся необнаруженными, не дают блаженства (Там же, I,8).