Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

— Да? И я люблю Некрасова... И воевал я на Украине, и мне еще больше захотелось здесь жить.

Теперь, встречаясь по утрам на Софийском подворье, мы вместе, гуляя, проводили время. Общежитие — вблизи Владимирского собора. Не раз, проходя мимо него, я видел, что двери его открыты, внутри видны люди и огоньки свечей. В воскресенье пошел к обедне. Из окон подкупольного барабана струился, как с неба, свет, горели свечи у икон, из алтаря доносились возгласы, в ответ им пел хор, время от времени вдоль храма в руке протодиакона двигалось дымящееся и пахнущее ладаном кадило, а рука им помахивала — все как когда-то, если не считать довольно большого числа людей, то ли боящихся, чтобы не увидели, что и они крестятся, то ли просто зевак. Вспомнилось, как я спросил бабусю: «А навiщо з кадила iде дим?» И бабуся ответила: «А дим iде до Бога, а з ним i нашi молитви». Лет пятнадцать я не был в церкви и теперь чувствую, как что-то внутри меня оттаивает, и вспомнились слова отца: «Побываешь в церкви, и на душе станет легче».

При выходе я увидел Кудсярова. Мы улыбнулись друг другу.

— Вы уже ходили к лавре? — спросил Кудсяров.

— Еще не ходил.

— И я не ходил. А вы позавтракали?

— Позавтракал.

— И я позавтракал. Давайте прямо сейчас пойдем к лавре? – Давайте.

Увидев еще издали подорванную и обрушившуюся надвратную церковь, мы от неожиданности остановились. Ошеломленный и растерявшийся, я молчал.

— Знаете, взорванные мосты, исковерканные железнодорожные узлы, разрушенные заводы, — насмотрелся я на них, — как-то еще можно объяснить военной необходимостью, — помолчав, сказал Кудсяров. — И в прошлые войны так делали. А вот политику выжженной земли, — это не тактика, а именно политика, — подряд сожженные дома, школы, больницы, — оправдать невозможно. Ну, а это, — Кудсяров кивнул на поверженную церковь, — это политика, направленная на уничтожение корней национальной культуры. Слава Богу, не удалось.

Но какие утраты! Уйдем, а?

— Мы даже не вошли на территорию лавры. Пойдемте, посмотрим.

Шли недолго и увидели развалины храма, занявшие довольно большую площадь.

— С меня хватит, — сказал Кудсяров. Вы как хотите, а я дальше не пойду. Это как идти по кладбищу с разрытыми могилами.

— Мне тоже расхотелось встречать такие руины. Может быть, в другой раз посмотрим то, что уцелело.

Возвращались вдоль днепровских склонов, любуясь заднепровскими далями. Когда сквозь тучи прорывался солнечный луч, где-то далеко-далеко вспыхивала золотая звездочка. Мы решили, что, может быть, это отражается луч на уцелевшем кресте уцелевшей церкви.

С соседом по койке я поделился впечатлением об увиденном в лавре, и не скрыл негодования в адрес оккупантов.

— Вы думаете, что лавру немцы разрушали? Ошибаетесь, — ответил сосед. — Немцы тут ни при чем. Не считайте, что я хочу их обелить. Ни в коем случае! Я воевал и знаю, что у них своих преступлений больше, чем достаточно, и незачем приписывать им то, что они не делали.

Храмы в лавре и дома на Крещатике взорвали наши.

— Как наши?

— Они были взорваны через несколько дней после того, как немцы заняли Киев.

— Да зачем же?

— Спросите что-нибудь полегче.

— Ну, в домах на Крещатике могли обосноваться немецкие учреждения и поселиться немецкое начальство. Но лавру зачем?

— А зачем больше десяти лет регулярно уничтожались церкви? Вы можете ответить на этот вопрос? — спросил, опустив ноги на пол и сев на кровать уже лежавший другой сосед геодезиста и, по всему, его сотрудник и тоже геодезист. — Да вы на него уже сами ответили, и правильно ответили: это политика уничтожения корней национальной культуры.

— Украинской?

— Да не только украинской — русской, польской, какой хотите, которая считается буржуазной.

— Ну, не только буржуазной, — сказал мой ближайший сосед, — а вообще, как бы это поточней выразиться, допролетарской или досоциалистической — это как вам угодно.

— Угодно или неугодно — никто вас не спрашивает. Я удивляюсь, как это еще не додумались во время раскопок уничтожать античные храмы — тоже ведь опиум для народа. Да что говорить! Давайте лучше спать, — сказал его сотрудник, улегся, но тут же снова сел. — А ты обратил внимание: все приезжие списывают эти разрушения на немцев, а местные знают, но молчат: боятся сказать правду.

