Айрис Мёрдок - Отрубленная голова

• Название: Отрубленная голова
• Автор: Айрис Мёрдок
• Издательство: Издательство «Азбука»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000

Герои книги Айрис Мёрдок, признанной классиком современной английской литературы, запутываются в причудливой любовной паутине и вынуждены бесконечно обмениваться партнерами. Традиционный любовный треугольник превращается в многоугольник, а банальные любовные перипетии принимают фантасмагорический характер.

---

— Погоди, Мартин, — остановил меня Палмер голосом, которому я не смог противиться. Очевидно, он решил, что Антония заговорит первой, и помолчал минуту, а затем произнес: — Боюсь, мы не сможем оставить это без внимания. Ну сам подумай, Мартин, конечно, не сможем. Нам надо все обсудить. Мы должны быть честными. Нельзя притворяться, будто ничего не произошло. Антония вправе выслушать твои объяснения.

— К черту право Антонии, — вспылил я. — Антония лишилась своих прав.

— Мартин, — вступила в разговор Антония, по-прежнему не поворачиваясь ко мне, — не будь таким грубым и несправедливым.

— Прости мне эти слова, — извинился я. — Я еще не оправился от шока.

— Антония тоже пережила ужасный шок, — заметил Палмер. — Ты должен быть тактичным, Мартин. Мы не хотим вмешиваться в твою жизнь или осуждать тебя. Но следует это обсудить. Понимаешь?

— Понимаю, — отозвался я. — В таком случае, наверное, тебе лучше оставить меня вдвоем с Антонией.

— Полагаю, она предпочтет, чтобы я был здесь, — возразил Палмер. — Верно, дорогая?

— Да, — согласилась Антония. Она прижала к губам свой носовой платок, поднялась и пересела на диван рядом с Палмером. По-прежнему избегая глядеть на меня, она промокнула платком глаза. Палмер опустил ей руку на плечо.

— Послушайте… — начал я. — О чем нам говорить? Вы располагаете фактами, и я их не отрицаю. Зачем устраивать этот трибунал?

— Ты нас неправильно понял, Мартин, — сказал Палмер. — Речь идет не о трибунале. Кто мы такие, чтобы судить тебя? Напротив, мы желали бы тебе помочь. Но ты должен уяснить себе две вещи: во-первых, мы тебя очень любим, а во-вторых, ты обманул нас в исключительно важном вопросе.

— Мартин, я даже не могу передать, как мы расстроены, — сказала Антония. В ее голосе все еще слышались слезы. Потупясь, она крутила в руках влажный носовой платок.

— Я виноват, моя дорогая, — откликнулся я.

— О, так ты это признаешь? — продолжал Палмер. — Мы думали, что хорошо знаем тебя, Мартин. И очень удивились. Не стану утверждать, что разочарованы, скорее, нам просто больно. Придется все начинать сначала. Мы утратили точку опоры. Нам нужно понять, что с тобой происходит, понять, кто ты такой. Мы не собираемся тебя обвинять, просто постараемся тебе помочь.

— Я не желаю вашей помощи, — возразил я, — а что касается обвинений, то предоставь это мне самому. Я готов поговорить с Антонией, но не с вами обоими.

— Боюсь, что тебе придется говорить с нами обоими, — сказал Палмер. — Удар нанесен и ей, и мне, и мы оба заинтересованные лица. Ты должен поговорить с нами ради нас, так же как ради самого себя, и быть откровенным.

— Как ты мог лгать, Мартин? — спросила Антония и наконец взглянула на меня. Она вытерла слезы и овладела собой. — Я была так поражена! — проговорила она. — Я знаю, что тоже иногда лгала, но считала, что ты очень правдив. И думала, что ты меня по-настоящему любил. — Она всхлипнула, произнеся последние слова, и опять приложила платок к лицу.

— Я тебя очень любил, — сказал я. — И по-прежнему очень люблю. — Больше я не мог этого вынести. — Но я люблю и Джорджи.

— Ты ее любишь… — протянул Палмер.

— Люблю, — повторил я.

— Честно признаться, — сказала Антония, — не понимаю, не в силах даже вообразить, как ты на это способен. — Разумное негодование уберегло ее от слез.

— Ну конечно же, человек может любить двоих, — отозвался я. — Уж вам ли этого не знать.

— Ладно, — проговорила она. — Ладно. И ты меня обманывал. Я не в состоянии это понять, но могу себе представить. Но когда Палмер и я рассказали тебе о нас, как же ты мог после этого быть таким нечестным… Для меня непостижимо, как ты можешь сидеть здесь с добродетельным видом и обвинять нас во всех грехах! Не похоже на тебя, Мартин.

— Да, действительно не похоже на тебя, — подтвердил Палмер. — Но должно быть, в тебе это есть. Даже психоаналитиков иной раз подстерегают сюрпризы. Мы поступили с тобой очень честно и прямо. Нам просто не пришло в голову обманывать тебя. Как говорит Антония, ты, по крайней мере сейчас, мог быть искренним. Однако это все унизительно. Мы должны разобраться и снова тебя понять. Мы здесь, чтобы понять тебя.

— Я не могу объяснить, — ответил я. — Хотя объяснение существует. Да это и не имеет значения.

Я смутился и почувствовал себя виноватым. Как растолковать им причины, по которым я держал в тайне отношения с Джорджи? Они не смогли бы этого понять. Вдобавок я страстно желал остаться непонятым.

— Нет, это имеет значение, Мартин, — возразил Палмер. — Это очень много значит. И мы никуда не торопимся. Мы можем говорить об этом хоть целый день, если понадобится.

