Ярослава Кузнецова - День цветения

• Название: День цветения
• Автор: Ярослава Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

---

— Этот… идет, — говорит Стуро.

Я оборачиваюсь, моргаю, шмыгаю носом. Не понимаю.

— Этот. Он. Который с Маукаброй. Только он сейчас один.

Собственно, я пришла сюда для беседы с оным "этим…", которого не оказалось внизу, и я решила немного его подождать. Благо, гости и отец увлеченно занимались истреблением братьев наших меньших по ту сторону озера. А Стуро, пока время позволяет, поднял меня в свою комнатушку на самой верхотуре. Чтобы не мерзнуть и вообще. А собак мы оставили внизу, пусть побегают, я их в последние дни не баловала свободой. Ну да. Из головы вылетело.

Окошки у Стуро маленькие, затянутые промасленным пергаментом, к тому же разрисованные цветами и птицами. Короче, пропускают они малую толику света, да и то в разгар дня. Открывать их, чтобы выглянуть — замаешься. "Этот" так "этот". Без Маукабры, тем лучше. Мы вышли на лестницу, и из небольшого коридорчика перебрались на балкон. Создавая убежище, Имори постарался сделать так, чтобы ни один посторонний трупоед не смог забраться на верхние этажи гиротского замка, ни к козам, ни к их хозяину. А означенному козьему хозяину было бы сподручней бродить по апартаментам и посещать своих подопечных. Для этого лестница от Стуровой каморки к хлеву была расчищена и починена, а лестницы, ведущие с первого этажа наверх — уничтожены. Кроме того, устроен балкон. Вернее, в давние времена он выглядел как открытая галерея по внешнему периметру донжона, а теперь на ее месте остались только черные от смолы обрубки балок, упрямо торчащие из стены. К балкам Имори прибил несколько досок. Получилась, так сказать, входная дверь. В десяти локтях над землей.

Я прицепилась к Стуро и он спустил меня вниз. Аблисы переносят тяжести (все равно, одушевленные или нет) не на спине, как мы, люди, привыкли, а на груди. Так носят детишек женщины-альханы, только они смещают живой кулек на бедро, а аблисы стараются распределить груз строго по оси симметрии. Стуро продемонстрировал чудеса силовой эквилибристики со мной в качестве балласта, но я, как уже не раз случалось, не вовремя опустила ноги и мы таки кувырнулись в промороженную траву.

Заросший лещиной склон холма и угрюмые развалины никак не проявляли присутствие посторонних. Однако Стуро поежился и сказал:

— Он там, в зале. Он словно бы что-то ищет. Он собирается скоро уходить.

— Тогда я потороплюсь. Когда еще его застанем. А ты спрячься.

Я поднялась, отряхивая с юбки мертвые листья. Стуро задержал меня.

— Альса, ты… Знаешь… ну, не подходи к нему близко.

— Он агрессивен?

— Нет. Он… ну, странный. Альса, знаешь, давай оставим…

— Странный, ха! Тоже мне, кладбищенский кошмар. Я сама из трупоедов. Из потомственных. Послушай, мне же абсолютно все равно, что он там будет думать в своей голове. Пусть хоть лопнет от злости. Все, я побежала. Нет, нет, отпусти меня. Решили сделать, значит сделаем. Не в моих правилах идти на попятный.

— Я буду рядом.

Герой ты мой. Толку от тебя. Хотя вампирских клыков любой разбойник перепугается. А от воя сатанинского тем паче сбежит. Но это мы на крайний случай оставим. А сейчас по-мирному побеседуем, по-соседски.

Практически весь первый (или второй, если считать полуподвальный первым) этаж гиротского донжона занимал большой зал. Должно быть, пиршественный. У дальней его стены, между пятен костровищ, кто-то сидел на корточках спиной ко входу и копался в мусоре. Покопавшись, выпрямился, резко дернул головой, как бы закидывая что-то в рот, потом вообще поднялся на ноги и повернулся лицом ко мне.

Только лица-то как раз у него и не оказалось. А оказался престрашненький черный палаческий колпак с прорезями для глаз. То есть, ужас кошмарный. Кладбищенский. Я сказала:

— Добрый день, друг любезный.

Ужас и кошмар сделал шаг навстречу. В одной руке он держал впечатляющих размеров жердь, а в другой какой-то сверток. Жердь была украшена металлическими опоясками и финтифлюшками, и венчалась непривлекательным железным шипом с каким-то ответвлением сбоку.

— Здравствуй, — поздоровался он, — чем обязан?

По правде говоря, я не ожидала от бродяги такого светского тона. "Чем обязан"! Да мы, никак, из благородных?

— О, об этом я как раз собиралась спросить у тебя, любезнейший. Я — Альсарена Треверра, дочь советника Треверра. А ты кто такой, позволь поинтересоваться?

— Тот, кто вернется.

Ага. Язычник. Найлар или гирот.

