Хендрик Фертен - В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС

• Название: В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС
• Автор: Хендрик Фертен
• Издательство: «ЯУЗА-ПРЕСС»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0024-7

Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».

Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года). Эти мемуары — «окопная правда» по-эсэсовски, жестокий рассказ об ужасах войны и погибших товарищах, о боях и походах, победах и поражениях, о жизни и смерти на Восточном фронте. Особый интерес представляет свидетельство добровольца СС о том, как отбирали и готовили солдат для «карманной армии Гиммлера». Эти «политические солдаты» проявили себя в сражениях с Красной Армией как отчаянные, умелые и абсолютно безжалостные бойцы. В отличие от немцев те из них, кто выжил на войне, не раскаялись до сих пор.

Данная книга неопровержимо доказывает, что наши деды и прадеды воевали не только с Германией и ее официальными союзниками, но фактически со всей Европой — вопреки «западническим» мифам «демократическая Европа» не только покорно сдалась Гитлеру, не только охотно работала на Вермахт, но и активно участвовала в «крестовом походе на Восток»: не секрет, что численность западноевропейских добровольцев, воевавших в Вермахте и Ваффен-СС, превосходила численность бойцов Сопротивления.

---

Правда, им пришлось работать под непрерывным огнем нашей пехоты. Советские полевые инженеры заплатили очень высокую цену за то, чтобы мост снова стал пригодным для использования. Но русские не считались с количеством смертей и упрямо продолжали работать. Многие из их полевых инженеров, пораженные пулями, с криками падали в темную воду реки Вейстриц. В результате у русских, несомненно, были огромные потери в личном составе. И в этом виноваты только они сами. Им следовало еще до начала инженерных работ оборудовать огневые точки, которые помешали бы нам столь свободно вести огонь по их полевым инженерам. А так нами простреливались все подступы к мосту.

Однако следует признать, что мы не могли держать оборону слишком долго. Когда это стало окончательно ясно, мы получили неожиданный приказ о прекращении огня. Он поступил от лейтенанта наших полевых инженеров.

— Дайте Иванам достроить их мост, — сказал нам он.

Его слова удивили нас. Но оказалось, что он собирается уничтожить мост, как только русские его восстановят. Для этой цели у наших полевых инженеров был танк «голиаф», представлявший собой новое оружие вермахта. Именно тогда мы и услышали о нем впервые. И это действительно был танк. Правда, не совсем такой, какими бывают танки в традиционном понимании этого слова.

Строго говоря, официально «голиаф» именовался спецмашиной (нем. Sonder Kraftfahrzeug) и, по сути, являлся наземной гусеничной самоходной миной, но выглядел именно как маленький танк. Его высота была всего 67 сантиметров, а длина — 160 сантиметров. При этом каждый из столь миниатюрных танков мог нести на себе до 75 килограммов взрывчатки и имел дистанционное управление. «Голиаф» был неуязвим для стрелкового оружия. Эта немецкая спецмашина была разработана именно для сохранения жизней бойцов в ситуациях, когда требовалось срочно уничтожить мост или другое крупное строение перед наступающим противником. Управление «голиафами» осуществлялось по радио или по проводам (таким образом они могли быть применены на расстоянии от 600 до 1000 метров) и осуществлялось специально подготовленными солдатами. Мы не могли дождаться, когда это «чудо-оружие» проявит в себя в деле. Тем более что у нас было целых три «голиафа»! Взором инженера, обладавшего инстинктом охотника, лейтенант, ответственный за применение этих спецмашин, следил за тем, как русские восстанавливали мост.

Как только на него стали укладывать настил, все три «голиафа» разом устремились к мосту. Это было 18 февраля в шесть часов утра. «Голиафы» довезли до моста и разом взорвали на нем 225 килограммов взрывчатки. На месте взрыва появилось огромное черное облако. Когда оно развеялось, мост оказался взорван. Его настил и опоры погрузились в воды Вейстрица. Все это произошло прямо на глазах у русских. У нас же в результате этой операции был ранен лишь один инженер.

Тем не менее данные меры дали нам лишь короткую передышку. Вскоре двадцать четыре русских солдата пересекли реку на надувной лодке. Они высадились на нашей стороне, не замеченные нашими соседями с левого фланга. Мой друг Домке, который спас нас из окружения в Пейскервице, сформировал штурмовой отряд. Но ему было суждено погибнуть в бою, завязавшемся с высадившимися русскими. В рассветном тумане среди облаков грязи, поднимаемых взрывами ручных гранат, один из его бойцов по ошибке выстрелил в Домке. Возможно, свою роль здесь сыграла и нервозность обстановки, в которой нам приходилось действовать тогда. Так или иначе, пуля попала в сердце и оказалась смертельной. Домке был посмертно награжден Германским Крестом в золоте.

