Лайза Аппиньянези - Память и желание. Книга 2

• Название: Память и желание. Книга 2
• Автор: Лайза Аппиньянези
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-178-8, 5-85585-180-X

Роман «Память и желание» – это захватывающее повествование о двух поколениях семьи Сильви Ковальской – женщины яркой, притягательной и одновременно несущей в себе разрушительную силу. Она – источник и причина тщательно скрываемой семейной тайны, разгадку которой читателям предстоит узнать лишь в самом финале.

---

Ей показалось, что в его голосе звучит завуалированная угроза. На миг она запаниковала, но, еще раз взглянув на его улыбающееся лицо, ответила столь же безмятежной улыбкой. Естественно, магнат выяснил, кто она такая, прежде чем допускать в свой дом. Какая, в сущности, разница? Главное, что цель достигнута – хотя бы частично.

– Ну разумеется, принцесса вам рассказала обо мне, – прошептала она.

– Естественно.

Джисмонди небрежно взмахнул рукой. Сильви заметила, что, несмотря на толстый живот и короткие ноги, этот человек двигался грациозно и в то же время властно и уверенно.

Слуга принес поднос с бокалами. Сильви с облегчением отпила шампанского.

– Кроме того, – продолжил хозяин, – мне известно, что вы говорите по-французски. Моему бедному языку нелегко дается английская речь. Но мой сын, к сожалению, пока недостаточно владеет французским.

Сильви с любопытством взглянула на Алексея, и синьор Джисмонди отлично понял смысл этого взгляда.

– Должно быть, Алексей называл меня дядей? – Он дружелюбно потрепал юноше волосы. – Ужасный упрямец. Но это неплохо. Ему хочется думать, что его настоящий отец жив. Хотя, по правде говоря, надежды на это мало. Бедняга исчез в сталинских лагерях. – Хозяин сокрушенно помотал головой. – Бедный народ.

– Однако надо думать не о прошлом, а о будущем, – продолжил он. – Отец, дядя – какая разница? – Он взглянул на Алексея. – Ты ведь счастлив здесь, правда?

Мальчик кивнул, смущенно переступив с ноги на ногу.

Синьор Джисмонди посмотрел на часы, и Сильви поняла, что ей пора уходить.

– Была счастлива познакомиться с вами, синьор Джисмонди. А также с вашим сыном. У вас очень хороший мальчик, очень талантливый, – произнесла она ровным тоном, который давался ей с огромным трудом.

Сильви пожала Алексею руку, чуть задержала ее в своей, наслаждаясь прикосновением.

– Спасибо вам, Алексей.

Он мечтательно смотрел на нее, видя в этот момент бесподобную голливудскую звезду Лорен Бокалл, плавно пересекающую освещенный зал. Или Мерилин Монро, обнажавшую в соблазнительной улыбке безупречные зубы.

– Надеюсь, вы пришлете мне рукопись перед опубликованием, – сказал синьор Джисмонди на прощание, и его слова прозвучали не как просьба, а скорее как неукоснительное распоряжение.

Сильви на миг сконфузилась, потом вспомнила о своей маскировке

– Конечно-конечно, – спохватилась она. – Но это будет не скоро. Мне нужно взять еще несколько интервью.

Лицо ее просияло ослепительной улыбкой – так улыбалась когда-то Сильви-актриса, умевшая распалять сердца и вожделения мужчин.

Синьор Джисмонди не остался равнодушен к ее чарам.

– Буду с нетерпением ждать, – сказал он, поклонившись.

Сильви помахала рукой Алексею, но тот смотрел уже куда-то в сторону. Гостья уже перестала его интересовать. Сильви вышла. У выхода слуга вернул ей магнитофон и сумку. Руки Сильви дрожали.

Вечер выдался влажный и теплый. Она стояла у стены напротив палаццо, чувствуя себя совсем обессиленной. Думала об Алексее, о его жизни, о богатстве и комфорте, которыми он был окружен, о его семье. Ее жалкая попытка проникнуть сквозь эту броню была обречена на провал.

В жизни сына для нее места нет.

Сильви почувствовала, что это была ее последняя роль.

Депрессия обрушилась на нее с новой силой. Целых четыре года ей понадобилось, чтобы найти сына, а встреча с ним продолжалась всего час. Сильви вновь и вновь воскрешала в памяти картину, всплывшую из прошлого, когда она лежала в клинике. Начало ее записям положило именно это воспоминание. Но теперь она восстановила тот давний эпизод с начала и до конца.

На соседних кроватях лежат две женщины. Суетятся медсестры, звучат крики. Ганка, с белым от напряжения лицом, стонет от боли, шепчет: «Мальчика, мальчика для Ивана». Какой еще мальчик? Сын? Нет, мне нужна девочка, Катрин. Я обещала Каролин девочку. И Жакобу нужна девочка. Сильви видит перед собой на кровати двух младенцев. Сестры сказали, что у нее родился сын, а у Ганки девочка. Мальчик и девочка. Каролин нужна девочка, нужна Катрин. Ганке нужен мальчик. Что ж, пусть ей достанется мой сын.

