Инесса Ципоркина - Мир без лица. Книга 2

• Название: Мир без лица. Книга 2
• Автор: Инесса Ципоркина
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010

---

— Знакомое место! — улыбается Фрель. Нет, это улыбка Легбы, Владыки Перекрестков, знатока троп, которыми ходят люди и духи. — Дорога Теней. Тут мы и оставим большую часть себя.

— Как это… оставим? — нервничает Морк. Остальным тоже не по себе. Тревожное ожидание повисает в воздухе.

— Те, кто приходят сюда… естественным путем, — пускается в объяснения Легба, — идут этой дорогой, понемногу расставаясь со всем, что было важно и дорого там, наверху. Имущество, сами понимаете, человек оставляет за порогом смерти, но и сюда ухитряется протащить много всякого… скарба. Чувства, привычки, знания, суеверия, мораль, амбиции… Надежду.

— Надежду? На что? — удивляется Морк.

— На то, что весь этот хлам еще пригодится, — усмехается Легба. — Что он поможет обустроиться за гробом, избавит от здешних, гм, проблем.

— А он не поможет? — как-то по-детски расстраивается Фрель.

— Тебе-то что волноваться? — басит мэтр Каррефур. — Ты же только о том и думал, как бы тебе измениться до глубины души. Вот и меняйся — время пришло.

— Время и место, — уточняет Легба. — Все, что останется при тебе на другом конце Дороги — только оно и есть настоящее. Не навязанное людьми и обстоятельствами, твое собственное.

Мы топчемся на месте, не решаясь сделать первый шаг. И Мулиартех, вернув себе человеческий облик, первой входит в непроницаемый туман. Почему она? Неужели бабка не боится потерять всю мудрость, все чувства, все свои сокровища, накопленные за тысячи лет?

— Мулиартех! — кричу я. — Не ходи! — мне хочется удержать ее, вернуть, я хочу, чтобы она осталась прежней, я хочу, чтобы она была со мной, чтобы по-прежнему бесцеремонно заявлялась ко мне домой — смотреть сериалы, лопать человеческую еду, рассказывать древние легенды, ворчать по поводу глупости современной молодежи, вздыхать о старых временах, она же краеугольный камень моей жизни, нельзя же вот так — отнять у фоморов Мать Мулиартех, синюю каргу, живую память бездны…

Я и не заметила, как вырвалась из рук Морка и вступила на Дорогу. Черный туман изнутри оказался сияющим и плотным, точно самая глубокая вода, он растворял, размывал границы тела и сознания, отнюдь не безболезненно, безжалостно отрывал куски того, что еще недавно было моим «я», стиснутым, будто кулак, в последнем судорожном усилии — сохранить… уберечь… не отдать. Оставив мысль догнать Мулиартех, я сосредоточилась на себе. Я была словно падающая звезда, а тот конец Дороги представлялся мне черной дырой, пожирающей меня заживо, мое тело и мои мысли утекали туда, в распахнутую пустоту — и там сгорали. А может, не сгорали, может, падали в какую-то бесконечность, сжатую в крошечное зернышко, тяжелое, как мириады поглощенных миров, — падали и там оставались… навечно. Я, голая и обреченная, неслась сквозь свет и боль и горела на лету, словно метеорит, и теряла что-то бесконечно важное, но все еще надеялась сохранить самое дорогое — любовь к Морку, к морю, к земле… к своему миру. Я знаю, — твердила я себе, — я знаю, что любовь — это настоящее. Я знаю, что никакая опасность превратиться в марионетку Аптекаря, в заложника чьих-то бессовестных игр не заставит меня перестать любить. Я знаю, что любовь — не разрушительная сила, что бы вы там себе ни навоображали, боги нижнего мира. Она удержит меня, она удержит всех, кто мне дорог, не позволит им рассыпаться в сверкающую пыль и тлеющей нитью втянуться в багровый ротик преисподней.

— А-а-а-а, мать твою!!! Тв-в-в-вою-у-у-у ма-а-а-ать!!! — ревет туман. — Ада-а-а-а-а!!!

Меня хватают за волосы. Ура! У меня есть волосы! И у меня есть Морк, грубая скотина, которой все равно, за что хватать девушку…

Обвивая друг друга руками, хвостами, волосами, слившись воедино, словно в любовном танце, мы уносимся вглубь страшного нигде, черного и багрового одновременно, и изо всех сил думаем, думаем друг о друге… и о них, о своих спутниках. Только бы они уцелели. Только бы они остались собой.

Белая вспышка — и полет превращается в падение. Со всего размаха мы оба впечатываемся в камень, едва-едва прикрытый подушкой мха. Болит все тело. И душа болит, как судорогой сведенная. И мысли дергает, точно больные зубы: где Мулиартех, где Гвиллион? Где бедолага Фрель и подлец Марк, втравивший нас в эту историю? Сильно ли пострадали?

— Вы прошли горизонт, — бесстрастно сообщает голос с небес. Из последних сил открываю глаза и вижу… ну конечно же, эта скотина Мореход. Жив и невредим. А что ему сделается?

— Морк? — выдыхаю я.

— Нет, — слышится откуда-то из-под моего левого плеча, — нет, я его все-таки убью. Как он мне надоел…

— Ты… ты помнишь меня? — извернувшись, вижу помятое тело, я лежу на нем, словно на жестком мате, вцепившись ногтями в расцарапанные плечи своего единственного, дорогого, бесценного… Если он меня не вспомнит, я не знаю, что я с ним сделаю.

— Ты Ада. — Морк, кряхтя, выбирается из-под меня. — Я — твой муж. Мы — фоморы. У нас впереди целая жизнь, а позади — целая смерть. Только… я очень устал. — И он заваливается набок, тычется щекой в мох. — Я… посплю.

Так. С ним все ясно. Он поспит и будет рядом целую жизнь, без вопросов.

— Остальные? — в приказном тоне выясняю у Морехода.

— Там… — лениво отвечает он и машет рукой куда-то вдаль. Я смотрю, куда он показывает.

На первый взгляд, ничего вокруг не изменилось. Та же пещера, только туман, скрывавший ее, рассеялся. И… потолок с полом поменялись местами. Цепкая фоморская память, не пострадавшая, слава Лиру, при переходе через таинственный «горизонт», по первому требованию выдает: эти мхи-лишайники были у нас над головой, а эти — под ногами. Теперь всё наоборот.

— А те, кто нас сюда заманил, — они что, встречать дорогих гостей не выйдут? — ехидничаю я.

— Они что, самоубийцы? — ухмыляется Мореход. — Кто ж к тебе по доброй воле приблизится?

— Мореход, — тихо произношу я, — ты можешь сказать мне правду? Без экивоков, без хиханек, без хаханек? Марк… он превратился в демона, которого я видела у него в мозгу там, в пещере? Он будет и дальше играть с нами в свои… игры?

— Не скажу! — почти торжествующе заявляет Мореход.

— Почему?

— Потому что я и сам не знаю! Слышишь? Не зна-ю!

Приехали.

* * *

Маг, наверное, перетрудился. А тем, кто служит ему охраной, еще предстоит перетрудиться. Монстр, в которого я превратилась, им не по зубам. Страшилища, созданные детским воображением, ни в какое сравнение не идут с теми, которых люди боятся, когда повзрослеют. Нет у дефолта-увольнения-развода таких горящих адской злобой глаз, таких длинных загнутых ногтей с фиолетовым маникюром, таких кроваво-красных губ, обнажающих дикий оскал, такого страшного шелкового халата в золотых драконах, таких кошмарных тапочек с кроличьими ушками… и все это в четыре тролльих роста. Потому что я была маленькая, когда образ этого чудовища пророс в недрах моей души, а Женщина, Блюдущая Тишину Во Дворе, была крупная, взрослая тетенька, наделенная склочным характером и неограниченной, почти божественной властью управдомши.

Два удара пухлой ладонью с бликующими когтями — и пространство вокруг мага очищается от глупых существ с игрушечными палицами. Какая гадость! Ну и мода здесь… в каменноугольном периоде. Доспехи троллей изображают, как доспехам и положено, самых могучих тварей Утгарда. То есть здоровенных насекомых. На шлемах изгибаются усики, жвалы, круглятся фасетчатые глаза. Как будто я угодила в мультик «Путешествие муравьишки» и всякие… инсекта пытаются преградить путь МНЕ!

Брезгливо расшвыривая тапками отряды нападающих, бреду по колено в троллях к своему покосившемуся куполу. Там, внутри, продираясь сквозь сгустившееся время, орудуют мои соратники. Убираю Запруду, все равно она вот-вот рухнет. И время вырывается на волю.

Я вижу: вот сильф легко, почти небрежно отражает верхние и корпусные удары, а Видар прикрывает ему спину. Клив-Солаш чертит в воздухе сверкающие зигзаги, оставляя после себя раны, мгновенно набухающие черной кровью, на излете отрубает чью-то занесенную руку с моргенштерном… Оружие, романтично названное «утренней звездой», и вцепившаяся в древко лапа тролля кружатся в воздухе, ритмично позвякивая цепью. Отстраненно замечаю: надо же! Я-то думала, топоры, секиры, палицы должны быть огромными железяками на длинных топорищах, а они на самом деле такие маленькие… Даже если вернуться к нормальному человеческому росту — все равно маленькие. И легкие. Ну да, если в рукопашной махать пудовым топором, на десятом взмахе ты сам себя из строя выведешь. Между тем тролли так ловко орудуют своими непрезентабельными… инструментами, что мне это совсем не нравится.

Пока мои спутники методично уничтожают тех, кто осмеливается на них напасть, тролли не оставляют попыток взять в плен хотя бы нескольких наездниц. Они захлестывают слоновьи ноги цепями, валят женщин в пыль, стреноживают, попутно стараясь огреть дубинкой по голове и притом не изуродовать тела. Так, все ясно, мне все ясно, кому выгодна эта война. Троллям требуются живые и невредимые слоноженщины — в качестве ездовой и тягловой силы. Никакое насекомое, даже громадина-артроплевра, не поднимет тролля в одиночку, а погарцевать-то хочется! Ах вы… мужчины! Все бы вам на бабах ездить!