Татьяна Белая - Любви все возрасты покорны

• Название: Любви все возрасты покорны
• Автор: Татьяна Белая
• Жанр: Современные любовные романы

---

— Люся, — обратился он к Шуриной жене, — вот ты, как женщина, скажи мне, почему она так спокойна? Если бы она плакала, кричала на меня, нахлестала по мордам, я бы понял, мне было бы легче.

— Стаська! Ну, неужели ты не понимаешь, что ударил ее наотмашь, унизил, втоптал в грязь, — ответила Люся, — кстати, все, что она тебе высказала здесь, абсолютная правда. Уж что-что, а гордыня твоя раньше тебя самого на свет родилась.

— Хорошо! Если, я ее оскорбил и унизил, то еще раз спрашиваю у тебя — почему она так спокойна? — настаивал Стас.

— Значит, смирилась и не хочет ни перед кем унижаться.

— Интересно, я стою перед ней на коленях, а она не хочет унижаться, — с удивлением, заметил Оболенский.

— Слушай, Стасон, давай выпьем малость, — вмешался Шура.

— Не пытайся ты понять женскую логику, мозги сломаешь.

Когда они выпили, Шура добавил:

— Женщин, вообще, нельзя долго слушать, они такого нагородят. Я бы на твоем месте, хватал Анну в охапку и вез к себе домой. Закрыл бы ей рот поцелуями, а не развешивал уши. Проверено на личном опыте, — добавил он.

— Да помолчи уж, мудрец, — сказала Люся, давая мужу легкий подзатыльник. — Знаешь, Стас, не надо ее сейчас трогать. Пусть перегорит, придет домой, поплачет, успокоится. А ты переночуй у нас. А то у тебя дома ее вещи, розы, наверное, еще не завяли. Начнешь ей звонить и говорить глупости.

— Вот именно, — снова вмешался Шура, — ты хоть помнишь, что здесь лепил? Работу он бросит, в круиз поедет! А я тут один крутиться должен? Пусть она пару дней потоскует без тебя, отойдет и все наладится.

— Шура! Какие пару дней? Я послезавтра улетаю. Не знаю на сколько. Может на месяц.

— Ладно, — сказала Люся, — иди, ложись, утро, вечера мудренее.

— У нее почти весь гардероб в моей квартире, — тихо произнес Стас.

— Ну, это не проблема, у меня ключи есть, сходим, заберем.

Через два дня Оболенский улетел по делам в Европу. Анну, перед отъездом, ему так увидеть и не удалось. Она с матерью поехала на дачу к родственникам, где искать эту дачу Стас не знал.

Глава 7

Вначале, путь Оболенского лежал в Испанию, затем в Лондон и, наконец, в Париж, где он надеялся подписать очень выгодный контракт со своими европейскими партнерами. Проживал Стас в пятизвездочном отеле, т. к. дом его сына находился слишком далеко от офиса, где ему необходимо было присутствовать ежедневно.

Переговоры затягивались, и Стас начинал нервничать. Прошло уже почти три недели, со времени его отъезда. Когда во время разговора с Шурой по телефону он спросил об Анне, тот ответил:

— Работает, сделки по недвижимости делает. К нам с Люсей не заходит и даже не звонит.

— Обо мне ничего не спрашивала?

— Нет, Стасюля, — ответил Шура, — попросила твое имя не упоминать и говорить только о делах.

Сидя по вечерам в своем номере, Стас старался скрупулезно вспомнить всю историю их отношений, все разговоры, которые они вели. Проанализировать, что говорил сам, что отвечала Анна, и до сих пор задавался одним и тем же вопросом — почему Аня так спокойно отнеслась к их разрыву? Может, она меня никогда и не любила? — иногда задумывался он. Но все ее поступки, поведение говорило об обратном. Она чувствовала и понимала его, как никто другой, угадывала его желания, угадывала мысли.

Стоп! — подумал Оболенский. А, если задаться другим вопросом — почему мне, Анна стала необходима, как воздух? Почему?? Она не мешала мне, — неожиданно пришла в его голову мысль. Она не мешала мне жить так, как я привык! И никогда не пыталась переделать меня под себя! Пожалуй, да, — решил Стас.

А я, — снова задумался он, — я пытался? Нет, тоже нет. Хочешь, работай, хочешь, не работай, — заявил Оболенский Аннушке с первых дней, как они начали жить вместе, — лишь бы тебе было хорошо. Да, в этом плане у них все было нормально.

Но, что же еще, что еще вошло в его жизнь, с приходом Анны? Почему, даже в самые неудачные дни, когда на работе все складывалось не так, как хотелось, при одной мысли, что он придет домой и там его ждет Анюта, у него становилось легко и радостно на душе. Гори все ярким пламенем, — думалось ему в такие дни, зато у меня Анечка есть.

Мама! — вдруг подумал он. Да, в определенные моменты Аня очень напоминала ему его мягкую и добрую мамочку.

