Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

В 29-м году одно из весенних воскресений впервые на моей памяти объявили рабочим днем и, конечно, не случайно выбрали то воскресенье, на которое приходилась пасха. В субботу под вечер компанией ходили в кино, я провожал Таню, и, когда подходили к ее дому, услышали где-то близко духовой оркестр, пошли на звуки марша и увидели оркестр у входа в церковь. Возле него стояло немного взрослых и много детворы. Остановились и мы, недоуменно глядя друг на друга.

— Я в Бога не верю, — сказала Таня, — но зачем же издеваться над верующими? Это нехорошо.

Мы ушли, а вдогонку нам раздался гопак. Когда я вышел из трамвая на нашей остановке, и тут услышал оркестр, игравший у входа в нашу церковь, а когда проходил мимо него, он умолк, но сразу же в темноте грянул хор:

Долой, долой монахов, раввинов и попов,
Мы на небо залезем, разгоним всех Богов!

Шел и думал: «Ведь не перестанут от этого верующие верить в Бога. Зачем же так делать? Зачем же их оскорблять? И кто-то же об этом распорядился. Это же просто неумно. Неужели?..» Меня бросило в жар. «Нет, не может быть, чтобы нашей жизнью руководили дураки. Тут что-то не так».

Поздно вечером бабуся и Лиза собрались в церковь. Поднялся и я.

— А ты куда? — спросил папа.

— Я провожу их.

— Ну, пойдем вместе. У входа в церковь все еще играл оркестр.

— А как же крестный ход? — спросил я папу.

Не пойду я в собор, останусь с ними, — вместо ответа сказал папа. В профшколу почти все, даже кое-кто из комсомольцев, пришли нарядными и с нетерпением ждали конца занятий. Пекса и двое ребят, примыкавшие к нашей компании, пошли ко мне. Один из них приехал на велосипеде, в то время — большая редкость. После пасхального угощения учились ездить на велосипеде. На пустыре, где раньше была кленовая роща, еще оставались два или три огромных клена, и я, стараясь их объехать, то и дело наезжал на дерево. Пекса старался не выехать на дорогу, все время на нее выезжал и угодил под подводу с кирпичом. Пекса не пострадал, но одно из колес велосипеда погнулось и изображало восьмерку.

23.

После окончания института Вера Кунцевич осталась на кафедре патологической анатомии, Коля и Наташа ходили в школу, деда Коля по-прежнему работал бухгалтером, Юля — машинисткой, бабушка хозяйничала. У каждого своя жизнь, свои заботы и интересы. Куда-то делась бонна.

— Я бывал у них реже и реже — у меня тоже своя жизнь, свои заботы и интересы, своя компания, и казалось — не остается времени для посещения Кропилиных, но я думаю — будь с кем-нибудь из них хоть какие-нибудь общие интересы, нашлось бы и время. И еще мне не по душе была, не знаю, как поточнее сказать, — их манера поведения, что ли. Гореловы сдержаны в проявлении чувств, никогда не выставляют их напоказ, на людях целуются редко перед продолжительным расставанием и после него, да еще при поздравлениях — вот, пожалуй, и все случаи. Кропилины целуются при каждой встрече, перед каждым уходом, а то и ни с того, ни с сего вдруг расчувствуются и начинают целоваться. Особенно отличались этим Юля и наезжавшая из Днепропетровска Катя. Лизунчиками называли таких людей Гореловы, а несдержанность в проявлении чувств — телячьими нежностями. Несдержанность? Конечно, но перешедшая в привычку, при которой проявление уже не всегда соответствует чувству. И это не мешало им тут же, как говорится, не сходя с места, жаловаться на своих близких и друг на друга. Стала раздражать меня и другая их манера, казавшаяся фамильной, – говоря о Гореловых, называть некоторых когда-то ими же придуманными прозвищами: Хрисанфа Хрисанфовича по его инициалам «Ха-ха», Федю Майорова, занимавшегося в юности акробатикой дядя Цирк, а моего папу — почему-то Гримочкой. Мне казалось, что я уже разбираюсь в людях, и я считал деда Колю человеком порядочным и отзывчивым, хотя и слабовольным, но в последнее время он стал напоминать мне Туркина из чеховского «Ионыча» постоянно повторяемыми шуточками: «Посиди пока пойдешь», «До свишвеция», «Кто тебе больше нравится: Евгений или Онегин?»... Дома папа или Галя уже напоминали мне о предстоящих именинах кого-либо из Кропилиных.

Пришел к Кропилиным днем на какой-то семейный праздник и впервые увидел у них отца Павла, священника из пригородного села, старинного друга деда, с которым они оба когда-то пострадали за выступление против смертной казни. Отец Павел поразил меня аскетическим лицом — такие я видел только на иконах. Он был с внучкой, симпатичнейшим существом лет трех-четырех. Когда сидели за столом, кто-то сказал «Слава Богу», сейчас же откликнулась и девчушка: «Шало Богу и шметана».

