Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

Учился я хорошо. В школу ходил охотно. Когда болел — не мог дождаться выздоровления. Недисциплинированностью не отличался, заводилой не был, но и от компании не отставал. Только раз так разошелся, что боялся — как бы меня не исключили.

Дома никто не спрашивал, какие у меня оценки, не смотрели тетради, не интересовались, приготовил ли я уроки. Казалось, — предоставлен самому себе.

Зубрю названия японских островов. Сережа поднимает голову от своих бумаг.

— Это что за Хонсюк?

— Не Хонсюк, а Хонсю. Такой остров в Японии.

— Ишь ты, — Хонсюсю.

— Да не Хонсюсю, а Хонсю!

Ну и название! А какие там еще острова? Называю, Сережа переспрашивает и перевирает, я его поправляю, и вскоре, поправляя, уже не заглядываю в учебник.

В четвертой группе у нас была экскурсия на деревообделочный завод и задание — написать сочинение на тему «Что я видел на заводе». Папа говорит:

— Никогда не был на деревообделочном заводе. Ты уже написал сочинение?

— Написал.

— Не дашь почитать? Папа прочел и спрашивает:

— Там бревна пилят?

— Пилят.

— А как? Вот так? — движение рукой туда-сюда. — Вдвоем?

— Нет! Совсем не так. Там такая больша-ая круглая пила крутится. Подставляют бревно, она — рраз! — И готово.

— А доски делают?

— Делают.

— А как?

— Там есть такие длинные железные щели, к ним приставляют бревно и получаются доски, а по бокам — горбыли.

— Значит, все делают машины?

— Да, все делают машины.

— А опилки там есть?

— Много.

— А стружки?

— И стружек много.

— А их тоже машины убирают?

— Нет, их сметают в большие круглые корзинки, а корзинки уносят.

— А ты говоришь, что все делают машины.

— Так это только стружки и опилки! А все остальное делают машины.

— Ну, вот об этом и напиши. Это самое главное. А то, какие там окна — разве это главное?

— Так что, дописать?

— Да нет, лучше напиши заново. Совсем не обязательно много. Писать всегда надо о самом главном.

Написал и сам дал папе прочесть. Папа читал про себя, а в конце рассмеялся.

— Что? Опять не годится?

— Нет, нет! Хорошо написал, правильно.

Мое сочинение читали в классе как образцовое. С тех пор сочинения я писал с удовольствием и получал за них оценку — хор.

Однажды сказал папе, что получил неуд по геометрии. Папа просмотрел тетрадь, задал несколько вопросов и сказал, что я не знаю предыдущего материала.

— А я болел.

— Видишь ли, это в географии можно знать Африку и не знать Азии. А математика — такая наука, что если не будешь знать предыдущего материала, то не поймешь и следующий.

— Так что же делать?

— У тебя учебник есть?

— Есть.

— Садись и учи. Сначала.

— Как! Весь учебник?!

— Зачем же весь? Ты его читай с самого начала. Что знаешь — то знаешь, а что не знаешь, то и учи.

Посидел два или три вечера, выровнялся и дальше хорошо шел по математике. Вскоре после того, как я пошел в школу, Сережа спрашивает: в каком классе я сижу?

— На втором этаже.

— А какая дверь от лестницы?

— Не знаю.

— А ты посчитай. Посчитал и сказал Сереже.

— Так в этом классе и я учился. А какая парта? Сказал.

— Коричневая?

— Да, коричневая.

— Какое совпадение! И я сидел за этой партой.

Через год или два руководительница группы в целях укрепления дисциплины нас пересаживала. Дошла очередь до меня. Я взмолился:

— Пожалуйста, не пересаживайте меня на другую парту.

— Почему?

Тут сидел мой дядя, у которого я живу. Оставила меня на месте, отсадила соседа и на его место посадила девочку. Белокурая, сероглазая, с большими румянцами и большой косой. Но имя не соответствует внешности — Тамара. Через какое-то время мы влюбились друг в друга и, сидя рядом, переписывались. Писали так: вместо слов — начальные буквы, как Левин и Кити, хотя «Анну Каренину» еще не читали. Раз поцеловались. Но после школы, занятый своими делами и заботами, я забывал Тамару и вспоминал о ней только в школе.

18.

