Александр Королев - Загадки первых русских князей

• Название: Загадки первых русских князей
• Автор: Александр Королев
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-94538-096-2

Книга представляет собой попытку разобраться в самых запутанных вопросах русской истории IX–X вв., ведь по существу Киевская Русь — это иная цивилизация; мышление человека Средневековья отличалось от сегодняшнего. Временная удаленность событий русской древности, малый круг первоисточников, их ошибочные интерпретации предшествующими исследователями поставили массу вопросов перед современными учеными. Сколько Олегов было среди первых русских князей? Кто погубил киевского князя Игоря? Почему Святославу не «сиделось» в Киеве? Историк А. С. Королев приходит к ошеломляющим выводам: настоящие князья IX–X веков оказываются совершенно не похожими на их летописные портреты…

---

Что же касается рассказа об участии малолетнего Святослава в битве с древлянами и метании им копья, то у многих народов был известен древний обычай начинать бой с того, что вождь первым бросает копье в противника. Этот знак объявления войны принадлежит к числу древнейших и весьма распространенных. В скандинавских сагах «вождь первый бросает копье в противника, тем самым посвящая этого последнего Одину и обеспечивая себе победу; такое объяснение в большинстве случаев дают нам саги. Обычай этот несомненно более древний, чем сам Один и его культ в том виде, в каком мы его знаем по сагам, Эдде и т. д. Но известен он не только у скандинавов и вообще германцев. В Древнем Риме при объявлении войны жрец-фециал, стоя на границе вражеской территории, бросал туда окровавленное копье. По Аммиану Марцеллину, вождь хионитов, северных соседей Ирана, «по обычаю своего народа и наших фециалов», начинает битву с того же самого действия. По Генриху Латвийскому, литовцы под Кукенойсом [Кокнесе] кидают копье в Двину в знак отказа от мира с немцами. Вероятно, о пережиточном обрядовом действии сообщается и в рассказе Ипатьевской летописи под 1245 г. о войне галицко-волынских князей с Польшей: дойдя до Вислы, Василько Романович «стрели… чересъ… Вислу, не могоша бо переехати си рекы понеже наводнилася бяше». Невольно напрашивается сопоставление с легендами о Карле Великом в старофранцузских хрониках, где Карл, овладев Испанией, бросает копье в море, преграждающее ему путь к дальнейшим завоеваниям, а также с весьма близким рассказом об императоре Оттоне II в Дании в 975 г. в исландской саге об Олаве, сыне Трюггви»{174}. Отголоском этого обычая являются, вероятно, слова князя Игоря Святославича в «Слове о полку Игореве»: «Хочу копье преломить на границе поля Половецкого».

Итак, метание копья в противника у разных народов, в том числе и у русов, имело ритуальное, символическое значение: с него обычно начинался любой бой. Возникает вопрос, а не был ли рассказ о метании копья Святослава шаблоном, употреблявшемся в эпосе? Ведь о Святославе существовал цикл устных сказаний, впоследствии внесенных в летопись. В подобных циклах героический путь богатыря начинается обычно с раннего детства. Здесь можно привести многочисленные параллели с эпосами разных народов. В «гиперболически раннем возрасте вступают на воинский путь герои-малолетки в различных эпосах: Михайло Игнатьевич и Саур в русских былинах, киргизский Манас, калмыцкий Джангар и его сын со своими сверстниками, узбекский Алпамыш, казахский Кобланди и его сын. Батыры-малолетки есть и в огузеком, и в алтайском эпосах и в других»{175}. Вряд ли эпизод с метанием копья Святославом стоит вне подобной традиции. В целом же, как отмечалось выше, вся история воспитания Ольгой Святослава находит себе параллели в русских былинах. Летописец так старательно подчеркивает, что Святослав в момент гибели отца «был мал», что складывается впечатление о существовании в его время иных точек зрения на этот счет, с которыми он спорит.

Итак, у нас есть все основания считать, что Ольга заняла киевский стол как княгиня, а не как воспитательница сына. Об этом же свидетельствует наличие многочисленных памятных мест и преданий об Ольге. В народе помнили и уважали эту княгиню. Все предания об Ольге связаны с ее устроительной деятельностью на благо Руси, в то время как предания о Святославе рассказывают о его походах в дальние земли, которые летописцы считали бессмысленными. Правил же Святослав в каком-то другом месте. Возможно, в Новгороде, о чем сообщает Константин Багрянородный и некоторые поздние летописи{176}. Какой бы город не занимал Святослав, ясно, что не он, а Ольга сидела в Киеве. Святослав же был в положении одного из союзных князей.

Как же складывались отношения матери и сына в последующем? Судить об этом трудно из-за недостатка источников. Впрочем, мы можем с уверенностью утверждать, что, по крайней мере, до середины 50-х годов X века никаких изменений в их отношениях, да и в системе управления Русью не произошло. Доказательством тому служит описание визита Ольги в Царьград, сохранившееся в труде императора Константина Багрянородного — «О церемониях византийского двора»{177}.

