Хендрик Фертен - В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС

• Название: В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС
• Автор: Хендрик Фертен
• Издательство: «ЯУЗА-ПРЕСС»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0024-7

Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».

Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года). Эти мемуары — «окопная правда» по-эсэсовски, жестокий рассказ об ужасах войны и погибших товарищах, о боях и походах, победах и поражениях, о жизни и смерти на Восточном фронте. Особый интерес представляет свидетельство добровольца СС о том, как отбирали и готовили солдат для «карманной армии Гиммлера». Эти «политические солдаты» проявили себя в сражениях с Красной Армией как отчаянные, умелые и абсолютно безжалостные бойцы. В отличие от немцев те из них, кто выжил на войне, не раскаялись до сих пор.

Данная книга неопровержимо доказывает, что наши деды и прадеды воевали не только с Германией и ее официальными союзниками, но фактически со всей Европой — вопреки «западническим» мифам «демократическая Европа» не только покорно сдалась Гитлеру, не только охотно работала на Вермахт, но и активно участвовала в «крестовом походе на Восток»: не секрет, что численность западноевропейских добровольцев, воевавших в Вермахте и Ваффен-СС, превосходила численность бойцов Сопротивления.

---

Вскоре мы снова стояли на построении на плацу в Кирхсберге, где находился штаб полка и откуда мы двенадцать дней назад начали продвигаться к Пейскервицу. Апатичные и промерзшие, мы не следили за происходящим, и оно проходило как бы мимо нас. Наши лица приобрели мертвецкий серый оттенок, и нам, наконец, пришлось осознать, как много наших товарищей не вернулось из боя. Шла перекличка, зачитывались имена, но в ответ редко слышалось: «Здесь!» Вместо этого в большинстве случаев до нас доносились слова: «ранен», «пропал без вести», «пал в бою». Мы чувствовали себя совершенно потерявшими волю к жизни. Из нашей гордой роты, в которой было 120 бойцов, в строю осталось лишь 26.

15 февраля 1945 года по радио было объявлено, что Красная Армия понесла поражение в Нижней Силезии. Как и в окрестностях Бреслау, там были кровопролитные бои. В результате многие бойцы немецкой армии, в том числе и в нашей роте, были награждены за героизм Железными Крестами и «Пехотными штурмовыми знаками»[18]. Вручая награды, командир роты пожимал нам руки, не произнося ни слова. После этого мы, наконец, получили возможность как следует выспаться. К этому времени мы были настолько измотаны, что каждый из нас крепко проспал по 48 часов.

Немного позднее мы снова оказались в наших старых бараках в Дойч-Лиссе. Там наша рота и все ее службы были снова пополнены до полной номинальной численности. Также мы получили новую превосходную экипировку и оружие, а кроме того, нового командира взвода шарфюрера Лео Хабра. Он был хорошо известен среди солдат как опытный боец. Я стал его заместителем, и у нас сложились замечательные отношения. Хабр был уроженцем Остмарка. При общении он держался дружелюбно. Многие рутинные каждодневные обязанности он переложил на мои плечи, зато в бою Лео Харб был примером для всех нас. Командир нашей роты Цицман был повышен в звании. Вместе с новыми бойцами мы все были направлены в Йоханнесберг, где заняли оборонительные позиции на западном берегу Одера всего в нескольких километрах от Пейскервица.

Основываясь на недавнем опыте, мы по своей наивности были убеждены, что и дальше сможем останавливать наступление Красной Армии. Мы думали, что, сделав это однажды, сумеем сделать и снова. Нам не приходило в голову, что наш успех или неуспех во многом будет зависеть от стратегической ситуации в целом. И вскоре нам суждено было убедиться, как глубоко мы ошибались, переоценивая свои возможности.

Однако сначала все проходило по прежнему образцу. Мы разместились в оставленных жителями домах около нашей линии обороны. К своей огромной радости, мы обнаружили, что кладовые домов полны еды. У нас наконец-то появилась возможность на время перейти на рацион, отличный оттого, который готовился для нас на полевых кухнях.

Мы с командиром взвода решили ознакомиться с ближайшими окрестностями. На одном из полей мы обнаружили разбившийся русский биплан. Мы называли такие самолеты «швейными машинками», они изрядно донимали нас все годы войны. Но теперь наш поверженный «крылатый враг» распростерся на земле, и мы могли осмотреть его. Летчик был мертв и лежал в снегу в нескольких метрах от самолета. Трудно сказать, выпал ли он из кабины или сам отполз от разбившейся машины. Мы похоронили его на следующий день точно так же, как хоронили немецких солдат, установив на могиле деревянный крест. Порою нам не удавалось даже своих товарищей похоронить подобным образом. Но на этот раз у нас было время, чтобы выкопать могилу и соорудить крест. Мы сделали это, надеясь, что, если кого-то из нас постигнет подобная судьба, солдаты противника похоронят нас точно так же.

Из района Пейскервица все еще доносились звуки боев. А в нашем секторе было на удивление тихо. На другом берегу реки все также казалось спокойным. Лишь по ночам в небо взмывали осветительные ракеты. Снова и снова мы слышали где-то вдали рев моторов, но русские не шли в атаку. Война, казалось, забыла о нас. Но чем дольше так продолжалось, тем тревожнее нам становилось. Мы спрашивали себя, неужели назревает что-то, о чем мы не имеем ни малейшего представления? Не ждет ли нас страшный сюрприз?

