Александр Королев - Загадки первых русских князей

• Название: Загадки первых русских князей
• Автор: Александр Королев
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-94538-096-2

Книга представляет собой попытку разобраться в самых запутанных вопросах русской истории IX–X вв., ведь по существу Киевская Русь — это иная цивилизация; мышление человека Средневековья отличалось от сегодняшнего. Временная удаленность событий русской древности, малый круг первоисточников, их ошибочные интерпретации предшествующими исследователями поставили массу вопросов перед современными учеными. Сколько Олегов было среди первых русских князей? Кто погубил киевского князя Игоря? Почему Святославу не «сиделось» в Киеве? Историк А. С. Королев приходит к ошеломляющим выводам: настоящие князья IX–X веков оказываются совершенно не похожими на их летописные портреты…

---

Разумеется, нельзя исключать и того, что, рассказывавшие Н. И. Коробке предания об Игоре и Ольге крестьяне перепутали Игоря с Малом, который, как известно, сватался к Ольге, но не стал мужем. Мотив поисков Игоря Ольгой, охоты за ним с целью убийства также выразителен. Задача скрыться — одно из классических испытаний жениха в эпосе. Однако здесь мотив борьбы с коварной невестой-губительницей перекликается с мотивом столкновения героя с его коварной женой. В этой связи следует отметить, что в ряде преданий Овручского уезда княгиня-губительница названа Катериной. В былинах образ Катерины — это образ неверной или обвиненной в неверности жены. Итак, все же нельзя исключать того, что в овручских преданиях, правда, весьма своеобразно, отразилась история сложных взаимоотношений Ольги и Игоря. Ведь в летописных и устных преданиях образы очень неясны, символичны. Летописец и сказитель как бы стараются через действия героя передать самое главное — его характер. В преданиях об Ольге, наряду с ее христианским благостным образом, заметно и существование другого, весьма распространенного взгляда на Ольгу, как на символ женского коварства.

Подводя общий итог разбора истории гибели князя Игоря Старого (ей в основном и посвящены три последние главы настоящей книги), мы можем сказать, что, хотя убили Игоря древляне, а «приложили к этому руку» Свенельд и Ольга, причиной кризиса, погубившего Игоря, стал его конфликт с русскими князьями, возникший из-за поражения, которое потерпели в 941 году русы от византийцев.

Глава 6 Мать и сын

Из предыдущей главы следует, что Ольга стала киевской княгиней вовсе не потому, что у нее на руках остался малолетний сын Игоря Святослав. Повесть временных лет, правда, сообщает, что именно Святослав начал сражение с древлянами, бросив копье. То есть он, согласно этому преданию, был номинальным предводителем киевской дружины, которому подчинялись воеводы Свенельд и Асмуд. Следовательно, Святослав являлся киевским князем. В историографии достаточно распространена точка зрения, согласно которой Ольга была всего лишь регентшей при малолетнем сыне Игоря. Но не порождено ли сообщение летописи о малолетстве Святослава и регентстве Ольги все тем же стремлением построить «четкую» родовую историю княжения «Рюриковичей» на Руси: Рюрик, Игорь, Святослав, Владимир и т. д.? Ведь сама летопись проговаривается, что статус Ольги был довольно высок. Например, древляне, убив Игоря, рассуждают следующим образом: «Вот убили мы князя русского, возьмем жену его за князя нашего Мала, и Святослава возьмем и сделаем с ним, что захотим». Что могли захотеть сделать древляне с сыном ненавистного им Игоря? Вероятно, убить. Но если бы Ольга держалась в Киеве только именем Святослава, то зачем тогда древлянам, которые хотели Ольгу выдать замуж за своего князя, выбивать опору у нее из-под ног? С другой стороны, если бы она была не регентшей, а киевской княгиней, то уничтожение Святослава в случае женитьбы Мала на Ольге было бы логичным. Зачем было оставлять в живых наследника династии Рюриковичей? Судя по летописному рассказу, древлян интересовала именно Ольга, а не ее сын. Что же касается заголовка, сделанного летописцем перед описанием событий 6454 (946) года: «Начало княжения Святослава, сына Игоря», то он является поздней вставкой{164}.

Сколько было лет Святославу в момент гибели отца? Повесть временных лет в составе Ипатьевской летописи сообщает, что Святослав родился в 6450 (942) году{165}. Летописи сообщают о браке Игоря и Ольги под 6411 (903) годом, получается, что 39 лет у них не было детей. В предыдущей главе, рассуждая о реальности летописного возраста русских князей, мы пришли к выводу о том, что свадьба Игоря и Ольги произошла позднее, а приурочивание ее к 903 году связано со стремлением летописца доказать, что Игорь был сыном Рюрика. Кроме того, Игорь, как и все русские князья X века, был женат не один раз. Вероятно, сын Игоря Глеб, о котором упоминается в Иоакимовской летописи, появился от одного из этих браков{166}. Летописец же, стремясь поднять престиж святой Ольги, умолчал о наличии у Игоря других жен и детей и превратил жизнь Игоря в историю о его многолетней любви только к Ольге.

