Евгения Белякова - Король-Бродяга (День дурака, час шута)

• Название: Король-Бродяга (День дурака, час шута)
• Автор: Евгения Белякова
• Жанр: Фэнтези

Он оставил трон и свое королевство, чтобы стать актером. Бросил ремесло лицедея, получив в дар бессмертие от поклонника своего творчества. И сбежал на самое дно трущоб Дор-Надира, где обрел дружбу, смысл жизни и самого себя. И, снова все потеряв, обратился к магии, чтобы найти способ покончить с бессмертием… Это история Джоселиана Первого, короля Невиана, для друзей и учеников — просто Джока. История его взлетов и падений, поисков и скитаний. История, которая растянулась на сто шестьдесят лет…

---

— А, мой милый Шут, — поприветствовала меня она и я получил возможность с удовольствием понаблюдать за тем, как с ее лица сходит скука. — Что ты приготовил для меня на этот раз?

— Пожалуй, их мы выкидывать в окно не будем, — рассмеялся я, доставая книги из-за пазухи. — Вот, профессор на потом, только спрячьте его получше, чтобы эти сороки не увидели, а поэзией я рассчитываю побаловать Вас прямо сейчас.

Глаза ее засияли. Она, как и я, любила и ценила тонкую прелесть стихов. Я открыл сборник наугад, и конечно, попал на стихотворение Аль Джали. Не то, которое он читал мне по горло в соленой морской воде, а другое — более позднее и, я бы сказал, зрелое. С легким налетом горечи и сладости одновременно. Пробежав глазами по варианту от нашего, невианского поэта Альеро, взявшегося около ста лет назад за тяжелый труд перевода хавирской поэзии, я остался удовлетворен его слогом, поэтому просто прочитал его версию. Медленно и неторопливо.

Я этим летом всех люблю, кому такой я нужен?

Иду, смеюсь, и день ловлю ладонями наружу.

Не смейся, это не смешно — весь мир любить непросто

Любить и подлость, и пшено, и тех, кто выше ростом.

Прощать насмешки за спиной, себя считать поэтом —

Я невозможный и дурной — я болен этим летом.

Я болен солнцем и листвой, прибоем пересолен

Меня не вылечишь тобой — я слишком сильно болен!

Она слушала, сплетя пальцы и обратив голубые глаза к окну. Голубые? Впрочем, да, она же смотрела на небо, и оно отражалось в ее глазах, придавая их серому природному цвету глубину и синий оттенок. Малышка Аделаида молчала, сидя в своем углу, и никак на нас не реагировала. Хотя — я был почти уверен, что она меня слышала, и песня мудрого Аль Джали не оставила ее равнодушной.

Дочитав до конца, я закрыл книгу и посмотрел на королеву. В глазах у нее стояли слезы, и я чуть было не начал корить себя за то, что выбрал именно это стихотворение, как что-то в ее взгляде подсказало мне, что не только поэзия настроила ее на печальный лад. Она абсолютно явно смотрела на кого-то (или на что-то), находящееся под окнами, во дворе. Сделав вид, что у меня затекла спина, я, преувеличенно охая, встал с низенького стульчика у ее ног, на который сел перед чтением, распрямился и выглянул наружу.

Во дворе тем временем расхаживали стражники. Затем, выстроившись в шеренгу, они стали слушать своего командира, который, видимо, раздавал наряды. Командиром оказался не кто иной, как Алирон, чему я ничуть не удивился. Никто другой из известных мне живущих на этой земле не способен был вызвать у королевы такой взгляд.

Я прислушался, обратив внимание, что Рэд стоит в той же шеренге, ковыряя носком сапога землю. Ничего конкретного не разобрал, но по взмаху руки Алирона и смешкам (впрочем, весьма дружелюбным, из чего я заключил, что моего ученика его товарищи по оружию уважают и любят) солдат понял, что его отправляют патрулировать стену. Молодец, Рэд. Уж не знаю, что он там сделал, но своего достиг — а именно этому, в числе прочего, я и учил его в течение всех этих промелькнувших, как падающий осенний лист перед глазами, лет. Надо будет спросить, как именно он добился этого назначения.

— Э-э-э… Ваше Величество? — негромко начал я. Алисия спешно обернулась, сообразив, что я мог заметить, на кого был обращен ее взгляд, и попыталась придать лицу холодное выражение. Не очень то у нее получилось — еще бы, с таким румянцем на щеках…

— Мне очень понравились стихи, правда, — прерывающимся голосом сказала она. — Почитай мне еще.

Я поклонился и снова пристроился у ее ног, сделав вид, что ничего не заметил. Незачем волновать бедную женщину, тем более что она носит королевского наследника, который, как я надеялся, навсегда избавит меня от каких бы то ни было взаимоотношений с троном. Я стал читать дальше, украдкой осматривая королеву на предмет ее самочувствия. Выглядела она неплохо, лишь еле заметные мешки под глазами выдавали ее. Живот, как ни странно, увеличился ненамного. Я, конечно, не специалист в вынашивании детей, но достаточно насмотрелся на беременных женщин за свою долгую жизнь, чтобы понять это. НУ да ладно, она худощавая и низенькая, может, в их роду все так…

От этих, несомненно, крайне интересных мыслей, посвященных продолжению человеческого рода меня отвлек стук в дверь. Я поднялся, мельком взглянул на королеву.