Общественная жизнь в школе была бурной. На общих собраниях выбирали учком, редколлегию школьной стенгазеты, несколько комиссий. Никто нам кандидатов не называл. Сами выдвигали, обсуждали, спорили, а однажды, уже после выборов, подрались. Голосование было открытое. Все выбранные органы работали. Каждая группа выбирала редколлегию своей стенгазеты (наша называлась «Наш факел»), свои комиссии и корреспондента школьной стенгазеты, в обязанности которого входило собирать заметки и принимать участие в заседаниях редколлегии с правом совещательного голоса. В работе редколлегии принимала участие всеми уважаемая и любимая учительница русского языка и литературы, но и она имела только совещательный голос, хотя фактически, благодаря своему авторитету, руководила работой редколлегии. Школьная стенгазета выходила часто, была большой, длиной доходила до 4—5 метров, и настолько интересной, что в тот день, когда ее вывешивали, протолпиться к ней было очень трудно. Когда я учился в 4-й и 5-й группе, нам член редколлегии представлялся недосягаемой величиной.

В четвертой группе у нас было задание — написать стихотворение к годовщине Октябрьской революции. Я написал:

В день Октябрьской революции
Будем мы ходить по улицам,
Лозунги читать,
Всех с победой поздравлять.
Припев: Бились, бились, —
Все буржуи покорились.

Потом сочиняли стихотворения к годовщине смерти Ленина. Вспоминая свое стихотворение на эту тему, могу сказать, что оно было идеологически выдержано, соответствовало законам стихосложения, но настолько нелепо, что привести его не решаюсь. Наверное, я и тогда смутно чувствовал его нелепость, потому что не стал сочинять стихи к двадцатилетию революции пятого года и удивился таланту своего друга Изи Колосовича, так закончившего стихотворение:

Через двенадцать лет случилося событие,
И встали все под знамя Октября.

В шестой группе по собственной инициативе я стал писать стихи из школьной жизни, и их помещали в школьную стенгазету. Почти все они забылись. Помню начало стихотворения — подражание Некрасову.

У дверей учительской

Вот учительская дверь.
На большой перемене
Тут вся школа с каким-то испугом,
Кто по делу, кто просто от лени,
Протолпиться спешит друг за другом.
Протолкнувшись к двери, ткнут туда головой
И скорее назад, до свидания!
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь — в том их призванье.
А бывает и так, что большою толпой
Наблюдаем другую картину:
Вот идет ученик, он поник головой,
Он нарушил сейчас дисциплину...

Стихотворения подписывал псевдонимом Стихобрехатель. Избирался корреспондентом, а потом и членом редколлегии школьной стенгазеты, помогал ее оформлять и поместил в ней два или три рисунка из школьной жизни, но только не карикатуры — они у меня никогда не получались.

Лишь в нашей группе 7-б выходили рукописные газеты на четырех тетрадных страницах. Сначала появилась «Наша газета», она выходила раз в неделю, и ее главным редактором был я. Мы пародировали структуру и содержание настоящих газет применительно к жизни нашей группы. Газета пользовалась большой популярностью. Потом появилась вторая такая же газета «Наши герои». Ее редактором был Изя Колосович. Между газетами сразу же развернулась конкуренция. «Наша газета» имела больший успех, но один из номеров «Наших героев» нас превзошел. В нем была карикатура. «Наша газета» в развернутом виде стоит на тоненьких ножках и тоненькой ручкой открывает дверь, на которой нарисованы два нуля. Сверху — надпись: «Куда идет «Наша газета»». Внизу — подпись: «Невольно к этим грустным берегам меня влечет неведомая сила». Но вся эта по сути дела игра не мешала нам с Изей оставаться большими друзьями.

Звонок на большую перемену, выходим из класса, соученик со мной заговаривает, я его перебиваю:

— Пошли в буфет.

— Я не буду сегодня завтракать, я купил билет на вечер.

Горячий завтрак стоил 14 копеек, билет на школьный вечер — 10.

Билетов всегда не хватало. Сначала — короткая пьеса, и только раз она нам не понравилась — «Главная улица» Демьяна Бедного. После пьесы — большой концерт, иногда — в двух отделениях. Артисты — разных жанров. Когда я начал ходить в школу, самыми популярными нашими певцами были ученицы старших групп Клава Шульженко и Соловьева (имя ее забыл). Возник свой джаз. Тогда он назывался Джазбанд. В самодеятельности я участия не принимал. На первое выступление джаза откликнулся в стенгазете. Стихотворение начиналось так: