Кирилл Черевко - Серп и молот против самурайского меча

• Название: Серп и молот против самурайского меча
• Автор: Кирилл Черевко
• Издательство: Вече
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-94538-328-7

Книга известного япониста К.Е.Черевко — первое комплексное исследование военно-политической истории взаимоотношений СССР и Японии с середины 1920-х до середины 1940-х гг. Многие выводы и положения сформулированы впервые в отечественной историографии. Так, автор оценивает «Меморандум Танака» как фальшивку, подготовленную милитаристскими кругами Японии. Впервые сделана попытка выявить провокационную роль просоветских группировок в МНР в возникновении пограничных конфликтов. В Тройственном пакте автор видит угрозу прежде всего для США и Великобритании, а не для СССР, подчеркивая его антизападный характер. Разграничиваются понятия «советско-японская война» и «участие СССР в войне на Тихом океане», дается оценка психологического аспекта поражения Японии в войне в связи с утратой Сахалина и Курильских островов.

---

Однако в канун готовящегося наступления японских войск на резиденцию китайского правительства в г. Ухань активизации советских войск вблизи стыка границ СССР, Маньчжурии и Кореи генеральный штаб Японии придал важное стратегическое значение и, предприняв ответные действия, решил проверить, не кроются ли за активными действиями советских войск на границе с Маньчжурией и Кореей какие-либо далеко идущие планы военного вмешательства[133] в японо-китайскую войну.

Не исключено, что тем самым, учитывая напряженность в отношениях между СССР и Германией, а также с государствами Запада, определенные круги Токио, связанные с военными, решили попытаться заработать на активных ответных действиях политический капитал.

С этой целью после консультаций с военным министром Итагаки министр иностранных дел Японии Угаки дал указание в посольство Японии в Москве о соответствующем дипломатическом демарше.

15 июля поверенный в делах Японии в СССР X. Ниси потребовал от советского правительства отвода советских войск с высоты Чанкуфэн (Заозерная), являющейся «частью территории Маньчжоу-го» как государства, дружественного Японии и находящегося под его покровительством.

20 июля с аналогичным заявлением к наркому иностранных дел М.М. Литвинову обратился срочно вернувшийся из поездки по странам Западной Европы посол Японии в СССР М. Сигэмицу.

Последний заявил: «Японское правительство, вновь изучив этот вопрос на основании данных, имеющихся у японского правительства, пришло к заключению о принадлежности этого района Маньчжоу-го. К тому же маньчжурское население утверждает, что на высоте, о которой идет речь, оно отправляло религиозные обряды[134].

В обоих случаях, ссылаясь на русско-китайский протокол 1886 г. и приложенную к нему карту, советские дипломаты заявили о неоправданности японских утверждений о том, что высота Заозерная (Чанкуфэн) расположена за пределами территории СССР и что советские войска, заняв ее, нарушили государственную границу Маньчжоу-го[135].

Той же официальной точки зрения придерживаются все советские историки, которые писали об этом конфликте, за исключением В.П. Сафронова. Он считает, что причиной эскалации конфликта послужили действия отряда советских пограничников по охране сопок Заозерная и Безымянная, предпринятые 9—10 июля 1938 г. по приказу командования в ответ на проведение в прилегающем к ним с запада районе японскими войсками фортификационных и разведывательных мероприятии эвакуацию местного населения (правда, вопрос об обоснованности претензий сторон в отношении нарушения линии границы им не рассматривается)[136].

Но историки не обратили внимания на то, что даже в обычно охотно цитируемых или пересказываемых ими материалах Токийского трибунала говорится, что, «по утверждению СССР граница проходила по гребню сопок» между рекой Тумень-Ула (р. Тумангин — Тумыньцзян) и западным берегом озера Хасан, к западу от которых размещались японские пограничные войска, усиленные в начале июля 1938 г., и что «с другой стороны, японцы утверждали, что граница проходила восточнее[137] этой линии, но западнее озера Хасан».

«Когда в 1946 году начался Международный военный трибунал в Токио, где судили главных преступников, — писал А.А. Кириченко, — то советская сторона обвинения пыталась собрать доказательства японской агрессии у озера Хасан. По запросу МИД СССР начальник главного штаба ВМС адмирал Головко в ноябре того же года сообщил, что в результате проверки в Гидрографическом управлении ВМС была обнаружена карта 1–2 (Хунчунь) масштаба 1:500 000, изданная Управлением военных топографов в 1933 г., на которой государственная граница СССР показана восточнее озера Хасан. В 1938 г. эта карта была по приказанию соответствующих властей изъята, а имевшиеся в Гидрографическом управлении экземпляры были полностью уничтожены. Не осталось карты у нас, но экземпляры выпущенной в СССР карты оказались в руках японцев, оккупировавших Маньчжурию[138].