Хотя с детских лет он знал, что жаловаться, размазывать слезы и сопли, дедом и отцом было запрещено, но когда никто не видел, маленький Стасик прибегал к маме и, утирая слезы, шептал ей на ухо свои обиды. Рассказывал о настоящей "трагедии", что Шура опять у него отнял машинку. Мама прижимала сыночка к груди, ворошила его кудряшки, целовала в носик, в затылочек и говорила, что он у нее самый красивый, самый умный мальчик, самый любимый. Она обещала сыну, что Шура поиграет его машинкой и вернет, успокаивала своего малыша и никогда не выдавала их общей тайны мужу и свекру. Когда Стас немного подрос, он уже уворачивался от маминых поцелуев, считая себя взрослым. Мама вздыхала и оставляла сына в покое.

И вдруг сейчас этому сильному, довольно жесткому немолодому мужчине захотелось почувствовать именно материнскую ласку. И Анюта давала ему эту ласку.

Однажды, Стас вернулся с работы поздно, злой и безумно уставший. День выдался тяжелый, неудачный, и Оболенскому даже языком шевелить не хотелось. Он сбросил на диван пиджак, галстук и рухнул в кресло. Анна молча убрала его вещи, поставила на столик рядом с ним бутылочку французского коньяку, порезанный лимон и вышла из комнаты, не сказав ни слова.

Когда Стас немного отошел и стал переодеваться, Аня набрала в ванну воды, принесла махровый халат и за руку повела его в ванную комнату. Анюта купала своего "злого крокодильчика", как малыша, ворковала, какие-то нежные слова, и Стас вдруг услышал интонацию мамы. Закончив купание, Аня вытерла свое сокровище полотенцем, уложила на кровать, сделала массаж, натерла кремом, чмокнула в нос и велела засыпать.

Проснувшись утром отдохнувшим и бодрым, Стас поцеловал Анины руки и прижал их к лицу.

— Кнопочка, как ты догадалась вчера, что со мной лучше было не разговаривать? — поинтересовался он.

— Стасику мой, — ответила Анна, — если бы я стала мелькать у тебя перед глазами, да еще расспрашивать о том, что произошло, ты стал бы снова прокручивать в голове неприятные события, нервничать. И вся твоя злость могла бы выплеснуться на меня.

— Разве такое случалось? — удивился Стас.

— Вот и не надо, чтобы это когда-нибудь случилось.

— У тебя совершенно удивительные руки, — прошептал он, — ты мне очень напомнила мою маму. Она так же ворошила мне волосы, целовала в носик и говорила ласковые слова. Что-то я расслабился, старею, наверное.

С той поры его любимая Кнопочка иногда становилась для Стаса еще и мамой.

Оболенский лежал на кровати, смотрел в потолок и улыбался. Воспоминания были приятными и приносили душевный покой. Он не мог припомнить ни одной конфликтной ситуации или серьезной ссоры между ними. У Аннушки был редкий дар мягко обходить острые углы, в различных жизненных ситуациях.

Но, ведь была же какая-то причина, что она так спокойно и безропотно приняла их разрыв. Люсьена, в тот роковой день обронила фразу, что, значит, Анна смирилась. И опять возникает вопрос — с чем она смирилась? Может, Аня этого ждала? Но, какие у нее были основания? Что-то не складывалось в его схеме.

Встречаются двое уже немолодых людей, между ними возникает, казалось бы, полное взаимопонимание во всех отношениях. Оба умеют идти на компромисс, никто не пытается подчинить себе другого. Финансовые и сексуальные проблемы, вообще, отсутствуют. Тогда, что? Что, может стать причиной их расставания? Его безумная ревность? У Аннушки, которая умела и любить, и понимать, и прощать, должна быть на это какая-то более серьезная причина.

Стас вышел на балкон. Под ним простирался миллионами огней ночной Париж. Эйфелева башня сверкала во всем своем великолепии. Ночь была тихой и обворожительной, в черном небе

висела круглая луна. Полнолунье, — подумал Стас, самое время

выходить на прямую связь. Так он называл время медитации.

Утром Оболенский проснулся с совершенно ясным решением — срочно встретиться с Олесей, дочерью Анны. К счастью, в его мобильнике был номер ее телефона в Париже. Ему ответил молодой женский голос.

— Добрый день, — сказал он по-русски, — Оболенский побеспокоил. Могу я услышать Олесю?

— Добрый день, Станислав Георгиевич, — ответили ему с другого конца телефона, — я вас слушаю.

— Олеся, если вы знаете мое имя, стало быть, мне не надо объяснять, кто я такой и откуда?

— Не надо, — ответила Олеся, — мама о вас рассказывала.

— Олесенька, я в Париже. Могу я просить вас о встрече со мной?

— Без проблем, сегодня у меня выходной, подъезжайте.