В 27-м году летом Юля вышла замуж за инженера Колодянского. Я был на их венчанье в Воскресенской церкви и запомнил отсутствие и мамы, и папы. Была ли свадьба, и был ли я на свадьбе — не помню. Единственное впечатление, которое у меня осталось от этого события — насколько Колодянский солиднее и старше Юли. Дома, отвечая на расспросы Гали и Нины, я сказал об этом и добавил:

— Вряд ли Юля вышла замуж по любви. Стало тихо, все смотрели на меня улыбаясь, а папа нахмурился и сказал сердито:

— Не сплетничай.

— Я отвечаю на вопросы, а не сплетничаю.

— На вопросы отвечай, а от своих комментариев воздержись — в них и заключена сплетня. Понял?

Я молчал.

— Ты понял или тебе нужны еще объяснения?

— Понял.

— И запомни, пожалуйста: сплетни — одно из отвратительных явлений.

— Петрусю, невже ти берешся судити людей? — вдруг спросила бабуся, и мне стало стыдно.

Юля уехала с мужем в Дружковку — он там или уже был главным инженером завода, или только получил назначение на эту должность.

Будучи еще в семилетке, стоял с друзьями в очереди в кассу кинотеатра на ул. Свердлова. Как почти всегда, нашелся парень, который полез без очереди, не обращая внимания на замечания и окрики. Вдруг солидный, явно интеллигентный человек, подошел к этому парню, рывком оттянул его и стал ему что-то говорить. Парень мотал чубатой головой, вырывался и громко нецензурно выругался. Тогда этот солидный человек другой рукой, как выражались подростки, дал ему шалбана, то есть крепко щелкнул по лбу. Парень несколько секунд постоял с открытым ртом, потом рванулся и под смех очереди быстро вышел на улицу, а пожилой человек вернулся на свое место. Рядом с ним стояли пожилая миловидная женщина и девочка примерно нашего возраста. Этого мужчину и девочку я где-то раньше видел. Возвращаясь из кино, вспомнил, где их видел и не один раз, — на Сирохинской улице: они жили напротив нашего дома. Дома я рассказал об этом случае.

— Вот молодец! — сказала Галя. — Если бы все так поступали, тогда бы и хулиганы, и такие наглецы, которые всюду лезут без очереди, приутихли. Но он, конечно, рисковал: этот парень мог вернуться с дружками и избить его, мог подстеречь и пырнуть финкой, мало ли таких случаев!

— Так что ты, Петя, лучше в такие истории не встревай, — сказала Лиза.

Вот те на! — воскликнул папа. — Я бы, Лиза, от таких категорических советов воздержался. Все зависит от обстоятельств. Ты, Петя, физически слаб, — это твоя беда, а не вина, — и одному тебе с хулиганами или хулиганом не справиться, это было бы бессмысленным донкихотством. Тут уж ничего не поделаешь. Но если ты не один, а в компании, то и отсиживаться за спиной других не годится. Или ты с девушкой — тогда уж, конечно...

– Ох, Гриша! — воскликнула Лиза и замолчала.

– А я с этим человеком немного знаком, — говорит Сережа, явно желая переменить тему.

— Это инженер Куреневский. Он сейчас работает в Донбассе, а к семье наведывается. Производит впечатление симпатичного человека.

В то лето, когда я готовился к экзаменам в профшколу, услышал, что Юля оставила мужа и собирается замуж за заместителя главного инженера, а у него жена и дочь, что Юля сейчас в Харькове, и дед Николай не хочет, чтобы она разрушила семью, и противится этому браку. Возвращаясь после экзамена как раз к обеду, вошел в переднюю и услышал голос бабуси:

— Та я, Грицю, не про те, що Петрусь тобi казав за Юлю Кропiлiну, балакати про це не треба було. Я про те, що вiн тодi вiдразу вiдчув...

Не желаю подслушивать, открываю входную дверь, хлопаю ею и разговор обрывается. За обедом я узнал, что Юля замуж вышла и взяла фамилию нового мужа — Куреневская.

Слегла моя бабушка Кропилина, у нее оказался рак желудка, и весной 29-го года она умерла. На похороны собрались все дочки, кроме мамы. После похорон дочки оставались с отцом еще несколько дней, и Юля передала через моего папу мне приглашение приехать в Дружковку на каникулы, а когда я зашел к Кропилиным, стала уговаривать меня, чтобы я к ним приехал.

— Поезжай, — посоветовал мой отец. — Сидишь все время в Харькове. Ты же ничем не рискуешь: не понравится — вернешься.

24.