Иначе говоря, по русско-китайскому Хунчуньскому протоколу 1886 г. даже в той интерпретации, какую ему давала советская сторона, нашей стране принадлежала только восточная половина сопок (высот) Заозерная и Безымянная, включая вершины, а советские пограничники заняли их вершины целиком.

Но проблема состояла еще и в том, что в самом протоколе ни Заозерная, ни Безымянная поименованы не были, и японцы использовали это обстоятельство для того, чтобы считать, что красная линия на приложенной к Хунчуньскому протоколу карте пересекает не две упомянутых сопки (высоты), а расположенные гораздо южнее, начиная с отмеченной на той карте немного севернее р. Тумень-Ула (Туманган — Тумыньцзян) пограничной сопки № 52. И в таком случае граница при ее продолжении оказывается восточнее сопок Заозерная и Безымянная и западнее озера Хасан, причем именно так, как она изображена на карте, подготовленной в результате инспекции этого участка границы, проводившейся в период 1915–1920 гг. китайской республиканской армией. На картах генеральных штабов Китайской и Российской империй эта граница была проведена по водоразделу сопок даже восточнее озера Хасан, но к западу от озера Ханко, в соответствии с русско-китайским соглашением 1861 г., основанным на русско-китайском Пекинском договоре 1860 г По этому договору во изменение русско-китайского Айгуньского договора 1856 г. данный район вместе со всем Уссурийским краем лишался статуса кондоминиума (совладения)[139] России и Китая и переходил во владение России.

Генеральный штаб Японии, утверждая, что основным правовым документом для определения границы на этом участке является Пекинский договор 1860 г., готов был отдать предпочтение границе, описанной в Хунчуньском протоколе, но не подтвержденной, правда, документальными источниками, а именно: в интерпретации, отраженной на китайской военной карте, составленной на основе пограничной инспекции периода между 1915 и 1920 г., т. е. по линии, проходящей между озером Хасан и высотами Заозерная и Безымянная, к востоку от последних против его северной и центральной частей, а южнее — по гребню сопок, тянущихся на юг до сопки, обозначенной на карте, приложенной к упомянутому протоколу под № 52.

Дело осложнялось тем, что маркирующие границу столбы был и утрачены, а проволочные или деревянные ограждения границы отсутствовали. Исторически спорная территория вообще составляла часть Кореи. Поэтому сопка Заозерная (Чанкуфэн) именовалась по-корейски Чагго.

И не маньчжурское, а корейское население до возникновения конфликта в этом районе справляло на этой и других сопках свои религиозные праздники[140].

Возражая против аргументов, приведенных наркомом иностранных дел СССР М.М. Литвиновым, которые исходили из того, что «красная линия на карте обозначает границу вдоль всего водораздела, и воды, которые текут к западу и впадают в реку Тумень, принадлежат Китаю, а воды, текущие к востоку и впадающие в море, принадлежат России», японский посол М. Сигэмицу, дав другое, упомянутое выше, толкование этой части Хунчуньского протокола, заявил, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-го, для выполнения которых она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуировать незаконно занятую ими территорию Маньчжоу-го[141].

Но М.М. Литвинов остался непреклонным, и 20 июля военный министр Итагаки и начальник генерального штаба принц Каньин представили императору Хирохито датированный 15 июля оперативный план вытеснения советских войск с вершины сопки Чанкуфэн (Заозерная) силами двух пехотных полков 19-й дивизии корейской армии Японии без применения авиации. Цель контрудара заключалась в том, чтобы в результате «разведки боем» выяснить, не намерена ли советская сторона открыть второй фронт в Китае.

Император критически отнесся к применению вооруженной силы против СССР, осудив произвольные действия армии, и заявил, что лично он против этого, так как не желает войны с Советским Союзом. В ответ на это Итагаки, не ожидавший такой реакции, решил обмануть Хирохито, сказав ему, что решение применить силу против СССР в районе к западу от озера Хасан уже согласовано с морским министром и министром иностранных дел, хотя оно было одобрено только на следующий день советом пяти министров с их участием.

Это решение гласило: «(Мы) провели подготовку на случай возникновения чрезвычайного положения. Использование подготовленной военной силы должно будет осуществиться по приказу императора после переговоров с соответствующими властями»[142].

Отсюда некоторые советские историки делали неверный вывод, что «на совещании пяти ведущих министров японского правительства план нападения на советскую территорию в районе озера Хасан был одобрен императором[143].

В действительности, как это признал Токийский трибунал, что видно даже из приведенной цитаты, вытеснение советских пограничников с высот Заозерная и Безымянная должно было бы начаться после упомянутых дополнительных консультаций, если в результате их император отдаст приказ, санкционирующий начало боевых действий японских войск.