— Ну а я не могу, — парировал я. — Что вы хотели бы знать? Джорджи двадцать шесть лет. Она преподает в Лондонском экономическом училище. Мы любовники почти два года. Она забеременела от меня и сделала аборт. Вот и все.

— О Мартин! — вскинулась Антония. Теперь она полностью владела собой. — Не пытайся быть циником и прикидываться, будто тебе все равно. Я не ощутила в твоих словах никакой правды. Мы знаем, что ты любишь эту девушку, и хотим тебе помочь. Мы знаем, что ты не завел бы любовницу просто так, если бы не любил ее. Признаюсь, я испытала шок, когда услышала об этом. Но я смогу его преодолеть и сумею быть великодушной. Конечно, я ревную. Да иначе и быть не могло. Я только что говорила об этом Андерсону. Но вполне искренне желаю тебе добра. Только ты должен сейчас вести себя с нами более просто и правдиво. Ну пожалуйста…

— Антония была предельно честной по отношению ко мне и к самой себе, — заявил Палмер. — Ты знаешь, как она тебя любит. Это, разумеется, ее потрясло. Я говорю не только о твоем обмане, но и о самом существовании этой девушки. Естественно и закономерно, что это открытие вновь пробудило в Антонии любовь к тебе и она ревнует. Для всех нас подобная ситуация весьма болезненна. Но Антония прекрасно, разумно держится, и ты не должен опасаться, будто мы обижены. На самом деле мы желали бы тебя благословить. Теперь ты видишь, как ты заблуждался и был к нам несправедлив!

— Мы поддержим тебя, Мартин, — подхватила Антония, кивавшая в знак согласия головой. — Кто знает, может быть, это странное переплетение судеб в конце концов пойдет нам на пользу? Мы поможем тебе и Джорджи. Вот это я и хотела сказать. Мне жаль, что поначалу я выглядела такой удрученной и сердитой. Меня страшно обидело, что ты меня обманывал. Но я все-таки верю, что ты меня любил. Так что не чувствуй себя виноватым и не расстраивайся, Мартин, дорогой.

— Я не чувствую себя виноватым и не расстраиваюсь. Я просто вне себя от ярости, — сказал я. — И вовсе не желаю, чтобы меня поддерживали. Я хочу, чтобы вы оба оставили меня в покое раз и навсегда.

— Ты не понимаешь, чего на самом деле хочешь, — вмешался Палмер. — Тебе не удастся так легко ускользнуть от любовных передряг. Дело в том, что это известие бросило тень на каждого из нас, и придется что-то с этим делать.

— По-твоему, я должен убрать с пути преграды, чтобы вы с Антонией могли идти вперед?

— Тебе нужно, как ты выразился, убрать с пути преграды и для самого себя, — пояснил Палмер. — Ложь можно искупить только правдой, правдивой исповедью. Я уверен, что Джорджи с нами согласится. И тогда мы будем счастливы, все четверо.

— До этого ты говорил только о троих, — ехидно заметил я. — Теперь уже о четверых. Почему ты не подключил свою сестру? В результате получился бы настоящий квинтет.

— Замолчи, — довольно резко оборвал меня Палмер. — Речь идет о серьезных вещах, Мартин. Ты должен отвечать за свои поступки. Как я сказал, мы пытаемся тебя понять. И поймем тебя гораздо лучше после того, как встретимся с Джорджи.

— Через мой труп.

— Отнесись к этому трезво, — начал убеждать меня Палмер. — В конце концов, твоя позиция весьма уязвима. Хотя бы поэтому тебе следует рассуждать здраво. Антония лишь сейчас узнала об этой молодой женщине. Вполне естественно, ей хочется с ней познакомиться. Вы оба должны быть благодарны, что Антония намерена встретить ее с миром.

— Мне говорили, что она хороша собой и умна, — вставила Антония. — И молода. Тебе это и нужно, Мартин. Неужели ты не понимаешь, что я говорю совершенно искренно? Неужели у тебя не хватит великодушия достойно принять мое благословение, оценить мою добрую волю?

— По-моему, я скоро сойду с ума, — вырвалось у меня. — Можно подумать, что вы устраиваете мою свадьбу. Слава Богу, вы все-таки не мои родители.

Палмер улыбнулся своей широкой белозубой американской улыбкой и прижал к себе Антонию.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Я закрыл за собой дверь.

— Антонии все известно, — сообщил я Джорджи. — Откуда она узнала?

Вырвавшись от Палмера и Антонии, я направился прямо в «Ковент-Гарден». Однако сразу заходить к Джорджи не стал. Двадцать минут я просидел в кафе и постарался собраться с мыслями. Меня трясло, и думать о чем-либо было очень трудно. Среди прочих ощущений — и это казалось странным — преобладало чувство вины, оглушительной, испепеляющей вины. Я не мог бы дать разумный ответ на вопрос, почему раскрытие тайны Антонией и Палмером заставило меня считать себя кругом виноватым, хотя сама связь с Джорджи у меня никогда этого чувства не вызывала. Меня также томила смутная тревога в связи с тем, что сейчас их власть надо мной возросла, а ведь они уже установили по отношению ко мне своего рода моральную диктатуру. Мне пришло в голову, что этого они и добивались. Припомнив сцену объяснения, я понял, что хотя Антония действительно расстроилась и ей было больно, но в то же время встреча со мной ее заметно возбудила. Я стал для нее такой легкой добычей, таким беззащитным существом, что желание вновь опекать и любить меня вызвало у нее что-то вроде сексуального трепета.