Михаил Петров - ЯЗЫК. ЗНАК. КУЛЬТУРА.

• Название: ЯЗЫК. ЗНАК. КУЛЬТУРА.
• Автор: Михаил Петров
• Жанр: Философия

В книге философа и историка науки М.К.Петрова (1924-1987) исследуются проблемы взаимовлияния, общения и преемственности культур, прослеживаются генезис и пути образования разных культурных типов: индийской общины, западноевропейской античности, средневековья и нового времени.

Издание второе, стереотипное

Москва 2004

---

Рассматривая культуру в ее типологических особенностях, М.К.Петров показывает их генезис (одной из другой) и жесткое разведение по разным полюсам, когда они, забывшие о своем родстве, вынуждены искать сообщаемости друг с другом, разместившись на одной планете. Такая сообщаемость может быть осуществлена, если единство культурных составляющих (будь то наука на Западе или традиция на Востоке) будет осознано в их особом сопряжении: формировании сознания и самосознания человека, где человек образуется не как человек вообще, а как конкретный, неповторимый, "вот этот самый", особенный. В этом пункте наметились первые отклонения от официальной идеологии.

"Человеком все еще принято оперировать как величиной абстрактной… – писал он в статье "Человек в научно-технической революции", – его все еще принято "определять" то от машины, и тогда он становится ее регулятором, "мозговым придатком", наименее надежной ее деталью, то от социального института, и тогда он становится безликим носителем "ролей"… Научно-техническая революция… все более подчеркивает, выдвигает на первый план творческие потенции человека, его способность уклоняться от предзаданных определений быть "избыточным", большим тех ролей и функций, в которых он взаимозаменяем и предстает лишь очередным носителем бессмертного социального начала. Сегодня человеку и дано больше, и спрос с него больше… В новых обстоятельствах жизни человеку нужно прибавить способность исторической ориентации, исторического предвидения, способность логически и системно переводить конечные цели собственного существования в достижимые цели ближайшего будущего" (Вопросы философии. 1990, N5).

Написанные в начале Семидесятых, слова эти органически вплетаются в современные споры об альтернативности общественного развития, о культурном диалоге и вообще о том, что есть человек XX столетия.

Дальнозоркий от природы, человек ныне охотно надевает очки для чтения исторической прозы, чтобы увидеть будущее. Ибо без обращения "к актуальной древности мы рискуем, – говорит автор, – остаться в плену бессодержательных фраз и недоказуемых аналогий. Мы можем, например, сказать, что цель научно-технической революции – накопление экономического _качества… что именно накопление экономического качества – рост производительности труда и снижение всех видов затрат на единицу общественно необходимого продукта – создает творческую необходимость и практическую возможность все более полно и гибко сочетать человеческие склонности, увлечения, интересы с социально полезной деятельностью, т.е. реализовать основной принцип коммунизма: каждый по способности, каждому по потребности. И такое заявление будет, видимо, справедливым. Во всяком случае, опровергнуть его нельзя: растущий спрос на человеческое разнообразие, на оригинальность мысли и дела, готовность общества идти на огромные и быстро растущие расходы по обнаружению, шлифовке и утилизации человеческого таланта – факт, так сказать, статистический… свидетельствующий о том, что человеческое разнообразие и оригинальность все более органично сплетаются с потребностями общества. Но пока это заявление о целях, средствах и последствиях научно-технической революции не будет показано в форме вывода, не будет включено в динамику действительности как ее реальная связь и как фокус ее интеграции, такое… заявление будет прописано скорее по областям веры и слепой надежды, чем по области знания. Чтобы этого не произошло, нужна рефлексия, нужно самосознание по поводу вещей древних, но актуальных".

Что за мысль здесь утверждается? Общество не может развиваться без материального производства и одновременно без передачи накопленной культуры. Причем два эти условия равносильны. Сейчас эта мысль – спустя почти два десятилетия – обретает права гражданства. Долгое пренебрежение, культурой, рассмотрение ее всего лишь в виде надстройки породило впечатление, что без этого фактора можно обойтись, в крайнем случае приберечь erov на десерт. Главное же – производство, а за ним, следовательно, потребление. Но человек на то и человек, что не может разбрасываться природой ему дарованным достоянием. Игнорируя фактор культурного наследия, мы как бы вышибали из духа дух. Обезличенная вещь проецировалась на самого человека, который казался таким же производным, как вещь. Он лишался своего лица, становился стертым, выровненным.

