Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

• Название: На рубеже веков. Дневник ректора
• Автор: Сергей Есин
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-94850-025-Х

Есин Сергей Николаевич — известный писатель, драматург и публицист. Его повести и романы: «Имитатор», «Мемуары сорокалетнего», «Р-78», «Типы», «Гладиатор», «Живем только два раза», «Бег в обратную сторону» широко известны читателям.

Его Дневники охватывают последние три года XX века. Здесь — жизнь страны, жизнь Литературного института им. А. М. Горького, ректором которого он является, жизнь самого автора и многих людей, его окружающих.

Напечатанные в «толстых» журналах дневники были востребованы читателями так же жадно, как и проза писателя.

---

Вечером относил «Теорию» Петру Алексеевич Николаеву, живет он от меня рядом, на Ломоносовском проспекте. Какую бы то ни было информацию о нем я имел только от Ю.И. Я редко встречался с людьми такого калибра и такой эрудиции. Но самое главное в нем — внутренняя энергетическая мощь, а ему уже 75 лет. Чем-то он напоминал мне покойного С.П. Залыгина, вот этой самой напористостью, активностью взглядов, наконец, обилием знаний. Какой же я пигмей рядом с ним. Какая великолепная память, сколько знает и как умен. Я так называемый профессор рядом с ним чувствую себя полным невеждой. Говорили о дневниках и постмодернизме. Взгляды и позиции конечно схожи, но я все равно думаю, что в известной степени это связано с общностью возраста. Я говорил о том, что лежит под постмодернизмом, отдельные произведения которого бывают великолепными: это литературное движение, которое дает возможность любому неглупому человеку говорить и считать себя писателем. Словечко «текст» оказалось в ходу недаром. «Некий текст», а не произведение. Тексты, как правило, до произведений недотягивают. Я приводил в пример прозу Битова и даже Маканина, которую я знаю как свинтить и развинтить. Так и я, полагаю, могу. А вот как Астафьев я не могу.

Николаев очень тепло и завораживающе говорил о жене, которая недавно умерла и о давнем ректоре Литинститута Пименове, которого он знал.

8 июля, суббота. Выправил три плотных страницы «гастрономического эссе» и чуть продвинул план его окончания. Здесь главное не торопиться и постараться выйти как можно ближе к себе. То, что интересно тебе, будет потом интересно и другим. Но свое собственное должно идти легко.

Еще накануне Петр Алексеевич Николаев сформулировал мои наблюдения работы над дневником: он активизирует мою творческую деятельность. У Николаева было точнее, но оставим так, как вроде бы запомнил я. У ученого и писателя разные принципы мышления. Я просто отмечаю, что не поехал на дачу, потому что получил приглашение на 50-летний юбилей Константина Райкина. Я люблю дачу, но здесь скорее мои обязательства перед дневником. Я и из собственной жизни делаю роман. Сам я с Константином Аркадьевичем не знаком, не думаю, что состою в когорте нужных для него людей, но я много лет дружу с Юрой Кимлачем, а тот в силу своей хозяйственности и многолетних театральных знакомств уже несколько лет распорядительный директор фонда Аркадия Райкина. Не могу здесь не припомнить, что на заре своей журналистской деятельности, в первый года работы в М.К. с Борисом Евсеевичем Иоффе, это значит, год 58 или 59-й он послал меня делать к этому выдающемуся артисту какое-то интервью. Это было в гостинице Москва, я помню и мать К.А. знаменитую артистку Рому. Но какой же был уровень официального признания Райкина, если он согласился на интервью с мальчишкой, а газета мальчишку послала. Я еще помню, что не очень твердо тогда знал отчество Райкина и пару раз назвал его то ли Александровичем, то ли Ивановичем. Он аккуратно пару этих раз меня поправил — Исаакович. Но какова степень и моей невинности! Кто, время или сами люди, отстреливающиеся из подполья, заставили нас следить за именами, национальной или клановой принадлежностью того или иного человека? Из этого интервью запомнились какие-то военные истории, о которых тогда Райкину обязательно хотелось оповестить народ. Надо бы найти эту статью, которую я в те времена ценил не больше, чем свой какой-нибудь репортаж «Рысь на капроновой нитке».

Я не поехал на дачу, как обычно после диализа В.С. в субботу. А в середине дня телевидение, объявляя о награждении К.А. сказала, что на состоящемся сегодня в «Сатириконе» юбилее возможно присутствие президента В. Путина. Об этом меня предупредил и Юра Кимлач и посоветовал из-за охраны, которую понавешают вокруг театра, приехать пораньше. Приехали с С.П. — В.С. была на диализе, да она бы физически не вынесла процедуры пытки юбилеем, да и не интересуют ее наблюдения над тусовкой, — приехали около шести и уехали в двенадцатом часу ночи. Фуршетом, который был объявлен в программе, пренебрегли. Путин хорошо сказал об избранничестве публике, находящейся в театре — «Константина Аркадьевича любят миллионы зрителей, а в зале находятся что-то около тысячи человек».

Естественно, тусовка была своя, несколько специфическая, но не такая определенная, как случись это, на юбилее Марка Захарова. Но я увидел и самого Марка Анатольевича, и Хакамаду, и Бунича, нынче уже не депутата Госдумы, и Фоменко, сквернословщика, а не знаменитого театрального режиссера. В меру сочувствующие. Был еще Киркоров в неясной прическе и какой-то несмотря на жару кожаной униформе. Он оказался очень высокого роста. Встретил я здесь Наталью Леонидовну Дементьеву, которой давно симпатизирую. Она сказала, что накануне у нее была М. Платонова, которая, вполне естественно, вылила на меня ушат грязи. Н.Л. сказала, что на всякий случай принимала ее в присутствии третьего лица Алексея Бархатова. Здесь зашла речь, конечно, о гигантских суммах, которые я, и институт, якобы имеют со сдачи в аренду комнат в хозяйственном корпусе. Как и обычно поднялась к горлу тупая гипертоническая волна. И ведь главное, никто никогда не попросит никаких документов, никогда не поинтересуется, каким образом, не наличными ли производится эта оплата! Хочется им, голубчикам, всегда оставаться правыми, чувствовать себя вершителями и хозяевами. Ну, кончайте с Платоновым, с этими проблемами, организуйте музей, сдавайте все в арену, но сами.

Симптоматично, что в юбилей, превращенный в бенефис, К. Райкин играл монопьесу Зюскинда «Контрабас». Все это мне очень понравилось — и пьеса, и сам Райкин. Конечно, грандиозный актер, дотягивает до такого уровня, где не поможет никакой папа. Но не Островского — Зюскинда. Я редко в зале на протяжении почти двух часов слушал такую волшебно-напряженную тишину. Это впечатление объективного наблюдателя. Здесь эти грамотные люди в индивидуальном порядке каждый для себя ловили что-то для своей собственной драматургии, для своих собственных размышлений, для своей собственной режиссуры. Относительно самой пьесы, которая произвела на меня впечатление и пафосом и технологичностью, конечно, у меня есть некоторые суждения, но, тем не менее, она уже послужила мне импульсом в моей собственной работе. Сразу отметил не только точно найденный ход, бесспорный талант автора, но и огромное количество холодно привнесенного в пьесу автором знания. Здесь есть та холодная и рациональная работа, которой каждый автор может гордиться. В современной культуре слишком много шедевров. Тут же по какой-то немыслимой параболе ассоциаций вспомнился покойный Гриша Горин и его очень технологичные и умные пьесы. Мир праху твоему, дорогой друг. Помню и твою отзывчивость, и сердечность, и доброжелательность. Но, тем не менее, Зюскинд не Горин.

Еще одно впечатление, которое возникло во время спектакля. Райкин начал его виртуозно. Зал затаился, нащупывая контакт с артистом. Или наоборот. Но уже после первых нескольких фраз я понял, что опять появляется та самая скрытая, не высказанная и почти не обозначиваемая, но конфронтация к правительству, состоянию умов, интеллигенция и в частности еврейская интеллигенция, что-то затаила по отношению к власти. Она хотела бы что-то сказать, но почему-то не может сформулировать.

О президенте. Путин приехал в этот раз почти без опозданий, прошел вместе с Лужковым через весь зал и тут же появился в ложе уже в конце зала, места эти неудобные, от сцены далеко. Во время этого прохода раздалось несколько одиноких хлопков, но зал не встал и не приветствовал президента. Я тоже растерялся, я клакер опытный, и не хлопнул несколько раз властно в ладоши. Но этот зал, может быть, этого и не ждал. Путин отыгрался уже во второй части вечера, когда вручал орден. Его речь была искренна и политически умна. Он вспомнил и Аркадия Исааковича, и культ в обществе, который был по отношению к нему. На чужой площадке президент многого добился. Это было, по сути, то же, за чем он приезжал в наш институт. Правда, передо мной некий дамский голос напомнил фразу из Крылова: «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он…» Зал все-таки Путин заставил подняться с аплодисментами, но люди свободные, наглые и много о себе думающие, — в зале были сидящие проплешины.

Очень хорош и изящен был Райкин, когда во время номера, который на сцене показывали его жена и дочь, вдруг сделал несколько танцевальных невероятного изящества па. И тут я перейду к Цискаридзе.

Я впервые увидел его, вернее показал на него С.П., еще перед началом, когда мы все стояли перед входом в театр. В маечке, небольшой и хрупкий, с сумочкой через плечо и явно не в своей тарелке. Не его круг людей и зрителей, никто с ним, кроме Киркорова не заговаривает. Я был потрясен, потому что для меня это один из немногих здесь не просто деятелей искусства, а бесспорный гений, чье имя войдет во все энциклопедии. В первый же перерыв я подошел к Цискаридзе, он сразу же сказал о моей книге, что несколько раз мне звонил, чтобы поблагодарить, он сохранил мою визитную карточку. В мире вообще какие-то странные совпадения. Еще утром я прочел интервью с ним журнале «Культ личностей», которые мне прислал Эдик Дорожкин. Я пригласил Николая как-нибудь зайти в институт. Это, пожалуй, один из немногих людей, к которым я испытываю некое божественное преклонение. Гении не часто встречаются на нашем пути.