Предположение о более позднем времени заключения брака Игоря и Ольги и их относительной молодости на момент гибели Игоря снимает все противоречия и, как может показаться, делает рождение Святослава в 942 году вполне вероятным. Б. А. Рыбаков считает, что к этому же времени относится и брак Игоря с Ольгой. Исходя из этого, он следующим образом определяет дату рождения Ольги: «Замуж в Древней Руси выходили обычно в 16–18 лет. Ольга по этим расчетам родилась в 924–927 гг. В момент бесед с Константином (Багрянородным. — А.К.) ей должно было быть 28–32 года»{167}. Это предположение действительно позволяет объяснить, почему Ольга в 945 году имела трехлетнего сына, а в 50-х годах X века все еще оставалась молодой и красивой. Считать 942 год датой рождения Святослава согласны многие историки, как признающие 903 год датой женитьбы Игоря на Ольге, так и не признающие. На Руси княжича на коня впервые сажали в три года, да и из летописного текста следует, что Святослав был совсем маленьким.

Однако еще при жизни отца Святослав управлял Новгородом{168}. Он участвовал в заключении договора с греками на равных с другими князьями, от него в Византию ездил особый представитель, что свидетельствует о наличии у сына Игоря своей дружины, своих людей. Кроме того, в 970 году у Святослава, родившегося якобы в 942 году и дожившего, следовательно, до 28 лет, было, по меньшей мере, три взрослых сына. Если учесть, что в условиях нестабильного X века на самостоятельное княжение они могли быть определены не раньше достижения 15–16 лет, то окажется, что их отцом Святослав стал уже к 12 годам. То, что «мальчики» Святослава были взрослыми мужчинами, видно из того, что самое позднее в 969 году Святослав привел старшему из них Ярополку в жены плененную «грекиню», которая позднее родила Святополка Окаянного. Не менее зрелым «мужем» оказывается и самый «младшенький» из Святославичей — Владимир, получивший в управление Новгород. Согласно скандинавским сагам об Олаве Трюггвасоне, оказавшемся в Новгороде в начале или, самое позднее, в середине 70-х годов X века, Владимир уже был женат. Что же касается его возраста, то саги дают ему прозвище «Старый», что говорит о многом{169}. Не менее интересно и сообщение немецкого автора XI века Титмара Мерзербургского о том, что Владимир Святой умер в глубокой старости{170}. Получается, что не Святослав, а Владимир должен был родиться в 40-е годы X века, чтобы соответствовать всем этим характеристикам. В связи с этим нельзя не вспомнить сообщение «Летописца Переяславля Суздальского» о том, что Владимир умер в возрасте 73 лет, то есть родился он в 942 году{171}.

В. Н. Татищев, опираясь на имевшиеся у него «Новгородский и Ростовский манускрипты», полагал, что Святослав родился в 6428 (920) году{172}. О. М. Рапов обратил внимание на то, что в Повести временных лет по Ипатьевской летописи рождение Святослава произошло в один год со смертью царя Болгарии Симеона. Учитывая относительность дат раннего летописания, О. М. Рапов пришел к выводу, что Святослав родился не в 942, а в 927 году, когда, как известно, и умер Симеон Болгарский{173}. Таким образом, рождение Святослава произошло в 20-е годы X века и, следовательно, в середине 40-х годов ему опекуны уже были не нужны. Правда, летописи сообщают, что при Святославе находился кормилец Асмуд, но не следует видеть в «кормильце» только некое подобие «дядьки». Кормильцы были не только наставниками, но и руководителями, советчиками, воеводами князей даже в зрелом возрасте, оставаясь при них, по существу, всю жизнь. Таким образом, Святослав не обязательно должен был быть ребенком, чтобы иметь кормильца.

Что же касается рассказа об участии малолетнего Святослава в битве с древлянами и метании им копья, то у многих народов был известен древний обычай начинать бой с того, что вождь первым бросает копье в противника. Этот знак объявления войны принадлежит к числу древнейших и весьма распространенных. В скандинавских сагах «вождь первый бросает копье в противника, тем самым посвящая этого последнего Одину и обеспечивая себе победу; такое объяснение в большинстве случаев дают нам саги. Обычай этот несомненно более древний, чем сам Один и его культ в том виде, в каком мы его знаем по сагам, Эдде и т. д. Но известен он не только у скандинавов и вообще германцев. В Древнем Риме при объявлении войны жрец-фециал, стоя на границе вражеской территории, бросал туда окровавленное копье. По Аммиану Марцеллину, вождь хионитов, северных соседей Ирана, «по обычаю своего народа и наших фециалов», начинает битву с того же самого действия. По Генриху Латвийскому, литовцы под Кукенойсом [Кокнесе] кидают копье в Двину в знак отказа от мира с немцами. Вероятно, о пережиточном обрядовом действии сообщается и в рассказе Ипатьевской летописи под 1245 г. о войне галицко-волынских князей с Польшей: дойдя до Вислы, Василько Романович «стрели… чересъ… Вислу, не могоша бо переехати си рекы понеже наводнилася бяше». Невольно напрашивается сопоставление с легендами о Карле Великом в старофранцузских хрониках, где Карл, овладев Испанией, бросает копье в море, преграждающее ему путь к дальнейшим завоеваниям, а также с весьма близким рассказом об императоре Оттоне II в Дании в 975 г. в исландской саге об Олаве, сыне Трюггви»{174}. Отголоском этого обычая являются, вероятно, слова князя Игоря Святославича в «Слове о полку Игореве»: «Хочу копье преломить на границе поля Половецкого».