Проблема передачи культурного наследия, или – в терминах М.К.Петрова – трансляции его и последующей трансмутации, изменения, поставила перед ученым задачу разобраться в соотношениях уникального и повторяющегося, творчества и репродукции, канона как грамматики творчества и закона как демиурга повтора. Он искал формулу нормирования уникального, вводя для этого внутрь пары "творчество – репродукция" промежуточный термин, названный им "творчество репродукции". Решению этого вопроса посвящено произведение "Искусство и наука", написанное еще в 1968 г. В полном виде культурологические проблемы в нем не представлены: работа эта – момент в эволюции взглядов самого Михаила Константиновича. Но в ней очевидна завязь многих последующих произведений М.К. Петрова.

Михаил Константинович подхватил кочующие в 60-е годы по аудиториям строки "Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне" и попытался показать истоки конфликта, при котором наука в определенное время получила приоритет перед прочими видами творчества. С точки зрения М.К.Петрова, конфликт этот надуман, и надуманность происходит от забвения природы творчества вообще и состава канонов отдельных его видов, в частности – науки, которую в силу ее некорректного отождествления с репродукцией, т.е. с биосоциальной деятельностью по передаче знания, подверженной действиям независимых от человека законов, настойчиво призывают гуманизироваться, будто можно гуманизировать то, что со времен Аристотеля осмыслено как действующее за скобками человеческой индивидуальности в рамках автоматического, механического повтора.

Это впечатление было порождено ситуацией XVIII в., когда, по утверждению М.К.Петрова, начал действовать новый механизм обновления репродукции, основанный не на постепенной эволюции устоявшихся навыков и профессий, а на замене их другими, прежде небывалыми, возникшими на базе новых технологий. Казавшиеся вечными традиции обнаружили свою конечность. Это обстоятельство, усугубленное идеей тождества субъекта и объекта, привело к растворению понятия "репродукция" в понятиях деятельности, мышления, опыта и – творчества. Категориальная неразличимость репродукции и творчества способствовала тому, что автоматическая репродуктивная деятельность обрела видимость законодателя бытия.

Канон науки, таким образом, изначально исключает из своего состава свободного, творческого человека, зато ориентирован на машину или, что то же, на античного природного раба, безликого и аналогичного столь же безликим – в понимании Нового времени – природным силам. В этом смысле Античность и Новое время в рассуждениях М.К.Петрова смыкаются. Ибо именно в Античности был выработан универсально-понятийный способ кодирования знания, который характеризуется разрывом теоретического и практического, слова и дела, господина-творца и раба-исполнителя. Труд раба-исполнителя есть репродуктивная деятельность, являющаяся плодом творения по слову, которое тем самым оказывается организатором человеческого и – аналогично – космического дома. Слово, полагает М.К.Петров, обладает абсолютным авторитетом. Благодаря ему появляются и уникальные произведения искусства, и идеи-образцы для научного воспроизводства.

Вывод этот М.К.Петров считает по сути верным и для наших дней, с той только разницей, что в отличие от Античности и средневекового христианства, специфически закрепившего античный универсально-понятийный способ кодирования званий, в котором творческая способность олицетворялась творцом-демиургом – царем-героем, в наше время эти функции переданы человеку. "С той только разницей", впрочем:, означает весьма существенный слом ориентиров: в эту разницу включается культурная дополнительная к истории и философии, постановка понятия "культура" в средостение исследований современного мира, вызванная и мировым политическим кризисом, обнаружившим невозможность для стран Востока следовать европейским культурным образцам, и необходимостью пересмотра оснований в науке, искусстве, логике, и той парадоксальностью, при которой, желая понять прошлое, мы отказываемся от модернизаторства, но едва начинаем постигать смыслы, этим прошлым представленные, неизбежно вынуждены соотносить их с современным мышлением, ибо только с его помощью можно обнаружить разные логики бытования разных же смыслов. Чтобы не оказаться в шизофренической ситуации раздвоенности личности, человек, находящийся в центре смысловой разноголосицы, обречен на выбор, притом выбор ответственный, производя при этом новый, до него неведомый смысл, ибо само это событие вкупе с индивидуальными особенностями рождает и особый способ выражения осмысленного. Именно этот анализ смысловых сдвигов внутри одной и той же универсально-понятийной системы блестяще осуществлен М.К.Петровым.