Степан Злобин - Пропавшие без вести

• Название: Пропавшие без вести
• Автор: Степан Злобин
• Жанр: О войне

Новый роман известного советского писателя Степана Павловича Злобина «Пропавшие без вести» посвящен борьбе советских воинов, которые, после тяжелых боев в окружении, оказались в фашистской неволе.

Сам перенесший эту трагедию, талантливый писатель, привлекая огромный материал, рисует мужественный облик советских патриотов. Для героев романа не было вопроса — существование или смерть; они решили вопрос так — победа или смерть, ибо без победы над фашизмом, без свободы своей родины советский человек не мыслил и жизни.

Стойко перенося тяжелейшие условия фашистского плена, они не склонили головы, нашли силы для сопротивления врагу. Подпольная антифашистская организация захватывает моральную власть в лагере, организует уничтожение предателей, побеги военнопленных из лагеря, а затем — как к высшей форме организации — переходит к подготовке вооруженного восстания пленных. Роман «Пропавшие без вести» впервые опубликован в издательстве «Советский писатель» в 1962 году. Настоящее издание представляет новый вариант романа, переработанного в связи с полученными автором читательскими замечаниями и критическими отзывами.

---

— Немец вроде надежный, — сказал фельдшер.

Два вечера трое командиров, задумавших убежать, изучали карту, на день ее прятали в уборную. Ждали погрузки готовых шпал. В последний вечер накануне предполагаемого отъезда, ожидая когда уборная опустеет, они задержались все трое, чтобы вытащить и рассовать по карманам карту, заранее припасенный к побегу кинжал и компас. Уже оттрещали свистки, и минуты на две будущие беглецы опоздали в строй на поверку. Они все трое бежали от уборной занять свое место в строю, когда раздалась команда «ахтунг».

В ту же секунду фельдфебель убил всех троих пистолетной очередью. Пленные поняли, что это убийство было заранее подготовлено.

Из карманов и пазух еще не остывших трупов солдат извлек карту, компас и нож в деревянных ножнах.

— Это есть орудия шпионажа и бандитизма, — перед строем сказал переводчик со слов фельдфебеля. — В военное время бандитов и шпионов не судят, а расстреливают на месте. Так будет со всеми бандитами и шпионами…

«Неужто же фельдшер предатель?!» — испугался Батыгин, думая, что погибнут и Балашов и другие из ТБЦ. При нем самом был в эту минуту устав АФ-групп. Вдруг обыщут!..

Но их не распустили из строя после поверки. В лагерь вошли солдаты и начали обыск в бараках, в уборной, в кухне. Стали вызывать в комендатуру старших, допрашивали, кто остается в бараках копировать карты, кто сделал компас. Личного обыска не сделали. Книжечек обнаружено не было.

Утром на заводе по цехам объявили, что за каждую работу, которая не относится к их прямому делу, будут направлять в штрафной лагерь.

После расстрела троих неудачников, доверивших свои жизни солдату, в «Винтерберге» усилился надзор.

«Нет, отсюда не убежишь!» — решили Никита и Васька. А не думать о том, чтобы убежать, они уже не могли. Кроме того, в «Винтерберге» к ним начал уже присматриваться абвер. Батыгина вызвали и спрашивали, в каком лагере был он раньше и как он туда попал.

— Мы оба были больными туберкулезом, в побеге еще поправились! Там в лазарете такое питание, что можно совсем умереть, — объяснял Батыгин переводчику.

— Кашель есть? — спросил тот.

— У кого же нет кашля! Бывает. Вот кровью харкать не стал — и то уж спасибо. Все-таки тут рабочий паек.

Так, исподволь подготовив почву, оба друга оставили на заводе две антифашистские группы, сами же при помощи врачей «нырнули» назад в ТБЦ.

Бюро направило их обоих в каменные бараки, на усиление «команды выздоравливающих», но не включало их ни в одну из постоянных команд.

Оба друга «смотрели в лес», хотя уже не были уверены в том, что через Германию удастся дойти до фронта при той густой сети облав, которую немцы раскинули по дорогам. Они задумали теперь вооруженный побег: выйти из лагеря и тут же сложить отряд боевой борьбы против фашизма в самой Германии…

Перед этим они уже повидали в побеге немецкие города, которые лежали в развалинах после бомбежек. Целые кварталы развалин, где лишь изредка в подвалах ютятся лишенные крова люди. Там скрываются и немецкие дезертиры, прячутся и бандиты… А почему бы не оказаться в таких же развалинах отряду советских мстителей?!

Никита и Васька провели две ночи во время побега в таком квартале развалин, там было бы можно скрываться и дольше, но их звала родина, их звал фронт, и они ушли… В те дни, затаившись в камнях, они видели в разрушенном доме двоих дезертиров-немцев, один. Из них ругался и плакал, колотя кулаками по груде разбитого кирпича, проклиная нацистов.

Генезенде-команда была наилучшим местом, где Батыгин с товарищем могли исподволь подобрать охотников для задуманного предприятия. Ведь именно сюда выписывали из лазарета надежных ребят, которых нацеливали на организацию саботажа и диверсий.

Никита и Васька осторожно присматривались к товарищам по команде.

Словно бы просто фантазируя и мечтая, развивал Никита картины диверсий: спуск поездов под откос, лесные пожары, поджоги военных объектов. Он наблюдал за выражением лиц слушателей, примечая их реплики, распознавал людей.

Откровенные и прямые разговоры Никита вел только с Васькой, с ним вдвоем они и подобрали себе наконец еще шестерых товарищей.

Они раздобыли карту Германии и изучали ее, не стремясь попадать ни на какие работы. Они уже намечали, что, выйдя из лагеря двумя группами, порознь, потом сойдутся в намеченном заранее месте, чтобы превратиться в отряд партизан-мстителей.

— Либо прорвемся в Судеты и там найдем чехов, либо и тут навоюемся по фашистским тылам! — говорили они между собою.

— Вот кабы до побега раздобыться оружием — было бы дело: пару-тройку гранат и на всех пистолеты! — мечтал Васька.

— Еще тебе тола мешок, «максима» с лентами, «пепеша»! — издевался Никита. — Все это голыми ручками добывают, Васенька!

— Да ладно уж, капитан-лейтенант, не подначивай! И голыми раздобудем! И руки зудят, и прямо… ну сердце чешется, понимаешь?!

— Понимаю, дружок. У меня тоже в сердце свербит…

Нередко бывало, что только они ввосьмером и оставались бездельниками в бараке, когда все прочие расходились по работам. Они тогда работали за уборщиков — подметали, мыли полы и, быстро управившись с делом, возвращались к своим беседам.

— Восьмерых на работу! — выкрикнул как-то в такой день Сеня Бровкин, который в общем потворствовал им в отлынивании от нарядов.

Друзья, которые сидели якобы за игрой в домино, вынуждены были подняться, построиться и идти. Недаром же «команда выздоравливающих» получала рабочий паек!

На этот раз унтер повел их на ранее неизвестное место — не к железной дороге, куда все привыкли ходить на разгрузку, не в немецкий лазарет, куда могли вызвать для уборки двора или крольчатника, не на картофельные бурты, а непонятно куда…

Их привели к какому-то каменному зданию, километрах в полутора от ТБЦ, подобию гаража, с забранными решетками окнами. У широких дверей этого здания стоял часовой. Унтер показал часовому пропуск, отпер дверь и скомандовал пленным входить.

В первый момент, со света, они ничего не могли разобрать. Им показалось, что это склад каких-то станков. Унтер заговорил по-немецки, и переводчик, капитан Лещук, произнес:

— Здесь склад германских трофеев с Восточного фронта. Вы солдаты и знаете, как обращаться с вашим, русским оружием…

Только тогда они разглядели, что это нагромождение металла — не детали станков и машин, а пулеметы, винтовки и минометы… У них захватило дух…

— …Вы должны здесь все разобрать, вычистить, смазать, сложить по порядку, — продолжал переводить капитан. Он переводил волнуясь, механически повторяя по-русски за немецкою речью унтера. — Порядок требует, чтобы имущество не пропадало напрасно. Я буду спрашивать с вас, как со своих новобранцев. Здесь вы найдете ветошь, инструменты, щелочь и масло — все, что положено для чистки оружия…

Пленные словно остолбенели, когда до сознания их дошло, что за склад предстоит им обслуживать. Им, пленным, сами шли в руки минометы, винтовки и пулеметы, свое, родное оружие, русское, советское оружие, на верность которому они давали присягу!.. Вот оно лежало, покрытое грязью, пылью и ржавчиной, ненужное и бесполезное, безобразными грудами сваленное сюда руками врагов, а там, почти у самых восточных границ проклятой Германии, там его, может быть, не хватало бойцам… А как оно нужно в фашистских тылах партизанам!

Вот, поверженный, брошен в кучу винтовок могучий лев — полковой миномет, вот об одном колесе криво приткнулся грозный друг советской пехоты «максим», чей орлиный клекот так бодрил перед самым броском в атаку, подавляя коварные губительные гнезда фашистов… и патроны… вот полные цинки патронов, автоматные диски…

Руки дрожали от прикосновения к этой стали, вышедшей из советских недр, сваренной в советских печах, советскими сталеварами на защиту родной земли…

Отвыкшие от обращения с оружием пальцы странно неловкими движениями жадно ласкали эти стволы, приклады винтовок, гранаты!.. На некоторых частях оружия были пятна засохшей крови. Чьей? Вражеской или красноармейской?..

— Руки зудят, капитан-лейтенант, понимаешь! — шепнул Батыгину Васька. — Закладывай ленту, ставь «максимку» в дверях и чеши по фашистам…

Никита качнул головой:

— Дура ты, дура!

У него уже загорелся план: вынести запас оружия со склада в лагерь и выйти в побег уже вооруженной группой. Сердце и ум Батыгина горели жаждой борьбы. Диверсии, пожары, крушения поездов на дорогах Германии — все, о чем думал он наяву и во сне, казалось теперь осуществимым легко и просто.

В этот первый день он несколько раз останавливал товарищей:

— Ребята, работать спокойно. Спокойно!.. Мы доходяги. Нам по виду должно быть все равно — оружие чистить или навоз убирать. Не глядите, ребята, тиграми на гранаты, а то нас больше не приведут сюда… На спешить! Работать «по-пленному»: час — работа, час — перекурка…