— Звучное имя, согласна. Интригующее, прямо скажем. Мне даже нравится — Тот, Кто Вернется. Героическим эпосом дохнуло. Запели трубы, скрестились мечи. Боги на небесах затаили дыхание. М-м? — я улыбнулась.

Кошмар в маске никак не прореагировал. Зыркнул из прорезей и промолчал.

— "Решись, венценосный, и выйди на свет, — промурлыкала я, — чтоб ветер межзвездный подставил хребет. Твой истинный выбор, единственный путь — высокая ярость, теснящая грудь. Дерзай, венценосный! Божественна власть, когда обнаружишь искомую связь меж сталью и плотью, меж льдом и огнем — раздвинет пределы земной окоем!"

Далее в "песне о Натагарне" шел текст про справедливую войну и кару предателям, и я благоразумно воздержалась от продолжения.

Жаль, под колпаком не было видно выражение его лица. Может, у него чувства юмора никакого. Может, он примеривается, как бы половчее огреть дочь советника Треверра своей шипастой жердиной. Я чуть-чуть попятилась. На пару шагов, не больше. А может, между прочим, он и не понял найлерта, даже современного. Во всяком случае, вида не подал. Я решила сменить манеру.

— Прости мое любопытство, любезный, но поверь, оно более чем понятно в данной ситуации. Здесь частные владения Треверров. Любой посторонний, проникший сюда без ведома хозяев вызывает по меньшей мере подозрения.

Гордое молчание. Спина как мачта корабельная, без единого изгиба. Военная выправка? Нет, скорее, что-то с позвоночником.

— Если ты и дальше намерен молчать, у меня в самом деле возникнут подозрения. Например, что ты немой. Или глухой. Хотя, вроде бы ты здоровался и представлялся.

— Здесь мой дом, — заявил жерденосец.

— Здесь развалины, — поправила я мягко, — А на улице тридцатое ноября. Тебе негде жить? Не лучше ли устроиться в деревне?

— Здесь. Мой. Дом.

Конкретно. Без угрозы, но и без тени сомнения. Так, наверное, изрек святой Кальсабер, простерши длань над мелким морем у стен города Тевилы: "Здесь пройдут корабли". Как показал опыт, с подобными персонажами лучше не спорить.

— Хорошо. Твой дом. Но здесь нет дверей, проломлены стены и отовсюду дует, — я, помятуя про жердину, осторожно приблизилась, — смотри, сколько на полу мусора, да и снегу уже намело. А у тебя что-то со спиной. Позволь, я взгляну.

Он стремительно развернулся, избегнув прикосновения. Я успокаивающе подняла ладони.

— Не бойся. Зараза меня не пугает. Я марантина.

— Три шага, Альсарена Треверра.

— Лепра? Что у тебя с лицом? Не бойся, дай руку. Вероятно, я смогу тебе помочь.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Не приближайся ко мне, маленькая марантина.

Весьма упрям. И горд не в меру. Но по голосу его почему-то стало понятно, что про марантин он знает. Хотя бы слышал про них. Э, погодите, а не обращался ли он к святым сестрам? И неудачно? Разве бывает, чтобы марантины не справились с какой-то болезнью?

Бывает. Тебе ли не знать.

— Ты прячешься? Тебя преследуют?

— Нет.

— Я никому не скажу.

— Это не имеет значения.

Ну-ну. Стоит кому-нибудь узреть замаскированного прокаженного в непосредственной близости от своего жилья, немедленно поднимется шум и гам. Между прочим, понимаю пугливых селян. Мне тоже совершенно не хочется, чтобы он тут отсвечивал.

В зал влетели мои телохранители. Ун, вздыбив загривок, разразился собачьими проклятиями. Причем, кажется, разорялся и на мой счет, мол, затеяла дурацкую авантюру, не предупредила, а ему, Уну, теперь что, прикажете оправдываться, дескать, гулял, дескать, не знал ничего? Порядочные хозяева так не поступают! Редда просто угрюмо воздвиглась между мной и гордым владельцем жерди с выражением на морде "еще шаг, и…".

— Фу, звери, фу! — прикрикнула я, — Это свой. Хватит гавкать. И вообще, отойдите к дверям. Редда, я к тебе обращаюсь. Не бойся псов, друг мой. Они не укусят.

— Ар, собака, — спокойно отозвался владелец, — Я не трону.

— Вернемся к нашей беседе. Что это там, у стены? Баулы? Твои? — я, наконец, разглядела в полумраке какие-то грандиозные образования, отдаленно напоминающие великанские седельные сумки, — Что там, раскладной шатер? Походная кухня? Ты в самом деле собираешься здесь обосноваться?

— Да.

— Я бы не советовала. Подумай, если о тебе доложат в Треверргар, разговоры кончатся. Это я с тобой лясы точу, а отец просто прикажет вышвырнуть тебя за пределы наших земель. Это в лучшем случае.