Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

— Чем черт не шутит, когда бог спит! — вспомнил он старую срамную поговорку и по-своему перетолковал теперь ее горький смысл. — Ко всему надо быть готовым, на дожидаясь крепкой заступы от властей и начальников!

В тот же день, будучи в гостях у знакомого купца, продающего охотникам ружья и огневой припас к ним, затеял невиданный торг на всю партию разом. Купец изумился и скинул гривенник с каждого ружья. Столковались быстро, и Игнат забил до отказа свой, сменивший полоз на колеса, экипаж, вооружившись не только до зубов, но и до ногтей. А изумленному купцу пояснил:

— Пастухов хочу вооружить. Воруют скот, окаянные! Прошлой осенью варнак Техтиек целый табун племенных коней угнал…

Дорога показала, что сделку он выгадал с любой стороны: дела в горах заворачивались столь круто, что скоро за каждый ружейный ствол будут давать тройную цену, а то и пятикратную! Шутка сказать: войной хан Ойротов решил идти на всех русских!..

Не успел закатиться в собственные настежь распахнутые ворота, как ошарашил выскочивший на крыльцо Феофил:

— Вота и хорошо, что возвернулся быстрым спехом! У нас тута не сегодня, так завтрева — резня пойдет!

В обед повстречал Игнат старшего сына и воочию убедился, что поиссяк на роже Винтяя издевательский ухмыл — от него уже сбежало к хану Ойротову несколько работников, прихвативших не только коней и оружие, но и потаенную кубышку с золотишком, зарытую на огороде…

А вечером, уже после молитвы, на которую Игнат все свое семейство поставил, Винтяй заявился с мировой:

— Покуражились и — будет! Совместно нам теперич господь велит держаться…

— Не трогай господа! — притопнул Игнат ногой. — Не товар он у нас, не в продаже! Дело говори.

— Ладно! — отмахнулся Винтяй от его строгости. — Что-то нам с ордой, мужики, делать надо… На цепь с замком кажного не посадишь-от!

Игнат не отозвался — только бровями шевельнул.

— Люди сказывают, — осмелел Винтяй, — ружьишки ты привез… Уступи половину в двойной цене!

Игнат опять не отозвался.

Попробовал было поддержать разговор старшего брата Серапион, но отец прицыкнул на него. Феофил же вообще смотрел мимо головы Винтяя и только ждал момента, чтобы сгрести его за шиворот и вышвырнуть на этот раз в распахнутое кухонное окно.

Но заговор молчания не обескуражил Винтяя:

— Не волки жа мы в лесу, родня в деревне! Али не так? Ну, посерчали друг на дружку, показали карахтеры и — хватит! Не глоть жа нам друг другу рвать! Теперь всех и кажнова одна беда гнет-от!

И снова никто уст не раскрыл в ответ на его речь.

— Аль позапечатали уста? Онемели?.. Я жа с душой к вам-от, ей-богу…

— Бога не трожь! — снова не выдержал старик. — У нас он свой — чистый, а у тебя — лжа, щепотниками выдуманная!..

Винтяй махнул рукой и ушел как побитый.

Игнат строго взглянул на сыновей:

— Замириться вам всем приспичило с ним? Миритесь! А меня, вота, от срама такого — отставьте… Я одних штанов на двух базарах ишшо не продавал!

Он удалился в келью и допоздна простоял на коленях перед иконами, но внутренний голос опять не отозвался на его искренность.

«Злопамятен стал, гнев содержу! От того все. — Игнат привычно повернул ключ, закрывая келью. — А в том ли истинная стойкость веры-то?»

Спал Игнат плохо, и снились ему пни в лесу. Много-много пней, будто лес кто литовкой косил, а не топором рубил. Рассказал свой сон жене. Ульяна сразу же заревела в голос:

— Ой, беда грядет, батюшка! Это же мы сами с тобой повырубили-повыкосили наш лесок-то!.. Ой, быть черной беде, чует мое сердце!

Как кипятком обдала! Игнат выскользнул из-под одеяла, босой, в одних кальсонах побрел через весь дом к келье и только тут, у запертых дверей, вспомнил, что при нем нет ключа.

«Вот и господа стал на замок закрывать! А хорошо ли это, не великий ли это грех?..»

Мысли текли липкие, чужие какие-то, будто взятые у кого в долг. Игнат понял, что это — страх.

Долго ломал голову отец Капитон, как бы ему сподручнее подступиться к старику Лапердину, прибывшему из главного миссионерского центра с ворохом новостей и прелюбопытных покупок. У иерея сверлила мозг одна идейка, которая никак не могла быть реализована без главы кержацкого корабля. Вообще-то идейка была даже и не его — она вытекала из очередной епархиальной бумаги, но велик был соблазн угадать в тех строках больше, чем написано…

Случай выдался нежданный. Игнат Лапердин сам пожаловал к православному попу! Но не взошел на крыльцо, а постучал батогом в глухо застегнутый ставень:

— Выйди на миг, Капитон! Разговор у меня к тебе есть…

Отец Капитон занозы выдавил наружу, распахнул окно вместе со ставнем:

— Помилуй бог, Игнатий Селиванович! Зачем на уд удице-то? В дом заходите! Не турок я — христианин!