Все теперь стало окончательно ясно. Так вот почему она так ненавидели Катрин – именно с нее начались все несчастья. Как мог Жакоб обожать девчонку, которая не была его дочерью! Он должен был догадаться, почему Сильви относится к ребенку с такой неприязнью! Ведь Жакоб такой умный! Но нет, он с самого начала боготворил эту маленькую дрянь. Она сделала его слепым. Что бы девчонка ни творила, ему все нравилось. Это она, Катрин, украла Жакоба! С первой же минуты, как только он взял ее на руки. Сильви больше для него не существовала.

Надо же было вырастить кукушонка в собственном гнезде!

И с сыном вышло не лучше. Она смогла найти его, встретилась, затрепетала, увидев, до чего он похож на Жакоба, но мальчик не подпустил ее к себе. Увы, это не какой-то крестьянский подросток, которого можно было бы сманить обещанием лучшей жизни. Сын был надежно защищен от нее своим богатством.

Все возбуждение, поддерживавшее Сильви на плаву четыре последних года, схлынуло. Для чего теперь жить? Впереди простиралась пустая, безрадостная жизнь. Жизнь без ее мальчика, которого чужие люди назвали Алексеем. Она нашла сына для того, чтобы убедиться – он безвозвратно потерян. Краткий миг встречи. Миг, которому не суждено повториться. Это похоже на смерть. Примерно то же произошло с бедняжкой Каролин – она родила ребенка и тут же его потеряла.

Сильви бесцельно бродила по людным вечерним улицам. Мимо проходили совсем юные парочки, почти такого же возраста, как ее сын, ее Алексей. Они смеялись, смотрели только друг на друга, на нее, Сильви, внимания не обращали. Эти юные создания жили настоящим и будущим. Будущим, в котором для нее места нет. Сильви оставалась невидимкой. Да, она превратилась в пустоту, где живут голоса из прошлого. Вот слабый, печальный голос говорит: «Ты ничего не поняла, Сильви. Ничего. Катрин, мое дитя, мое будущее – умерла раньше меня». Это голос Каролин. Она мертва. А вот другой голос: «Увези ее отсюда! Увези! Я видеть ее не могу!» Папуш, посмотри на меня. Посмотри. Я родила сына. Но он мертв, мертв, как и ты.

Сильви брела по незнакомым улицам, продиралась сквозь толпу теней. Она и сама превратилась в тень.

Она не помнила, как оказалась у себя в гостинице. Зашла в бар. Да, нужно выпить. Повсюду сидели все те же влюбленные парочки – перешептывались, смотрели только друг на друга. А она была совсем одна, невидимая для окружающих. Сильви выпила стакан, другой. Потом чей-то голос, не выдуманный, а настоящий, спросил по-английски:

– Могу ли я составить вам компанию, синьора?

Сильви увидела перед собой молодого человека. Он смотрел на нее, видел ее! В его глазах читалось восхищение. Молодое лицо, живое, без морщин. Почти как у Алексея. Может быть, это и есть Алексей? Сильви отпила из бокала, спокойно улыбнулась незнакомцу.

– Как тебя зовут?

– Умберто.

– Сколько тебе лет, Умберто?

– Восемнадцать.

– Восемнадцать, – повторила Сильви.

В восемнадцать лет она еще училась в монастырской школе. Вместе с Каролин. Они проказничали, изводили монахинь. Размалевывали лица косметикой, устраивали вылазки в кафе, где на них пялились незнакомые мужчины. Улыбаясь ярко накрашенными губами, Сильви выбирала одного из них. Мужские руки, мужские взгляды. Сердитый, ревнующий взгляд Каролин…

Умберто погладил ее по руке.

– Потанцуем, да? А потом… – Он многозначительно закатил глаза и провел языком по полным губам.

Сильви не стала противиться, когда Умберто потянул ее за собой. Проходя через вестибюль, она горделиво улыбнулась седому портье.

– Что ты здесь делаешь? – прошипел портье.

Умберто замер на месте и выпустил руку Сильви.

– Я запретил тебе здесь появляться! – рявкнул седой. Затем взглянул на Сильви с жалостью и презрением.

– Да будет вам известно, синьора, что этот молодой человек берет деньги за свои услуги.

Сильви недоуменно воззрилась на него, потом, размахнувшись, влепила Умберто пощечину. Тот со всех ног бросился к выходу.

Сильви никак не могла унять дрожь. А портье усмехнулся и одобрительно заметил:

– Так-то лучше!

Сильви хрипло расхохоталась. Дура. Какая же она дура! Растерянно огляделась по сторонам, увидела, что на нее пялятся со всех сторон. Несчастная, униженная дура! Ей больше нечего делать в этом городе.

Первым же самолетом Сильви вылетела в Нью-Йорк.

Жакоб был добр, внимателен, но поцелуй, которым он ее встретил, не был настоящим поцелуем – обычная пустая формальность. Он смотрел на нее и не видел ее. Для него существовало лишь ее «психическое состояние»: пьет ли она, принимает ли таблетки, адекватно ли реагирует на окружающую действительность? Сильви читала в его глазах эти вопросы, хотя вслух он спрашивал совсем о другом. Удачен ли был полет? Хорошо ли она отдохнула? Доктор проявлял терпение, беседуя с пациенткой. Не больше и не меньше.