Михаил Петров - ЯЗЫК. ЗНАК. КУЛЬТУРА.

• Название: ЯЗЫК. ЗНАК. КУЛЬТУРА.
• Автор: Михаил Петров
• Жанр: Философия

В книге философа и историка науки М.К.Петрова (1924-1987) исследуются проблемы взаимовлияния, общения и преемственности культур, прослеживаются генезис и пути образования разных культурных типов: индийской общины, западноевропейской античности, средневековья и нового времени.

Издание второе, стереотипное

Москва 2004

---

Но в то время дискуссии не получилось. Зато был грубый окрик в адрес М.К.Петрова и прямой запрет нетривиального мышления. В 1970 г. статья подверглась уничтожающему разносу в журнале "Коммунист". Автор обвинялся ни много ни мало в "отступлении, отходе от одного из коренных принципов марксистской философии", в том, что он "фактически отошел от партийного требования вести последовательную идеологическую борьбу против любых извращений истории общественной мысли", хотя из статьи М.К.Петрова следует прямо противоположный вывод.

Одновременно, чтобы не тратить силы и энергию, были ликвидированы секторы М.Я.Гефтера и Ю.А.Левады. Правда, не были подсчитаны затраты на восстановление добрых имен этих ученых, которые сейчас активно работают, а мыслить и не переставали…

Итак, это граница. В Шестидесятые экзамен не состоялся. В Семидесятые М.К.Петрову поставили твердый "неуд". В Шестидесятых он работал, хотя и исключенный из партии. В Семидесятые та самая работа, которая еще недавно была ходатаем за его восстановление в рядах КПСС, повернула курс на 180ш. 8 июня 1970 г. в газете "За советскую науку" (орган ректората, парткома и профкома РГУ) появилась статья, где было сказано: "Преподаватель кафедры философии М.К.Петров в своей статье "Предмет и цели изучения истории философии" отошел в своей концепции от принципа партийности… Партком осудил эту статью и принял меры, чтобы не допустить впредь подобных выступлений".

Что же это за меры?

Выписка из трудовой книжки М.К.Петрова: уволен из РГУ "за невозможностью использования на преподавательской работе по философии".

Впрочем, вскоре его зачислили в Высший Северокавказский научный центр, сперва старшим научным сотрудником, потом просто научным, в конце – инженером. Единственное требование к нему – неучастие в работе. Как на работу, ходили к нему: друзья, ученики. У него был даже свой Левий Матфей: светлоголовый молодой человек, ловивший и записывавший каждое его слово на скрижали памяти или на белую бумагу. Носил ему цветы и клал на подоконник.

Букеты и скрижали, да еще то, что имел высокий рост, красивое, скульптурно выточенное лицо, – конечно, романтика. Но совсем не романтической была его жизнь почти два десятилетия, когда он, переживший, как и многие люди его поколения, страшное потрясение в Пятидесятых, оказался за бортом официальной науки. Нечасто появлявшиеся и прежде, с этих пор его труды печатались в строго дозированных объемах, в основном по науковедению и системным исследованиям. Так, например, им написана шестая глава в коллективной монографии "Дисциплинарность и взаимодействие наук" (М., 1986; глава называется "Когнитивно-лингвистические аспекты дисциплинарной организации научной деятельности"), статья "Системные характеристики научно-технической деятельности", опубликованная в ежегоднике "Системные исследования" (М., 1972), и "Наука познает себя" (совместно с А.В.Потемкиным), появившаяся в девятой книжке "Нового мира" за 1968 г. Статей по собственно культурологической тематике опубликовано немного. Из них, пожалуй, наибольшее значение для его концепции имеет статья "Перед "Книгой Природы". Духовные леса и предпосылки научной революции XVII в." (Природа. 1978, N8). При жизни М.К.Петрова в печати появилось всего около 50 его статей и заметок и столько же печатных листов переводов. Между тем после него остались 12 тыс. страниц рукописей. Статьи и книги о самых разнообразных проблемах науки и культуры, истории философии и социологии, этики и образования – итог его труда. Вот краткая сводка из его архива:

1964 г. Условный рефлекс и формирование второй сигнальной системы.

1965 г. Человек и наука.

1967 г. Социальные основы самосознания и научного творчества.

1968 г. Формальные выявления интуиции.

1969 г. Психика как объект исследования; Подлинный гуманизм, антропогенетика, психика и методология ее исследования; Язык и предмет истории философии; Проблема предначала (опыт социологического исследования европейского образа мысли).

1970 г. Догмат Троицы и разработка объективного бытия; Проблема доказательности в историко-философском исследовании.

1972 г. Идолы площади в водоворотах научно-технической революции.

1973 г. Гегель и современный кризис в гносеологии.

1974 г. Преподаватель университета; Университет в системе социальных институтов; Наука уходит в монастырь.

1975 г. Социология познания и "начало" философии.

1976 г. Универсалии и типы культуры.

1977 г. Знаки на камне творения "интеллектуальной революции XVII в.".

1978 г. Человекоразмерность. Типы культур и отношение человека к природе.

1980 г. Формирование предмета исследования буржуазной социологической науки в 1970-е годы.

1981 г. Время как чистая форма чувственного созерцания, единство апперцепции и человекоразмерная характеристика истории научного познания.

1982 г. Фундаментальные исследования и научно-академическое сообщество в системе современного развитого общества.

1983 г. История институтов науки (опыт изложения институциональной истории науки на материале англо-американской научной традиции).

1985 г. Проблемы онаучивания общества.

1986 г. История европейской культурной традиции и ее проблемы в свете основных положений тезаурусной динамики.

Последняя работа занимает около 1680 страниц.

Все это аккуратно складывалось в папки и заняло в его кабинете целый стеллаж.

Сейчас время разборки архивов – писателей, ученых, политических деятелей, военачальников. Ткутся воспоминания, соединяются листок к листку записные книжки, обнаруживаются неожиданные автографы и тщательно припрятанные стихи. Духовный подъем, проходящий сегодня в нашей стране, некоторые, даже весьма изощренные на поприще культуры люди иногда переводят в плоскость душевной эйфории и, настраиваясь на все важное и нужное, боятся, как бы червь сомнения не разъел это важное и нужное. Люди, впадающие в такого рода эйфорию, забывают, что "боящийся не совершен…". А сомнение есть субстанция интеллигентности. Ибо, рассчитанное на изобретательность, гибкость, поворотливость, оперативность, подвергая критическому анализу поднимаемые проблемы, сомнение выставляет их на свет разума – главного демократа нашего времени, а впрочем, и любых времен.

В свете этого разума становится особенно ясно, что щедро прокламируемое воздаяние по справедливости оказывается благородной игрой, своего рода тренажером, гонящим по жилам кровь, слегка щекочущим нервы, рождающим чувство глубокого уважения к себе или к тем, кто эту справедливость воздает.

Но трагедия, кажется, состоит в том, что задним числом справедливости не восстановить. Михаила Константиновича уже нет. И сейчас лишь от нас зависит, чтобы не случилось по древней эпитафии: "Не был, был, никогда не будет". Ибо настала пора и его публикаций. Уже вышли статьи в журналах "Вопросы истории естествознания и техники" (1987', N3: "Пентеконтера. В первом классе европейской школы мысли") и "Народы Азии и Африки" (1989, N2: глава из диссертации, названная нами "Трансплантация науки", и 1990, N2: глава из книги "Язык, знак, культура" – "Мы через призму традиций "). В журнале "Дон" (1980, N6-7) опубликована та самая повесть "Экзамен не состоялся", за которой в свое время последовало исключение из партии. Подготовлены к выпуску в альманахе "Восток – Запад" "Пираты Эгейского моря и личность" (1966). В Ростове-на-Дону уже трижды проходили Петровские чтения, телевидение посвятило ему специальную передачу. 29 апреля 1989 г. газета "Советская культура" опубликовала мою статью "Тише, не шумите, афиняне", в которой жизненный и творческий путь М.К.Петрова был представлен как типичный путь интеллигента в нашей стране. Его идеи относительно равноправия разных типов культуры, анализа проблем из ментальности тех эпох, откуда они родом, невозможности модернизаторского подхода к истории давно и без начальственного разрешения обрели права гражданства.

И все же что именно заставляет нас обращаться вновь и вновь к творчеству М.К.Петрова?

Целостность и своеобразие его авторской концепции состоят в том, что проблему сосуществования разнообразных, несводимых друг к другу способов бытия и мышления, разительно выраженных в странах Запада и Востока, он осветил через призму культуры, внутренние изменения которой рассматривались через механизмы передачи и преобразования накопленного и1 нового знания. Однако наличное представление механизмов и схем (некоторые из них устанавливались весьма плодотворным методом "догадничества" – восстановления целого по "намекающим" фрагментам) фактически обнаруживало содержание культуры исследуемого региона. Учитывая трудности, связанные с предметом его анализа, М.К.Петров несуетливо разбирался в понятийных системах Запада и Востока, собирал разножанровые источники для освоения способов мышления в определенные периоды их развития, чтобы через историко-психологическую и философскую ситуацию понять необходимость их возникновения и функционирования в той конкретности, где им время и место. Словом, действовал по принципу невмешательства современности во внутренние дела прошлого, по принципу проблематизации прошлого для настоящего.