— Нет, Капитошка. Дело у меня — греховное, срамное, при образах про него глаголить никак не могу… Выйди до ветра!

Иерей благодарно обмахнулся на домовой иконостас, едва не подмигнув апостолу Иоанну со скрижалью в руках. Выметнулся на крыльцо, поклонившись чуть ли не в поя:

— Рад, зело рад, Игнатий Селиванович!

«Ишь ты! — ухмыльнулся в седую бороду старик Лапердин. — Даже навеличивает от радости! Не трепещи, Капитошка, не в православие твое перекрещиваться пришел, по нужде проклятущей осрамился!»

— Вот я зачем к тебе, поп… Надобно с паствой твоей на весь сурьез поговорить о калмыках наших. Гнать они собрались нас с тобой в пески, к китайцам… И Бурхан-басурман этот со своим новым ханом Ойротовым на веру христианскую и власть давят! От них крестом да кадилом не отмашешься… Дубье, а то и посильнее что пришла крепкая нужда в руки брать!

— Ваша правда, Игнатии Селиванович! — вздохнул иерей. — Прямая смертная беда грядет! Епархия и та умнее писать стала приходам своим о той беде…

— Твоя епархия мне не указ! — отрезал Игнат. — Я пока что, слава господу, своим худым умишком живу, а не чужим богатым умом!.. Мои людишки с сынами идут днями отбивать христову веру у хана Ойротова, сукинова сына!.. Ну а ты, поп, как знаешь… Можешь теперич свою артель сколачивать, можешь с людишками к нашей артели прибиваться… Дубье и ружьишки, само собой, сыщем. Не с голыми руками воины пойдут в бой тот!

— Приход, у меня сам знаешь, Игнатий Селиванович, — отвел глаза в сторону отец Капитон, — на одних подаяниях маюсь… Не то, что на ружьишки на вилы-тройчатки не сыщу капиталов в моей скудной наличности!

Игнат понял: и тут нужен рубль-колесо, чтоб дело покатилось-поехало! Он усмехнулся лукаво в бороду: никак продается поп-то? Можно и купить!.. И тотчас стер рукой ту не к месту пришедшую улыбку:

— В святом деле помочь-не грех! Ладно, подошлю к тебе свово Яшку… Токмо и ты, Капитошка, не сиди в лопухах, а жару поддавай с амвона своим православникам! Завтра же заглаголь, что положено! И с Винтяем, сыном моим окаянным, потолкуй… Тебе сподручней, ты не в раздоре с ним… Хучь и супротивник он мой во всем, а токмо и он святое дело веры нашей порушить супостату не даст!

Иерей с поклоном проводил гостя и удовлетворенно потер руки:

— И его крепость размочили Бурхан с Ойротом! — Он прошел к окну, закрыл ставень, вернулся на крыльцо. — Сокрушу желтую ересь, за кержаков примусь! Пора…

Говорил поп с Винтяем или нет, но только тот снова пришел, так подгадав, чтобы отец на молитве стоял и ничего, кроме огоньков плошек да темных ликов никем не обмирщенных икон, не видел и, кроме внутреннего голоса своего, не слышал. Дверь открыла мать.

— На молитве, отец?

— Да. У Спаса в гостях.

— Ну и слава господу! Братья где?

— Посейчас кликну.

Зябко кутаясь в платок, ушла, шаркая ногами. Острая волна жалости подкатила к сердцу: остарела мать! Забрать бы ее к себе, в новый дом, да разве супостат отпустит?.. Всю жизнь не замечал Винтяй мать — недосуг было в трудах да сварах с отцом. Да и сама она на глаза никому понапрасну не лезла. Ради них жила. Да и жила ли вообще?

Первым вошел Серапион, за ним боком протиснулся Феофил, неслышно скользнули младшие. Феофил, знающий в доме свою власть и силу, заслонил спиной Серапиона, насупился, тяжело вздыхая, будто воз в гору впер, а смыть пота не успел:

— Ну? Каво сейчас скажешь?

— Мириться с вами пришел, — вздохнул Винтяй, оглядывая братьев. — Не до ссор-драк, когда беда лютая пришла…

— И тебе приспичило, выходит? — ухмыльнулся Феофил.

— А вам всем не приспичило? Вы в ту окаянную долину потемну богу молиться ихнему двинетесь?

— Не твоя печаль-забота, каво мы там делать будем!

— Да я смекалистый, сам понимаю…

Феофил с Серапионом переглянулись: откуда узнал, кто из братьев проболтался? Винтяй отвел глаза на окно, через которое зимой вылетел, поморщился: