Михаил Петров - ЯЗЫК. ЗНАК. КУЛЬТУРА.

• Название: ЯЗЫК. ЗНАК. КУЛЬТУРА.
• Автор: Михаил Петров
• Жанр: Философия

В книге философа и историка науки М.К.Петрова (1924-1987) исследуются проблемы взаимовлияния, общения и преемственности культур, прослеживаются генезис и пути образования разных культурных типов: индийской общины, западноевропейской античности, средневековья и нового времени.

Издание второе, стереотипное

Москва 2004

---

Но и писать бы обо всем этом было незачем, если бы не изменилась человеческая природа. Сократ был гражданином своего города и умер как гражданин, что составляло неотъемлемое его свойство как человека. М.К. Петров жил всего лишь как человек и умер всего лишь как человек. Именно «жить и умереть как человек» и было истинным героизмом в ситуации, когда самостоятельный ум считался аномалией, когда слово «интеллегент» звучало презрительно. Десятилетиями внедрялись в головы администраторов представления, что «свойство профессии интеллигента» – обман масс, что подлинная «революция… творится из наличного человеческого материала», что «в классовом обществе единственное подлинное дело любви – ненависть, и тот, кто проникся ею, - сделал первый шаг к новому человеку».

См.: Под знаменем марксизма. 1922, № 1-2, с. 34; 1923, № 10, с. 89.

Хотя эти слова из Двадцатых годов повторялись десятилетиями, я все равно не могу писать их без кавычек, как Платона. И не думаю, что пристойно бить себя в грудь и клясться, что больше так не будет. Тем более что большинство считают себя виновными «вообще», но почти никто не считает себя виновным в гибели конкретного, имеющего семью, дом, имя человека. За всех – каюсь со всеми, а за Васю, Петю, Мишу – это, простите, мне указали, мною распорядились. А ведь именно это важнее важного: внутреннее осознание.

История – не наставница жизни. Она не абсолют, в чем мы неоднократно убеждались. У нее свои, сугубо творческие задачи. «У нее», конечно, метафора; я имею в виду: у того, кто пишет историю, всегда авторскую, всегда являющуюся чьим-то произведением. Как легко нам было бы жить, если бы она была слепа, а ее законы непререкаемы: в них я таилось бы всегда полное оправдание всему. Но она не слепа, око ее автора не дремлет. И наша клятвопреступность, и наше покаяние – ее чернила. Мы все – герои романа, имя которому История, где от века – от Адама – были свои Канны и свои Авели. Но были и те, кто время от времени говорил: «Прошу вас, не шумите, афиняне…».

По-видимому, то, что ныне называется восстановлением справедливости, лучше назвать духовным опытом, который не проходит даром, а входит в плоть и кровь науки, сознания, мышления, культуры. В этой плоти и крови хотелось бы обнаружить его незамещаемость, представить, что то место, которое сейчас занимает этот духовный опыт, пусто.

И обнаружить в этом человекообновляющую функцию.

Во введении человеческой судьбы и творческого наследия М. К. Петрова в новый контекст истории культуры, в придании ей как бы новой судьбы – наше слабое оправдание перед жизнью, которая была и которой все-таки, как жизни, больше не будет.

С. С. Неретина