С этим нужно было разобраться, и с командного пункта роты поступил приказ выслать разведывательный отряд, который бы из правой части нашего сектора перебрался на другую сторону реки. Следовало выяснить численность войск противника, вооружение, расположение позиций и, по возможности, захватить «языка». Выполнить эту миссию вызвались я и Лео Хабр. Нам обоим было интересно, что же происходит на самом деле. А кроме того, ночная вылазка с переправой на лодке через реку представляла собой приятную для нас альтернативу рутинным дежурствам в окопах.

В нескольких километрах от нас находился батальон Фольксштурма, размещавшийся в долине Одера. Они должны были дать нам лодку, и именно оттуда мы должны были отплыть на противоположный берег. Командир батальона оказался мужчиной в возрасте. Мы доложили ему о поставленной перед нами задаче, и этот майор вовсе не пришел в восторг от услышанного.

— Не следует беспокоить врага без цели, — сказал он критически.

Однако нам была нужна его помощь, и мы стали убеждать майора, что информация, которую мы получим, пригодится и в его секторе. В конце концов ему, ничего не оставалось делать, кроме как согласиться предоставить нам свою поддержку. А поскольку еще не успело достаточно стемнеть, мы даже немного выпили с ним на командном пункте.

Через некоторое время мы отправились на задание, по понятным причинам оставив на КП наши расчетные книжки, солдатские медальоны и личные вещи. Среди седоволосых фольксштурмистов, которые подтащили гребную лодку к берегу, оказался молодой парень из Гитлерюгенда. Ему было на вид не больше пятнадцати лет, и он хотел отправиться с нами. Доски, из которых была сделана лодка, выглядели старыми и начавшими гнить. Тем не менее она производила впечатление еще достаточно прочной, чтобы мы втроем смогли переправиться на ней на другой берег, а потом вернуться обратно.

Покидая фольксштурмистов, мы были настроены скептически. Не менее скептически были настроены и они сами, когда желали нам счастливого возвращения. Попрощавшись с нами, фольксштурмисты поспешили вернуться на командный пункт, опасаясь, что кого-то из них также решат отправить в разведку на противоположный берег.

У берегов реки еще сохранялся тонкий слой льда, но ее течение, к нашему облегчению, оставалось довольно вялым, и нам не пришлось усиленно работать веслами. Под покровом ночи мы старались плыть так тихо, насколько это было возможно, и вскоре достигли восточного берега Одера. Вооруженные ручными гранатами и пистолетами, мы медленно и осторожно пробирались через кусты и плотные заросли деревьев, подавая знаки друг другу во время движения. Осветительные ракеты снова и снова озаряли небо. В эти моменты мы замирали, словно статуи, пока вновь не воцарялся полумрак. Продвинувшись вперед на значительное расстояние, мы так и не заметили признаков присутствия врага. При этом на душе у нас было неспокойно. Мы не знали точно, насколько далеко отошли от берега, а темнота леса вокруг нас, казалось, все сильнее затягивала нас в свои сети и таила в себе угрозу.

— Мы не можем идти до самой Варшавы, чтобы увидеть иванов, — шепнул Хабр, нарушая наше общее молчание.

Наша миссия выглядела законченной. Но почти в тот же миг мы увидели отблеск от костра и услышали голоса. Мы легли на землю и поползли вперед, чтобы приблизиться к костру и рассмотреть происходящее там. Мы увидели небольшой отряд русских солдат, которые вели себя очень беззаботно, громко смеялись и выпивали. Однако мы не понимали их речи. Лежа и слушая их, я подумал: «Если бы с нами был Сцибулла…» Его знание русского языка так помогло бы нам в этой ситуации. Но его не было с нами. Тем не менее нам и так было ясно, что в этом секторе было крайне мало русских бойцов, и с этими сведениями мы могли отступить, считая свое задание выполненным. Была ли у нас возможность при этом взять «языка»? Мы решили, что в подобных обстоятельствах этого делать не следует, тем более что красноармейцев все равно было значительно больше, чем нас.

Выполнив свою миссию, мы испытали облегчение, когда Хабр сказал, что нам пора возвращаться к лодке. К ней мы добрались очень быстро, и вскоре нас уже встречали фольксштурмисты. Хабр закурил сигарету еще на середине реки, и по ее огоньку они заранее узнали о нашем приближении. Седовласые бойцы радостно похлопывали нас по плечу, когда узнавали, насколько враг далеко от наших позиций и что на данный момент настрой у русских совершенной не воинственный. Сам майор, командовавший батальоном, узнав о полученной нами информации, стал выглядеть освободившимся от мучивших его ночных кошмаров и пригласил нас пропустить еще по рюмочке на его командном пункте.

Позволю себе рассказать немного о Фольксштурме. Это было ополченческое формирование Третьего рейха, официально учрежденное для активной помощи вермахту по указу Гитлера от 25 сентября 1944 года. Для защиты Родины в ряды Фольксштурма набирались немцы, по той или иной причине негодные к строевой службе, в возрасте от 16 до 60 лет. Энтузиазм молодых людей, приходивших в эти формирования, был громадным. Порою этот энтузиазм даже приходилось обуздывать, чтобы юные фольксштурмисты не жертвовали собою напрасно. Но, так или иначе, ими было совершено немало подвигов. Однако нужно признать, что в целом роль Фольксштурма в боевых действиях немецкой армии была незначительной.