Среди историков нет единого мнения по поводу датировки этой поездки Ольги. Дело в том, что Повесть временных лет относит визит Ольги к 6463 (955) году, а современник событий, император Константин Багрянородный, сообщает, не указывая года, что он принимал Ольгу в Константинополе в среду 9 сентября и в воскресенье 18 октября. По наиболее распространенной в литературе версии, приемы состоялись в 957 году, так как в этом году 9 сентября было средой, а 18 октября — воскресеньем. Однако Г. Г. Литаврин пришел к выводу, что Константин принимал Ольгу в 946 году. В этом году дни недели и числа месяцев также совпадают указанным образом. Исследователь выдвинул ряд аргументов в пользу своего утверждения, основываясь на описании визита, а также на сообщении византийского хрониста XI века Иоанна Скилицы о поездке Ольги в Константинополь после смерти ее мужа{178}.

Хотя вывод Г. Г. Литаврина встретил поддержку среди части историков, аргументы сторонников версии о 957 годе, как о времени посещения Ольгой Константинополя, в частности аргументы А. В. Назаренко, кажутся нам более убедительными{179}, поскольку довольно трудно допустить, что Константин Багрянородный, встретившись с Ольгой в 946 году, назвал ее, согласно трактату «О церемониях византийского двора», архонтиссой русов, а спустя еще 3–5 лет позволил внести в другой свой труд «Об управлении империей», который редактировался в 949–952 годах, сообщение о том, что архонтом «Росии» является Игорь{180}. Значит, визит Ольги состоялся после 952 года, то есть в 957 году. Что же касается сообщения Скилицы, то оно может служить аргументом в пользу версии Г. Г. Литаврина только в случае, если бы Игорь умер не позднее 945 года, что, как уже было сказано ранее, вызывает сомнения. Да и из самого сообщения Скилицы вовсе не следует, что Ольга отправилась в Царьград сразу же после смерти мужа. Если князь погиб во второй половине 40-х годов X века, то поездка Ольги даже спустя 10 лет после смерти Игоря не противоречит сообщению византийского хрониста.

Итак, Ольга встречалась с Константином в 957 году. В поездке ее сопровождала большая свита, в том числе 22 посла{181}. Занятно, что число послов, указанное в договоре 944 года (25 человек), и число послов, прибывших в Константинополь с Ольгой в 957 году, почти совпадает. Можно согласиться с исследователями, считающими, что Ольгу сопровождали в поездке послы от князей, которые ранее участвовали и в заключении договора с греками. Отнюдь не случайно и то, что Ольга носила титул архонтиссы «Росии», то есть, по византийской системе титулования, — титул киевской княгини. Получается, что в 957 году управление Русью было организовано так же, как и в 944 году. Власть к Святославу еще не перешла.

Следует обратить внимание на распределение даров, переданных греческой стороной русам, внутри русского посольства. Во время приема 9 сентября после обеда «получили: анепсий ее (Ольги. — А.К.) 30 милиарисиев, 8 ее людей — по 20 милиарисиев, 20 послов — по 12 милиарисиев, 43 купца — по 12 милиарисиев, священник Григорий — 8 милиарисиев, 2 переводчика — по 12 милиарисиев, люди Святослава — по 5 милиарисиев, б людей послов — по 3, переводчик архонтиссы — 15милиарисиев»{182}. После обеда был подан десерт, за которым «было вручено: архонтиссе в золотой, украшенной драгоценными камнями чаше — 500 милиарисиев, б ее женщинам — по 20 милиарисиев и 18 ее прислужницам — по 8 милиарисиев»{183}. Во время приема 18 октября «было выдано: архонтиссе — 200 милиарисиев, ее анепсию — 20 милиарисиев, священнику Григорию — 8 милиарисиев, 16 ее женщинам — по 12 милиарисиев, 18 ее рабыням — по 6 милиарисиев, 22 послам — по 12 милиарисиев, 44 купцам — по 6 милиарисиев, двум переводчикам — по 12 милиарисиев»{184}.

Г. Г. Литаврин, проанализировав состав посольства Ольги и «дары» императора, разделил окружение Ольги во время визита в Царьград по положению, в зависимости от величины «даров», на семь ступеней: (1) племянник княгини; 2) 8 «людей» княгини и 6 архонтисс — ее родственниц; 3) личный переводчик Ольги; 4) 20 послов, 43 купца и 2 переводчика; 5) священник Григорий и 18 наиболее видных служанок Ольги; 6) 5 людей Святослава; 7) б послов. «Особого внимания заслуживает, — по мнению Г. Г. Литаврина, — место в семиразрядной табели о рангах, отведенное «людям Святослава», юного сына Игоря и Ольги, законного наследника киевского престола. Оно (это место) неожиданно низко: представители Святослава поставлены на четыре ранга ниже людей Ольги, во столько же раз меньше сумма денег, им выплаченная, их социальный статус уступает даже статусу «отборных служанок» и священника Григория… Предположить, что так захотел Константин VII и его вельможи (то есть принизить статус Святослава), тем более трудно, что в самой империи наследник императора, его соправитель, как бы мал он ни был, являлся священной особой и ни один сановник не мог не только превзойти, но и сравняться с ним по статусу. Скорее, византийцы могли быть сами удивлены подобной оценкой ранга людей Святослава со стороны его матери…»{185}. Даже если считать, что в 6453 (945) году Святослав был малолетним, то к 957 году он должен был стать взрослым, а регентство Ольги — прекратиться. Низкий статус «людей Святослава» и, следовательно, самого князя, отсутствие его послов на приеме 18 октября является еще одним доказательством того, что Ольга была не регентшей, а полновластной правительницей Киева.