Сказать, что она испугалась — значило сильно преуменьшить увиденное. Недоумевая, что могло послужить причиной такой реакции, я посмотрел на дверь.

В проеме, не дождавшись, пока ему разрешат войти, стоял Алирон, сияя улыбкой. Правда, уже через секунду она сползла с его лица, потому что он совершенно явно не ожидал застать здесь помимо королевы еще кого-то. Глядя на его шевелящиеся губы, я мог бы голову прозакладывать, что он пытается наспех придумать причину своего появления.

Нужно было либо заорать на него, чтобы он вышел и закрыл за собой дверь снаружи, либо… я выбрал второй вариант, старый дурень, уж очень мне хотелось предоставить влюбленным хоть минутку для разговора. Или просто обмена взглядами. Покосившись на пустое кресло Аделаиды, я дотронулся до руки Алисии, стараясь передать ей чувство спокойствия, и поманил капитана пальцем.

Он, недоумевая, зашел в комнату, прикрыв за собой дверь, и опустился на одно колено.

— Нижайше прошу простить меня, Ваше Величество, я думал…

— Вы ошиблись, капитан, — ответила Алисия, но тон ее говорил: 'Я твоя! Забери меня отсюда!'

Интересно, что он там такое подумал? Что она зовет его пообщаться наедине? Идиот.

— Капитан наверное, увидел меня в окне, и решил, что я опять докучаю королеве своими пошлыми шутками, — поспешил я на помощь этой парочке, — а ведь всем известно, что капитан меня невзлюбил с тех самых пор, как я обозвал его ходячими бараньими мозгами в кастрюльке.

Он кинул на меня ненавидящий взгляд. Наверное, не понял, что лучше быть униженным при любимой, нежели при ней же качаться в петле, буде кто узнает о их отношениях.

— Но, впрочем, я готов отказаться от своих слов, — продолжал я, скалясь во все зубы, — поскольку переменил свое мнение. Бараньи… слишком несправедливо по отношению к баранам. Жабьи мозги, определенно.

Он встал и угрожающе повел плечами. Вряд ли он станет убивать меня на глазах у королевы, но все свое золото я бы на этот вариант не поставил.

Я уже собрался было вежливо (не преминув уколоть его раз другой, естественно) попросить его покинуть нас, как услышал за дверью, в коридоре, шаги. Явно мужские.

Капитан только открыл рот, как дверь опять распахнулась и на пороге появился — кто бы вы думали? — правильно, королек наш. Хотя полагалось ему в это время находиться в другой части замка, конкретнее — на фрейлине. Или под ней, уж не знаю, как он там предпочитает. Эдуард был покрыт пятнами и ноздри раздул так, что даже мне, стоящему в отдалении, стало видно их содержимое.

'Судя по всему, он бежал сюда, как ошпаренный', - подумалось мне.

— Что… — начал король, порывисто вздохнул, набрал воздуху побольше и продолжил: — Что здесь происходит?!

Запыхался, бедняга, пока бежал. Вон, за бок держится.

Королеве, хоть я и боялся, что она окажется среди нас именно тем, кому не хватит выдержки (король не в счет), надо было отдать должное — она и глазом не моргнула. Обычно в таких случаях начинают либо возмущаться, либо оправдываться. Она же, с присущей ей вежливой холодностью, королем, видимо, ошибочно принимаемой за уступчивость и уважительность, ответила:

— Мой король, не вижу причин для объяснений. Может вы укажете их, со свойственной Вашему Величеству проницательностью?

Эдди издевки не заметил.

— Что здесь делает капитан стражи?

С непринужденностью, которой я бы непременно зааплодировал, не будь здесь короля, девушка ответила:

— Не кажется ли Вам, сир, что лучше было бы спросить об этом у него?

Тут я решил вмешаться. И потому, что этот слизняк стал меня раздражать, и потому что я, хоть и симпатизировал Алирону в целом и уважал за многие качества характера, не включал в их число проницательный, быстрый ум. И сильно сомневался, сможет ли он на ходу придумать что-нибудь достойное. По крайней мере, пять минут назад он не смог.

Я тряхнул головой, чтобы звенящие бубенцы на моем колпаке привлекли внимание, прыгнул в сторону короля и присел у его ног. Ткнул пальцем в Алирона, а затем самым плаксивым и капризным тоном заканючил:

— Он меня обижа-а-а-ает!

— Что? — спросил Эдуард, поворачивая голову в мою сторону. Мне того и надо было.

— Я ему задницу из окна показал! — похвастал я. — А он прибежал и давай меня бить…

Король нарочито громко расхохотался. Потом резко замолчал, потрепал меня по голове, как верного пса, смерил капитана недобрым взглядом, и процедил:

— Ваше место на плацу, капитан.