— Ладно, сам сказал — давай лучше спать, — ответил мой сосед. — Вот и спи. Спокойной ночи!

10.

Заснул не сразу. Уж очень не хотелось верить тому, что я услышал. Не были они здесь, когда в лавре взрывали храмы, а только слышали об этом после того, как прошло так много времени — больше двух лет. Так может быть это неправда? Но слышали они от людей, которым доверяют, и, конечно, не от одних. Об этом, наверное, говорят. А главное — разве можно скрыть такой варварский акт? Его можно только пытаться замолчать, что и делают сейчас эти варвары — исполнители и покровители. Значит, это — правда, но все во мне противится этой правде, как говорится — душа не принимает, и я все ищу и ищу ей оправдание и не нахожу… Сказать ли Кудсярову? Сначала он не поверит, вспыхнет и рассердится, потом станет сомневаться, потом сильно расстроится... А поговорить с ним об этом хотелось бы. Так я и заснул, не решив — сказать ему или нет. Кудсярова я встретил после обеда. Он старался определить время строительства всех сооружений Софийского подворья и сразу втянул меня в это занимательное занятие. Потом мы обсуждали как тут вести реставрацию — что оставлять, что нет, поспорили; сообразили, что сначала надо установить критерий для решения этого вопроса, стали его нащупывать и не заметили, что рядом с нами стоит начальник нашего управления, слушает и улыбается. Поздоровавшись, он сказал:

— Вы знакомы, оказывается. Давно?

— На днях тут познакомились, — ответил Кудсяров.

— Вы так были увлечены, что я вдруг почувствовал, как мы за годы войны соскучились по своей работе. Часто здесь бываете?

— Бываем каждый день, — ответил я.

— И я, когда удается, стараюсь сюда заглянуть — вроде разминки. Да все некогда. Работы навалилось как-то сразу!..

— Это заметно, — сказал Кудсяров. — У меня к вам есть вопрос, да все не могу к вам попасть — или вас нет, или у вас люди.

— Наверное, это участь всех начальников всех времен и народов.

— Не могли бы вы, — продолжал Кудсяров, — назначить мне время, чтобы немного поговорить.

— Боюсь вас подвести: назначу время, а меня вызовут. Может быть, поговорим сейчас, здесь? Только давайте углубимся подальше, а то как бы не помешали. Так какой у вас вопрос?

— Мой вопрос — в связи с письмом Калинина. В чем конкретно заключаются задачи, поставленные в этом письме, в условиях разрушенных городов Украины?

Это большой вопрос, очень большой. Я хочу поговорить об этом с будущими начальниками областных отделов перед их отъездом на места. По сути, это будет семинар дня на два с привлечением специалистов, имеющих отношение к градостроению. Пока скажу вот о чем. Самым большим недостатком наших южных промышленных городов были их задымленность и загазованность металлургическими, химическими, коксохимическими, цементными заводами, а в Донбассе еще курящимися терриконами. Причина понятна — хаотическая застройка.

— Без намека на функциональное зонирование, — сказал я.

— Совершенно верно. Вы, наверное, слушали лекции Эйнгорна?

— Слушал.

— Ну, так вам и карты в руки! Второй, не меньший недостаток: вместо того, чтобы строить один благоустроенный город каждое предприятие строило у себя под боком свои поселки, как правило — барачные, без элементарного благоустройства. Все они строились как временные, но недаром же появилось такое выражение: ничто не вечно под луной, кроме временных бараков. — Он посмотрел на часы и извинился. — Как ни приятно с вами поговорить, но мне пора. Вы не беспокойтесь, — сказал он Кудсярову. — Без ответа на ваш вопрос вы не уедете. И еще будет особый разговор об отношениях с местным начальством — это тоже очень важно.

— Куда пойдем сегодня? — спросил Кудсяров после ухода нашего начальника.

— Давайте пойдем к Андреевской церкви, а оттуда спустимся на Подол.

— Пошли. Слава Богу, хоть Андреевская церковь уцелела. На прогулке Кудсяров вдруг замолчал и без всякой связи с темой нашего разговора спросил:

— Вы в Виннице не бывали?

— Нет. А что?

— Да Головко предлагает мне должность начальника областного отдела.

— В Виннице?

— Выбор области он предоставил мне. Но, знаете, после пережитых передряг и фронта мне, может быть, и не по возрасту, хочется тишины и покоя. Поселиться бы в небольшом уютном городе, в своем домике с садиком, чтобы по его дорожкам бегала моя немчурочка, как когда-то я малышом у бабушки с дедушкой.