Стремясь предупредить в будущем подобные внезапные атаки со стороны русских, мы организовали наблюдательный пункт на нейтральной территории около реки. И там всегда дежурил один боец, вооруженный пистолетом и ручной гранатой. Он не должен был вступать в бой с противником, а лишь оповестить остальных о его появлении на нашем берегу. Часовых, дежуривших на этом посту, сменяли каждый час. Бойца, заступавшего на дежурство, на пост всякий раз сопровождал его командир. Благодаря этому мы, командиры, могли одновременно оценить ситуацию собственными глазами.

Во время одной из подобных ночных инспекций я сбился с дороги в густом кустарнике и не смог обнаружить местонахождение хорошо замаскированного часового. Тогда я приказал шедшему со мной бойцу, который должен был заступить в караул, залечь и ждать. А сам в полной темноте принялся за поиски, двигаясь через сады.

В результате, так ничего и не найдя, я вышел к реке. Я развернулся, чтобы продолжить поиски в обратном направлении. Но вдруг перед моими глазами мелькнула ослепительная вспышка и взрыв свалил меня с ног. При падении у меня выпал из рук пистолет. Ошеломленный, я ощупал себя с головы до ног, чтобы убедиться, что все части моего тела остались на месте. На четвереньках я подполз к своему пистолету и несколько раз прокричал пароль, прежде чем услышал отзыв.

Боец, дежуривший на посту, принял меня за русского солдата, и его охватил страх, когда он понял, что я не являюсь таковым. Осколки от его ручной гранаты засели у меня в бедре, а штанина была испачкана кровью. Опираясь на обоих моих спутников, я, прихрамывая, дошел обратно на позиции. Там мне ввели противостолбнячную инъекцию. Мои раны были перевязаны. И после этого я проспал несколько часов в подвале.

Несмотря на происшедшее, мне пришлось остаться в строю. Критерием для принятия подобного решения было то, что у меня не была сломана кость и я мог ходить, хотя и испытывал при этом сильную боль. Однако у нас на счету был каждый боец.

Часовой, подорвавший меня своей гранатой, упорно не признавал, что он заснул на посту. Но, безусловно, так и было. А разбуженный, он в панике швырнул гранату, даже не спросив пароля. Я не стал обвинять часового, что он сделал это преднамеренно. По нему было видно, что это не так. Он весь задрожал, когда понял, что бросил гранату не в русского, а в своего командира.

Однако самое главное, что для меня происшедшее обошлось без серьезных последствий, если не считать того, что осколки гранаты остались у меня в бедре. Виновник происшедшего ощущал себя крайне виноватым передо мной и даже стал носить мне соленую свинину и другие деликатесные консервы, которые можно было найти в подвалах окрестных домов.

Через некоторое время мы получили приказ в очередной раз сниматься с позиций. Маршируя прочь от реки, мы обдумывали события нескольких последних недель, когда нам приходилось практически без перерыва участвовать в боях. Большинство из этих боев проходило на открытой местности, и это также стало причиной высокого уровня потерь с нашей стороны. Тем не менее благодаря тому, что мы, отступая, постоянно занимали новые позиции и продолжали держать оборону, нам удалось замедлить наступление русских к силезской столице, которой являлся Бреслау. И пока мы задерживали русские войска, другие немецкие части смогли организовать оборону города.

Переход от Вейстрица к Бреслау оказался для меня невыносимым. Осколки, сидевшие в бедре, буквально сверлили его при каждом шаге. Я шел, опираясь на палочку, поддерживаемый двумя товарищами, которые не покидали меня всю дорогу и помогали всем, чем могли. На рассвете мы достигли Шмидефельда. Этот населенный пункт лежал к западу от аэродрома Гандау. Таким образом, отсюда было уже недалеко до Бреслау.

Однако в Шмидефельде нам предстояло сделать очередную остановку. Мы заняли позиции между стеклянными теплицами, стоявшими возле домов местных жителей, вырыли окопы и оборудовали огневые точки пулеметчиков. После этого моя группа обосновалась в недавно построенном доме, располагавшемся на новом участке застройки. Его кладовая оказалась набитой доверху! Мы приготовили себе горячую еду на стоявшей в доме печи, которая топилась углем. Но едва мы успели поесть и подумать о том, чтобы поспать несколько часов, как караульные подали сигнал тревоги. Со стороны Нойкирха в небе клубился черный дым. Мы были печально поражены, что иваны шли за нами по пятам и находились уже настолько близко.

Всего через пару часов вокруг нас стали падать русские снаряды. В результате теплицы были разбиты вдребезги и везде вокруг валялись осколки стекла. Натыкаясь на них, многие из моих бойцов очень сильно порезались. В тот же вечер советские передовые части подошли к нашим позициям и попытались прорвать их в нескольких местах. Снова и снова нам удавалось отбрасывать их назад. Но в этой жестокой схватке я потерял одного из своих бойцов, моего лучшего пулеметчика. Еще днем он говорил, что предчувствует свою смерть. И предчувствие не обмануло его: он умер от пули в живот. Кроме того, отражая атаки русских, на рассвете мы потеряли Лео Хабра. И больше всего нас мучило то, что мы не могли достать его тело, потому-что русские уже слишком далеко продвинулись вперед.